Общая характеристика эпохи Возрождения

“ЛФ “, философское произведение Ф. Энгельса, посвященное вопросу об отношении марксистской философии к одному из её теоретических источников – классической немецкой философии, в особенности к учению Г. Гегеля и Л. Фейербаха; содержит систематическое изложение основ диалектического и исторического материализма. Написано в начале 1886 по поводу книги датского философа К. Н. Штарке “Людвиг Фейербах” (Штутгарт, 1885).

Характеризуя в “Л.Ф…” появление на исторической сцене французской философии 18 в. и классической немецкой философии, Энгельс говорит о философских революциях. В еще более глубоком смысле явился революцией процесс создания диалектического и исторического материализма Марксом и Энгельсом. Этот процесс включал в себя усвоение в новом синтезе всего ценного из наследия философской культуры и прежде всего ее высшего достижения – философии Гегеля.

В 1-й главе книги, говоря о философской революции в Германии, Ф. Энгельс характеризует гегелевскую философию как завершение классической немецкой философии и всего прежнего философского развития, как один из теоретических источников марксизма, и описывает процесс разложения гегелевской школы. Анализируя противоречие между революционной и консервативной сторонами гегелевской философии, между её диалектическим методом и догматической системой, он показывает, что её историческое значение и революционный характер заключались в разработке диалектики, показывает коренную противоположность марксистской диалектики и диалектики Гегеля.

Во 2-й главе, раскрывая сущность материализма и идеализма, Ф. Энгельс определяет основной вопрос философии как вопрос об отношении между бытием и сознанием, выделяет две стороны этого вопроса (о первичности бытия и о познаваемости мира), проводит разделение философии на два больших лагеря (материализм и идеализм), подвергает критике агностицизм (прежде всего Юма и Канта), указывает на роль общественной практики в познании, на зависимость развития философии от развития науки и материального производства. Критикуя недостатки метафизического материализма, он характеризует ограниченность французского материализма 18 века: механицизм, метафизичность, идеализм в понимании истории.

В 3-й главе подвергается критике идеалистическое понимание истории у Л. Фейербаха, как оно проявляется в его философии религии и этике. Подробно исследуя взгляды Фейербаха, Энгельс подчеркивает значение фейербаховской критики идеализма, но в то же время критикует его попытку создания новой религии и идеалистические взгляды в области этики.

4-я глава содержит очерк основных положений диалектического материализма и в особенности материалистического понимания истории. Возникновение диалектического материализма явилось революционным переворотом в философии. Ф. Энгельс показывает превращение диалектики в материалистическую диалектику и материализма в диалектический материализм, последовательно распространённый также и на понимание общества и его истории. Материалистическую диалектику он определяет как науку об общих законах развития и всеобщей связи в природе, обществе и мышлении, показывает её противоположность метафизике. Ф. Энгельс отмечает, что в познании взаимной связи процессов природы решающее значение имели три великих открытия: открытие клетки, превращения энергии и дарвинизм. Переходя к анализу общества и законов его развития, Ф. Энгельс характеризует деятельность людей как отличительную черту общественного развития, раскрывает действительные, материальные движущие силы истории, которые скрываются за идеальными побуждениями людей, показывает причины возникновения классов и классовой борьбы, соотношение экономики и политики, базиса и надстройки, даёт философский анализ государства, права, философии, религии; указывает на изменение предмета философии в ходе её развития.

“ЛФ” был первоначально напечатан в теоретическом журнале германской социал-демократии “Die Neue Zeit” (Штутгарт, 1886), а затем издан отдельной брошюрой с предисловием Ф. Энгельса (датировано 21 февраля 1888) и с приложением “Тезисов о Фейербахе” К. Маркса (Штутгарт, 1888). В 1889 в петербургском журнале “Северный вестник” под названием “Кризис философии классического идеализма в Германии” был напечатан русский перевод Г. Ф. Львовича с многочисленными отступлениями от текста оригинала. В 1892 в Женеве группа “Освобождение труда” издала полный русский перевод Г. В. Плеханова, 2-е издание с его предисловием вышло там же в 1905. В 1894 в парижском журнале “L?Ere nouvelle” был напечатан французский перевод Л. Лафарг, просмотренный Ф. Энгельсом. В 1892 в Болгарии вышел болгарский перевод (с русского), в 1899 во Львове украинский перевод, в 1902 в Риме итальянский перевод, в 1903 в Чикаго английский перевод. “ЛФ” – одно из наиболее распространённых произведений марксизма, издавался почти во всех европейских и во многих других странах на десятках языков.

Философия марксизма: идейные источники, проблемы, исторические судьбы. Основной вопрос философии и материалистическое понимание истории.

Карл Генрих Маркс (5 мая 1818, Трир – 14 марта 1883, Лондон)немецкий экономист, философ и политический мыслитель, создатель (наряду с Фридрихом Энгельсом) марксизма.

Родился в семье адвоката. Отец Маркса был широко образованным человеком, на его мировоззрение большое влияние оказали идеи Просвещения и философия Канта. Особую роль в формировании юного Карла Маркса сыграл Людвиг фон Вестфален, который привил ему любовь к античности, Шекспиру и романтизму, познакомил с сен-симонизмом. В 1835 после окончания Трирской гимназии Маркс стал студентом сначала Боннского, потом Берлинского университета, где изучал преимущественно философию и историю. Пережив увлечение философией Канта и философией Фихте, Маркс стал горячим приверженцем системы Гегеля.

В апреле 1842 Карл Маркс получил степень доктора философии за диссертацию о различиях между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура (посвящена Людвигу фон Вестфалену). В 1842-43 Маркс работал в «Рейнской газете», в своих статьях критиковал порядки прусского государства. В 1843 Маркс женился на дочери Людвига фон Вестфалена Женни. Помимо гегелевской философии, молодой Маркс испытал сильное идейное воздействие философии Фейербаха, экономических теорий Адама Смита и Давида Рикардо и распространенных в то время социалистических учений Сен-Симона, Фурье, Оуэна, Кабе, Дезами, Вейтлинга и др.

В 1844 началась дружба Маркса и Энгельса, которая продолжалась в течение почти 40 лет. Марксу принадлежало открытие материалистического понимания истории и теории прибавочной стоимости. Однако без материальной помощи Энгельса, а также его духовной и творческой поддержки Марксу не удалось бы осуществить свои научные исследования. В 1847 в Брюсселе Маркс и Энгельс вошли в «Союз справедливых» (был преобразован в «Союз коммунистов»), во время революции в Германии 1848-1849 редактировали «Новую рейнскую газету». После поражения революции оба оказались в эмиграции в Англии.

В 1850-х гг. Маркс приступил к систематической разработке своей экономической теории, интенсивно занимался в библиотеке Британского музея. Наряду с изучением политической экономии, социальной философии, права и других социальных наук, Маркс осваивал огромный фактический материал различных научных дисциплин (вплоть до математики, агрохимии и минералогии).

Политическая экономия

Экономической теории капитализма Маркс посвятил большую часть своей жизни; она является наиболее разработанной и законченной частью марксизма.

Первый том «Капитала» вышел в свет в мае 1867. Маркс не успел завершить и подготовить к публикации второй и третий тома; они были опубликованы уже после его смерти под редакцией Энгельса (в 1885 и 1894). В состав «Капитала» в качестве четвёртого тома включают также рукописи «Теории прибавочной стоимости» (1861-63), посвященные критике буржуазной политэкономии. В качестве подготовительных ступеней к «Капиталу» можно рассматривать «Экономическо-философские рукописи 1844», «Экономические рукописи 1857-58 гг.», «Критику политической экономии» (1859) и «Экономические рукописи 1861-1863 гг.».

«Капитал» Маркса обладает чёткой и строгой структурой, которая в усложнённой и обогащенной форме воспроизводит гегелевскую логику. Первые три тома труда представляют собой объективную логику предмета (капитал как таковой), четвёртый – субъективную логику (отражение капитала в обыденном и научном мышлении).

Первый том посвящён исследованию производства капитала, второй – обращения капитала, третий – формам единства производства и обращения.

Анализируя сферу обращения товара и денег, где господствует закон стоимости, Маркс обнаруживает нарушение этого закона, что выражается во всеобщей формуле капитала Д-Т-Д. Существует товар особого рода – рабочая сила, который, будучи потребляемым капиталом, вступая в соединение со средствами производства (постоянный капитал), создаёт стоимость сверх того, во что она обходится (переменный капитал), т. е. прибавочную стоимость. Производство прибавочной стоимости составляет, по Марксу, тайну капиталистического производства. (Сам факт прибавочной стоимости был известен задолго до Маркса; особенностью же теории Маркса было систематическое выведение из него экономики буржуазного общества).

Прибавочная стоимость подразделяется на две формы – абсолютную и относительную. Первая производится при неизменных технических условиях труда посредством увеличения продолжительности рабочего дня, вторая – при неизменной продолжительности рабочего дня и совершенствующихся технических условиях труда, что характерно для зрелого капитализма.

Постоянное развитие средств производства приводит к обобществлению экономики, изменению соотношения постоянного и переменного капитала (органического строения капитала). С одной стороны, это ведёт к падению нормы прибыли капитала и, следовательно, к периодическим экономическим кризисам, с другой, – к усилению эксплуатации рабочего класса, росту безработицы и степени обездоленности трудящихся. Согласно мысли Маркса, капиталистическая экономика, развиваясь по своим имманентным законам, подрывает себя и подготовляет отмену частной собственности и установление общественной.

Рекомендуемые страницы:

Маркс специально не занимался традиционными философскими проблемами, однако его философия нашла выражение в таких работах, как «Святое семейство» (1845), «Тезисы о Фейербахе» (1845), «Экономические рукописи 1857-1858», «Капитал» и другие.

Вопросам философии больше внимания уделял Энгельс («Анти-Дюринг», 1876-78, рукопись «Диалектика природы», 1873-86, «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», 1886 и др.); можно полагать, что в основном позиции Маркса и Энгельса совпадали.

Согласно Энгельсу, «единство мира состоит в его материальности», движение – способ существования материи. Он выделял пять форм движения материи (механическая, физическая, химическая, биологическая, социальная), а пространство и время рассматривал как формы существования материи. Материя на определённой (социальной) ступени своего развития порождает сознание. Развивающийся мир (природа, общество, мышление) наиболее адекватно отражается в законах (отрицания отрицания, взаимного перехода количественных изменений в качественные, единства и борьбы противоположностей) и категориях (cущность и явление, форма и содержание, случайность и необходимость и др.) диалектического материализма материалистически переосмысленной диалектики Гегеля.

Материалистическое понимание истории (исторический материализм)

Материалистическое понимание истории впервые в систематической форме изложено в написанной совместно с Энгельсом работе «Немецкая идеология» (1845-1846). Социальная философия Маркса получила выражение в предисловии к «Критике политической экономии» (1859), в «Манифесте Коммунистической партии (1848)», «Нищете философии», «Капитале», а также в работах Энгельса «Анти-Дюринг», «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884) и других произведениях.

Согласно социальной философии марксизма, «не сознание людей определяет их бытие, а, напротив, их общественное бытие определяет их сознание». Основой общественной жизни является способ производства, представляющий собой единство производительных сил и производственных отношений. Он обусловливает сферы политики, права, морали, философии, религии и искусства, которые, в свою очередь, оказывают активное обратное воздействие на общественное бытие.

Источник общественного прогресса – диалектика производительных сил и производственных отношений. При назревании противоречия между производительными силами и производственными отношениями и обострении его выражения – классовой борьбы – наступает социальная революция, которая является средством перехода от одной ступени развития общества (формации) к другой. Маркс выделял первобытную, античную (рабовладельческую), феодальную, буржуазную и коммунистическую формации. Последняя подразделяется на две стадии: низшую (социализм), при которой еще сохраняются черты предшествующей истории («предыстории»): разделение труда, оплата по труду, государство (диктатура пролетариата) и т.д. и высшую, или коммунизм в узком смысле, зрелый коммунизм («подлинная история»), при которой происходит полное преобразование человеческого общества.

Социально-политическая доктрина («научный коммунизм»)

Теория «научного коммунизма» изложена в совместной с Энгельсом работе «Манифест Коммунистической партии», а также в таких произведениях, как «Классовая борьба во Франции» (1852), письмо к Иосифу Вейдемейеру от 5 марта 1852, «Гражданская война во Франции» (1872), «Критика Готской программы» (1875) и др.

Концепцию классовой борьбы, которая впервые была открыта английскими экономистами и французскими историками, Маркс существенно переосмыслил и развил. Он усматривал в классовой борьбе, социальном конфликте основную движущую силу истории (за исключением первобытного общества) и выводил ее из развития способа производства.

Маркс полагал, что пролетариат осуществит социалистическую революцию, свергнет власть буржуазии и совершит экспроприацию капитала. Социалистическая революция охватит одновременно все развитые капиталистические страны. После этого должна быть установлена диктатура пролетариата, которая сохранится вплоть до возникновения бесклассового коммунистического общества.

Судьба идейного наследия Маркса

Прошедший после смерти Маркса век подтвердил правоту ряда его взглядов и вместе с тем показал необоснованность многих его прогнозов. Как и предвидел Маркс, научно-технический прогресс ныне непосредственно определяет все стороны промышленного производства, многократно усилилась концентрация хозяйственной жизни, капитал приобрел транснациональный характер, в орбиту мирового капиталистического рынка вовлечены едва ли не все страны.

Вместе с тем, во второй половине 20 века классовая борьба в развитых странах была смягчена благодаря взаимным уступкам и согласованию интересов рабочих и предпринимателей и приняла формы, которые предполагают соблюдение норм рыночного хозяйства и парламентской демократии. Однако в странах третьего мира проблемы войн, бедности, безработицы и отсталости по-прежнему носят острый характер.

Вопреки ожиданиям Маркса революция произошла не в развитых капиталистических странах, а в полуотсталой России. Позднее возникло сообщество социалистических стран, в которых были установлены тоталитарные или авторитарные политические режимы, демократия попрана, а личность почти целиком подчинена государству или коллективу, что абсолютно противоречило представлениям Маркса о будущем обществе.

Сложные пути развития человеческого общества в XX веке с его многочисленными войнами и различного рода конфликтами высветили ряд недооцененных в марксовой теории общества факторов (прежде всего этнических, расовых, культурных, религиозных).

К. Маркс. «К критике политической экономии. Предисловие».

Общий результат, к которому я пришел и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соотвестуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их обще­ственное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче – от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества.

Рекомендуемые страницы:

“К вопросу о диалектике” – фрагмент, написанный В.И.Лениным приблизительно в конце 1915 в Берне (Швейцария). Входит в “Философские тетради”. В рукописи занимает место между конспектами книг “Философия Гераклита…” Лассаля и “Метафизика” Аристотеля. Впервые опубликован в журнале “Большевик” (1925, N 5-6), затем перепечатан в “Ленинском сборнике” XII (1930).

Являясь результатом изучения Лениным истории мировой философской мысли, в особенности “Науки логики” и “Лекций по истории философии” Гегеля, фрагмент обобщает важнейшие идеи “Философских тетрадей” и является ключом к ленинскому пониманию диалектики. Плоскому, вульгарному эволюционизму, лежащему в основе оппортунизма и ревизионизма (которые господствовали в то время во 2-м Интернационале), Ленин противопоставил диалектическую, по существу своему революционную, теорию развития как основу понимания всех вопросов современности.

Фрагмент начинается важнейшим тезисом – “раздвоение единого и познание противоречивых частей его” составляют суть диалектики (Соч., т. 38, с.357). Исходя из всего учения марксизма, Ленин подчеркнул центральное место закона единства и борьбы противоположностей в материалистической диалектике. Этот закон выполняет роль ядра диалектики потому, что “условие познания всех процессов мира в их “самодвижении”, в их спонтанном развитии, в их живой жизни, есть познание их, как единства противоположностей” (там же, с.358). Противопоставляя метафизическую концепцию развития диалектической, Ленин показывает, что только вторая дает ключ к “самодвижению” всего сущего; только она дает ключ к “скачкам”, “перерывам постепенности”, к “превращению в противоположность”, к уничтожению старого и возникновению нового” (там же). Закон единства и борьбы противоположностей есть всеобщий закон, имеющей место” во всех явлениях и процессах природы” (там же) и действующий на всем протяжении процесса развития. Тождество противоположностей, по Ленину, не сводится к “сумме примеров”, оно должно быть понято как ” “закон познания” (и закон объективного мира)” (там же, с.257). Во фрагменте раскрываются соотношение основных моментов этого закона, абсолютный характер борьбы противоположностей и относительный характер их единства, а также противоположность диалектики субъективизму (скептицизму и софистике).

Ленин характеризует существенные черты логики “Капитала”: выделение “клеточки” конкретного целого, составляющей его простейший элемент (обмен товаров в капиталистическом обществе), анализ развития противоречий. Диалектика “Капитала” рассматривается Лениным как частный случай диалектики вообще, являющийся образцом ее изложения и изучения. На примере анализа самого простого предложения (“листья деревьев зелены…” и т.п.) Ленин раскрывает диалектику отдельного и общего, их тождество, связь и показывает, что уже в анализе предложения (как и у Маркса при анализе товарного обмена) можно вскрыть зачатки всех элементов диалектики. “…Всему познанию человека вообще свойственна диалектика” (там же, с.359), которая является ни чем иным, как отражением “объективной природы”, “превращения отдельного в общее, случайного в необходимое, переходов, переливов, взаимной связи противоположностей” (там же, с.260). Подытоживая особенности диалектики как философской науки, Ленин делает вывод, что в марксизме нет особой, отличной от материалистической диалектики, теории познания. “Диалектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма…” (там же).

Раскрывая затем рациональный смысл гегелевского положения о развитии познания в виде ” ряда кругов (см. там же, с.361), Ленин на вопрос: “обязательна ли хронология насчет лиц” в логическом обобщении историко-философского процесса, отвечает отрицательно (см. там же, с.360). Останавливаясь на недостатках метафизического материализма, “основная беда коего есть неумение применить диалектики к Billdertheorie (теории отражения), к процессу и развитию познания” (там же), Ленин отмечает различие между вульгарно-материалистической критикой идеализма, усматривающей в нем только “чепуху”, “пустоцвет” и “поповщину”, и диалектико-материалистической критикой, показывающей, как из абсолютизирования отдельных моментов процесса познания вырастает идеализм. Ленин дает обобщенную формулировку основных положений марксистского учения о классовых и гносеологических корнях идеализма.

“…Философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное… развитие (раздувание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от природы, обожествленный” (там же, с.360-361). Одностороннее преувеличение, абсолютизирование, отрыв от действительности отдельных граней, сторон познания ведет к поповщине, выгодной господствующим классам, а потому и закрепляемой их классовыми интересами.

“Философский идеализм есть только чепуха с точки зрения материализма грубого, простого, метафизичного. Наоборот, с точки зрения диалектического материализма философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное, развитие (раздувание, распухание) одной из “черточек”, сторон, граней познания в абсолют”
Фрагмент «К вопросу о диалектике» является своеобразным обобщением работы В. И. Ленина над философской проблематикой в 1914-1915 годах.

Раздвоение единого и познание противоречивых частей его (см. цитату из Филона о Гераклите в начале III части (“О познании”) Лассалевского “Гераклита” *) есть с у т ь (одна из “сущностей”, одна из основных, если не основная, особенностей или черт) диалектики. Так именно ставит вопрос и Гегель (Аристотель в своей “Метафизике” постоянно б ь е т с я около этого и б о р е т с я с Гераклитом respective с гераклитовскими идеями).

Правильность этой стороны содержания диалектики должна быть проверена историей науки. На эту сторону диалектики обычно (например, у Плеханова) обращают недостаточно внимания: тождество противоположностей берется как сумма п р и м е р о в [“например, верно”; “например, первобытный коммунизм”. Тоже у Энгельса. Но это “для популярности”…], а не как з а к о н п о з н а н и я (и закон объективного мира). В математике и —. Дифференциал и интеграл.

У Маркса в „Капитале” сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного (товарного) общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении (в этой „клеточке” буржуазного общества) в с е противоречия (respective зародыши всех противоречии) современного общества. Дальнейшее изложение показывает нам развитие (и рост и движение) этих противоречий и этого общества, в Σ * его отдельных частей, от его начала до его конца.

Таков же должен быть метод изложения (respective изучения) диалектики вообще (ибо диалектика буржуазного общества у Маркса есть лишь частный случай диалектики). Начать с самого простого, обычного, массовидного etc., с предложениялюбого: листья дерева зелены; Иван есть человек; Жучка есть собака и т. п. Уже здесь (как гениально заметил Гегель) есть диалектика: отдельноее с т ьо б щ е е Значит, противоположности (отдельное противоположно общему) тождественны: отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т. д. и т. д. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами) и т. д. Уже з д е с ь есть элементы, зачатки понятия необходимости, объективной связи природы etc. Случайное и необходимое, явление и сущность имеются уже здесь, ибо говоря: Иван есть человек, Жучка есть собака, это есть лист дерева и т. д., мы отбрасываем ряд признаков как случайные, мы отделяем существенное от являющегося и противополагаем одно другому.

Рекомендуемые страницы:

Итак, как уже было отмечено, позитивизм на втором этапе своего развития получил название “эмпириокритицизм” (“критическое исследование опыта”), или “махизм”, — по имени его основоположника и виднейшего австрийского физика и философа Э. Маха (1838–1916). Аналогичные идеи были практически одновременно выдвинуты швейцарским философом Р. Авенариусом (1843–1896).

Появление и популярность эмпириокритицизма связаны с рядом проблем, обнаружившихся с ростом естественных наук. Бурное развитие в XIX в. химии, биологии, физиологии и т.д. привело к тому, что прежняя “объяснительная модель” утратила свой универсальный характер: невозможным оказалось объяснить все химические, биологические и прочие явления как движения атомов по законам механики. Требовалась новая научная методология, способная объяснить мир.

Особое влияние на становление эмпириокритицизма оказал “кризис в физике” на рубеже XIX–XX вв. К этому времени был сделан ряд открытий, которые не “вписывались” в прежнюю ньютоно–картезианскую картину мира2 и даже противоречили ей. Так, традиционное отождествление материи с веществом, состоящим из неделимых атомов, делало непонятным статус электромагнитных полей, которые явно не являются веществом, получалось и материей. Подобные умозаключения привели физиков к выводу: “материя исчезла”. Эмпириокритицизм преодолел кризис в физике за счет того, что объяснительная часть науки была вообще объявлена “ненаучной”.

Вообще, онтология эмпириокритицизма тоже несет на себе следы “картезианского импульса”, коим была заряжена вся европейская философия, начиная с нового времени: ведь эмпириокритицизм — не что иное, как разновидность самоанализа познающего субъекта. Специфика этой концепции — биопсихологизм: на место декартова Cogito3 в ней поставлено “триединство” сознания, живого организма и изначальной, “нейтральной” “мировой субстанции”. Очевидно, вместе с тем, и ее существенное отличие от картезианства: картезианское Я в роли “островка бытия”, “связующего центра мироздания”, который только и выдержал натиск урагана универсального сомнения, эмпириокритиками тоже отброшено как метафизический предрассудок.

Эмпириокритицизм нашел много последователей среди естествоиспытателей, сделавшись, в частности, “физическим идеализмом”. Это понятно: в соответствии с требованиями духа времени, подлинная наука об основах бытия должна была базироваться на достижениях опытных наук, к числу которых прежде всего относилась физика — лидер тогдашнего естествознания. Для большинства естествоиспытателей и многих философов понятие “физическая реальность” стало синонимом понятия “подлинный мир, как он есть сам по себе”. Однако не кто иной, как Мах, выдающийся физик, в своих философских трудах подверг критике эту установку. Тот “физический идеализм”, основой которого стали философские идеи Маха, был вовсе не мировоззренческим оформлением достижений физики как частной науки, будь то физика экспериментальная или теоретическая (математическая). После того, как познавательный процесс в физической науке был подвергнут Махом гносеологической критике, итоговую концепцию было бы правильнее назвать “психологическим идеализмом”: ведь “физическую реальность” (безразлично, трактовать ли ее как совокупность частиц и полей или как систему математических уравнений теоретической физики) Мах и его последователи свели к “комплексам ощущений”.

Таким образом, эмпириокритицизм можно определить как субъективно–идеалистическое течение, форма позитивизма на втором этапе его развития. Основоположники “второго позитивизма” Мах и Авенариус разделяют идею об упразднении старой метафизики, об изменении положения философии в культуре. Однако в отличие от позитивистов “первой волны”, которые считали, что философия должна заниматься созданием единой картины мира и классификацией наук, эмпириокритики видели задачу философии в установлении принципов упорядоченности явлений в сознании исследователя.

Эмпириокритицизм стал определяться, как философская система “чистого опыта”, критический эмпиризм, который стремиться ограничить философию изложением данных опыта при полном исключении всякой метафизики с целью выработки и естественного понятия о мире). Данная стадия сохраняет основную установку позитивизма на описание позитивного, опытного знания. Его представители настаивают на необходимости борьбы в науке с засильем метафизических подходов, на изъятие из науки таких понятий, как “субстанция”, “причинность”, “материальное”, “идеальное”.

На стадии махизма позитивизм ставит в центр внимания такие проблемы, которые приверженцы и продолжатели контовского учения считали слишком “метафизическими”: природа познания, опыта, проблема субъекта и объекта, характер категорий “вещь”, “субстанция”, природа основных “элементов” действительности, взаимоотношение физического и психического и т. д. Заниматься анализом такого рода проблем заставляло само развитое науки, и позитивизм, претендуя на звание “философии науки”, не мог этого избежать. Обращение к данной проблематике сопровождалось сближением позитивизма с теми направлениями, которые Конт и его последователи объявляли “слишком философскими”, далекими от науки. Последовательно проводя точку зрения феноменализма, махисты приходят к выводу о близости позитивизма к философии Д. Юма и субъективному идеализму Д. Беркли, обоснованно усматривая именно у этих философов, а не во взглядах Тюрго и Даламбера ту философскую традицию, которая в наибольшей степени соответствовала позитивистскому пониманию научности.

мышления и выдвигаемый им идеал “чисто описательной” науки. “…Принцип экономии мышления, если его действительно положить “в основу теории познания”, не может вести ни к чему иному, кроме субъективного идеализма. “Экономнее” всего “мыслить”, что существую только я и мои ощущения…”. Экономию мышления Мах объявляет основной характеристикой познания вообще, выводя её из изначальной биологической потребности организма в самосохранении, обусловливающей, по Маху, необходимость “приспособления” организма к фактам4. Из принципа экономии мышления в системе Маха вытекает положение об “описании” как идеале науки. В развитой науке, с точки зрения Маха, объяснительная часть является излишней, паразитической и в целях экономии мышления должна быть удалена. Одним из таких паразитических элементов науки Мах считает понятие причинности. Вместе с механистической интерпретацией причинности Мах отбрасывает само понятие причинности, предлагая заменить его понятием функциональной зависимости признаков явлений.

Философия Авенариуса является реакцией на философский идеализм, возрождение которого пришлось на последнюю треть XIX века. Придя к убеждению в “бесплодности” идеализма, Авенариус счел материализм тоже недостаточным и выступил с идеей “третьего” пути в философии, который поможет уйти от старых метафизических дихотомий и проблем. Главная метафизическая ошибка идеализма и материализма, по мнению Авенариуса, заключается в удвоении мира посредством проекции восприятий вовне сознания или интроекции восприятий, мыслей вовнутрь. А это противовречит принципу наименьшей траты сил, который Авенариус рассматривал как основополагающий принцип познания.

Термин “эмпириокритицизм”, введенный Р. Авенариусом, буквально означает критику опыта. Опыт — это данность мира познающему субъекту, зафиксированная в его сознании с помощью утверждений, высказываний. Понять особенности понимания опыта может так называемая “принципиальная координация”: нет объекта без субъекта, как нет и субъекта без объекта. Элементы опыта как единства “Я” и “среды” нейтральны, то есть в зависимости от точки зрения они могут рассматриваться и как “физические”, и как “психические”. Индивид с его нервной системой и окружающая среда образуют реальное единство опыта.

Опыт не позволяет отделить от всего видимого, слышимого, оцениваемого некую субстанцию, первооснову мира (материальную или идеальную). Новая философия должна очистить наш опыт от бесплодных фантазий, ненужных продуктов умственной деятельности (высказываний о субстанции, о душе, о причинной связи).

Рекомендуемые страницы:

П. не представляет собой особого филос. направления, течения или школы, это скорее этап в развитии философии науки, начавшийся приблизительно в кон. 1950-х гг. Характерная черта этого этапа — значительное разнообразие методологических концепций и их взаимная критика. Это и фальсификационизм К. Поппера, и концепция научных революций Т. Куна, и методология научно-исследовательских программ И. Лакатоса, и концепция неявного знания М. Полани, концепции С.Э. Тулмина, Дж. Агасси, У. Селларса и многих др. Авторы и защитники этих концепций создают весьма различные образы науки и ее развития, обсуждают специфические проблемы, встающие в рамках той или иной концепции, предлагают противоположные решения методологических проблем. Вместе с тем можно говорить об общих чертах, свойственных П. как определенному этапу в эволюции философии науки.

1. П. отходит от ориентации на символическую логику и обращается к истории науки. Если в эпоху господства логического позитивизма образцом для методологических построений служили формально-логические конструкции, а основным орудием методологического исследования был онтологический анализ языка науки и построение формальных моделей («экспликация»), то П. заботится не столько о формальной строгости своих построений, сколько о соответствии их реальному научному знанию и его истории.

2. В П. происходит существенное изменение проблематики методологических исследований: если логический позитивизм основное внимание обращал на анализ структуры научного знания, то П. главной проблемой философии науки делает понимание развития научного знания. Это привело к существенному изменению всего круга проблем философии науки.

3. Для П. характерен отказ от жестких разграничительных линий, установлению которых позитивизм уделял большое внимание. Смягчается известная дихотомия эмпирического — теоретического, исчезает противопоставление фактов и теорий, контекста открытия и контекста обоснования.

4. П. постепенно отходит от идеологии демаркационизма, исповедуемой логическим позитивизмом. Представители последнего полагали, что можно и нужно установить четкую демаркационную линию между наукой и не-наукой, в частности, философией (метафизикой). Опираясь на верификационную теорию значения, логические позитивисты пытались обосновать тезис о бессмысленности метафизических утверждений и одну из главных своих задач видели в устранении метафизики из науки. П. отказывается видеть жесткие границы между наукой и философией. Он признает осмысленность филос. положений и неустранимость их из научного знания.

5. Распространенной особенностью постпозитивистских концепций является их стремление опереться на историю науки. Позитивизм не питал интереса к истории, в качестве образца научности он принимал теории математической физики и полагал, что все научное знание в конечном итоге должно приобрести форму аксиоматических или гипотетико-дедуктивных теорий. Если какие-то дисциплины далеки от этого идеала, то это свидетельствует лишь об их незрелости. Представители П. главным объектом своего внимания сделали развитие знания, поэтому они вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены научных идей и теорий.

6. Отличительной чертой большинства постпозитивистских концепций является отказ от кумулятивизма в понимании развития знания. П. признал, что в истории науки неизбежны существенные, революционные преобразования, когда происходит пересмотр значительной части ранее признанного и обоснованного знания — не только теорий, но и фактов, методов, фундаментальных мировоззренческих представлений. Поэтому вряд ли можно говорить о линейном, поступательном развитии науки. Многие представители П. предпочитают говорить не о развитии, а об изменении научного знания. И одной из важных проблем постпозитивистской философии науки стал вопрос о том, существует ли в этом изменении к.-л. накопление знания?

Согласно точке зрения Куна, развитие науки идет не путем плавного наращивания новых знаний на старые, а через периодическую трансформацию и смену ведущих представлений, т.е. через периодически происходящие научные революции. Для описания периода накопления знаний, экстенсивного этапа развития науки он вводит понятие “нормальной науки”. Это период спокойного эволюционного развития в рамках установившейся парадигмы, под которой Кун понимает совокупность убеждений, ценностей, технических средств и т.д., которая характерна для членов данного научного сообщества.

“Нормальная наука” – исследование, прочно опирающееся на одно или несколько прошлых научных достижений – достижений, кот-е в течение некоторого времени признаются определенным научным сообществом как основа для развития его дальнейшей практической деятельности. Парадигма – признанные всеми научные достижения, кот-е в течение определенного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу. Парадигма – это не только теория, но и способ действования в науке, или, как он наз-ет, модель, образец решения исследовательских задач. Позднее, в связи с тем что понятие парадигмы вызвало толкование, неадекватное тому, какое придавал ему Кун, он заменил его термином “дисциплинарная матрица” и тем самым теснее связал его с механической работой ученого в соответствии с определенными правилами. Ключевым понятием в концепции Куна является не парадигма, а понятие научного сообщества. Научное сообщество в контексте его теорий выступает как логический субъект научной деятельности. Ученый может быть понят как ученый только по его принадлежности к научному сообществу, все члены кот-го придерживаются опред-ой парадигмы.

Научная революция выражает процесс смены парадигм. Действуя на основе парадигмы, ученые решают возникающие задачи (или головоломки, по Куну). Однако некоторые из головоломок не решаются в рамках существующей парадигмы, либо результаты решения совершенно не укладываются в теорию. Так возникают аномалии (т.е факт, что природа каким-то образом нарушила навеянные парадигмой ожидания, направляющие развитие нормальной науки; т.е явления, к восприятию кот-ого парадигма не подготовила исследователя). Возникновение резко выраженных неудач в деятельности по нормальному решению проблем является симптомом кризиса. Любой кризис начинается с сомнения в парадигме и последующего расшатывания правил нормального исследования. Новые теории предстают как непосредственная реакция на кризис. Сталкиваясь с сильными и продолжительными аномалиями, ученые постепенно теряют доверие к прежним теориям и начинают задумываться об альтернативах для выхода из кризиса.

Все кризисы заканчиваются одним из трех возможных исходов. Иногда нормальная наука в конце концов доказывает свою способность разрешить проблему порождающую кризис, несмотря на отчаяние тех, кто рассматривал ее как конец существующей парадигмы. В других случаях не исправляют положения даже явно радикально новые подходы. Тогда ученые могут прийти к заключению, что при сложившемся положении вещей решения проблемы не предвидится. Проблема снабжается соответствующим ярлыком и оставляется в стороне в наследство будущему поколению в надежде на ее решение с помощью более совершенных методов.

Наконец, возможен случай, когда кризис разрешается с возникновение нового претендента на место парадигмы и последующей борьбой за его принятие. Часто новая парадигма возникает еще до того как разовьется полностью или будет осознан кризис, однако иногда проходит несколько десятилетий между моментом падения старой парадигмы и возникновением новой. Переход в кризисный период от старой парадигмы к новой, от которой может родиться новая традиция нормальной науки, представляет собой далеко не кумулятивный процесс, который мог бы быть осуществлен посредством более четкой разработки или расширения старой парадигмы. Этот процесс скорее напоминает реконструкцию области на новых основаниях, изменяющую некоторые наиболее элементарные теоретические обобщения в данной области, а также многие методы и приложения парадигмы. В течение переходного периода наблюдается большое, но никогда не полное совпадение проблем, которые могут быль решены и с помощью старой, и с помощью новой парадигмы. Однако имеется разительное отличие в способах решения.

К тому времени, когда переход заканчивается, ученый-профессионал уже изменит свою точку зрения на область исследования, ее методы и цели. Новая парадигма более развита и точна в описании действительности н на ее основе начинается новый эволюционный период в развитии науки. Однако аномалия проявляется только на фоне парадигмы, и чем более развита и точна парадигма, тем более чувствительным индикатором она выступает для обнаружения аномалии, что тем самым вновь приводит к изменению парадигмы.

Таким образом, концепция научных революций Куна описывает исторический процесс развития науки, как последовательность линейных эволюционных и скачкообразных революционных периодов. Концепция Куна позволяет также объяснить взрывной характер развития науки в настоящее время как результат всевозрастающей точности моделей и теорий и сокращения, вследствие этого, продолжительности периодов эволюционного развития науки

Рекомендуемые страницы:

Психоана́лиз (нем. Psychoanalyse) – психологическая теория, разработанная в конце 19 – начале 20 века австрийским неврологом Зигмундом Фрейдом. Психоанализ расширялся, критиковался и развивался в различных направлениях, преимущественно бывшими учениками Фрейда, такими как Альфред Адлер и К.Г. Юнг, а позднее нео-фрейдистами такими как Эрих Фромм, Карен Хорни, Харри Салливан и Жак Лакан.

Основные положения психоанализа заключаются в следующем:

1. человеческое поведение, опыт и познание во многом определены внутренними и иррациональными влечениями;

2. эти влечения преимущественно бессознательны;

3. попытки осознания этих влечений приводят к психологическому сопротивлению в форме защитных механизмов;

4. помимо структуры личности, индивидуальное развитие определяется событиями раннего детства;

5. конфликты между осознаным восприятием реальности и бессознательным (вытесненным) материалом могут приводить к ментальным нарушениям, таким как невроз, невротические черты характера, страх, депрессия, и т.д.;

6. освобождение от влияния бессознательного материала может быть достигнуто через его осознание (например, при соответствующей профессиональной поддержке [1]).

игу «Исследование истерии».

Фрейд является автором теории трехкомпонентной структуры личности:

Ид (в переводе с латинского означает «оно») – исключительно примитивные, инстинктивные и врожденные аспекты личности. Чаще всего речь идет о следующих: эрос (стремление к удовольствию, жизни, сексуальному удовлетворению) и танатос (стремление к разрушению, агрессии, угасанию, смерти). В Древней Греции слово «эрос означало любовь. У Платона эрос – побудительная сила духовного восхождения, эстетический восторг и экстатическая устремленность к созерцанию идей истинно сущего, добра и красоты. Танатос — в греческой мифологии бог смерти, ассоциируется с хаосом, мраком, сном.

Эго (в переводе с латинского означает «я») — компонент психического аппарата, ответственный за принятие решений. Стремится выразить и удовлетворить желания Ид в соответствии с ограничениями, налагаемыми внешним миром. Эволюционирует из Ид и заимствует часть энергии из Ид.

Суперэго – общественные нормы и стандарты поведения – система ценностей, норм и этики, разумно совместимая с теми, что приняты в окружении. Приобретается в процессе социализации, которая трактуется как процесс формирования суперэго.

3.Фрейд ввел также в научный обиход понятие «либидо» (от лат. libido – влечение, желание, стремление). Исходно это понятие обозначало лежащую в основе всех сексуальных проявлений энергию, использовалось как синоним сексуального влечения. В более поздних работах это слово использовалось как синоним эроса.

3.Фрейд является также автором топографической модели личности:

Бессознательное. Ид и давящая на него часть Суперэго располагаются в бессознательном.

Предсознательное. То, что в обычных условиях не осознается, но при наличии определенных условий может быть осознано. Здесь находятся части Эго и Суперэго.

Сознание, контакт с внешним миром. Здесь также представлены компоненты Эго и Суперэго.

Цель психоаналитической терапии по 3. Фрейду: «Где было Ид, там будет Эго», т. е. психические процессы, протекающие на бессознательном уровне, должны быть максимально глубоко раскрыты и представлены сознанию для интеграции в экзистенциальную организацию. Человек должен договориться с реальностью. 3. Фрейд писал о сублимации (от лат. sublimo – возношу) — защитном механизме (защита от выявления у себя неприемлемых инстинктивных импульсов), дающем возможность человеку в целях адаптации изменить свои импульсы так, чтобы их можно было выражать посредством социально приемлемых мыслей и действий. 3. Фрейд считал этот механизм единственным конструктивным защитным механизмом.

В отличие от Фрейда, акцентировавшего роль бессознательного и сексуальности как детерминант человеческого поведения, Адлер вводит в объяснение социальный фактор: характер человека складывается под воздействием его «жизненного стиля», то есть сложившейся в детстве системы целенаправленных стремлений, в которой реализуется потребность в достижении превосходства, самоутверждении как компенсации «комплекса неполноценности» (Адлер первым вводит этот термин). Например, прославленный древнегреческий оратор Демосфен с детства страдал дефектом речи, а многие знаменитые полководцы — люди невысокого роста (Наполеон, А. В. Суворов).

Адлер считал, что изначально большинству детей присуще ощущение собственной неполноценности по сравнению со «всемогущими взрослыми», что ведёт к формированию у ребёнка комплекса неполноценности. Развитие личности, согласно воззрениям Адлера, зависит от того, каким образом этот комплекс будет компенсироваться. В патологических случаях человек может пытаться скомпенсировать свой комплекс неполноценности за счёт стремления к власти над другими (компенсаторная теория власти).

Главные ключевые принципы его теории можно разделить на: 1) чувство неполноценности и компенсация; 2) стремление к превосходству; 3) стиль жизни; 4) социальный интерес; 5) творческое Я; 6) порядок рождения; 7) фикционный финализм.

Одним из основополагающих трудов теории личности Адлера является «Практика и теория индивидуальной психологии». Среди других его значительных работ можно отметить «Исследование физической неполноценности и ее психической компенсации», «Невротическая конституция», «Смысл жизни», «Постижение человеческой природы», «Наука жизни», «Социальный интерес: вызов человечеству», «Образ жизни»

Юнготрицал идеи, согласно которым личность полностью детерминирована её опытом, обучением и воздействием окружающей среды. Он считал, что каждый индивид появляется на свет с «целостным личностным эскизом … представленным в потенции с самого рождения». И что «окружающая среда вовсе не дарует личности возможность ею стать, но лишь выявляет то, что уже было в ней заложено», таким образом, отказавшись от ряда положений психоанализа. Вместе с тем Юнг выделял несколько уровней бессознательного: индивидуальное, семейное, групповое, национальное, расовое и коллективное бессознательное, которое включает в себя универсальные для всех времён и культур архетипы.

Юнг полагал, что существует определённая наследуемая структура психического, развивавшаяся сотни тысяч лет, которая заставляет нас переживать и реализовывать наш жизненный опыт вполне определённым образом. И эта определённость выражена в том, что Юнг назвал архетипами, которые влияют на наши мысли, чувства, поступки.

Юнг является автором ассоциативного теста, в ходе которого испытуемому предъявляют ряд слов и анализируют скорость реакции при назывании свободных ассоциаций к этим словам. Анализируя результаты тестирования людей, Юнг предположил, что некоторые сферы опыта у человека приобретают автономный характер и не подчиняются сознательному контролю. Эти эмоционально заряженные части опыта Юнг назвал комплексами. В основе комплекса, по его предположению, всегда может быть обнаружено архетипическое ядро.

Юнг предполагал, что часть комплексов возникает в результате психотравмирующих ситуаций. Как правило, это моральный конфликт, целиком проистекающий из невозможности полного включения сущности субъекта. Но доподлинно природа возникновения и развития комплексов неизвестна. Образно, травмирующие ситуации откалывают от эго-комплекса кусочки, уходящие глубоко в подсознание и приобретающие далее определенную автономию. Упоминание информации, связанной с комплексом, усиливает защитные реакции, препятствующие осознаванию комплекса. Комплексы пытаются проникнуть в сознание через сновидения, телесные и поведенческие симптомы, паттерны отношений, содержание бреда или галлюцинаций в психозе, превосходя наши сознательные намерения (сознательную мотивацию). При неврозе грань, разделяющая сознательное и бессознательное ещё сохранна, но истончена, что позволяет комплексам напоминать о своем существовании, о глубоком мотивационном расколе личности.

Лечение по Юнгу идет по пути интеграции психологических составляющих личности, а не просто как проработка бессознательного по Фрейду. Комплексы, возникающие как осколки после ударов психотравмирующих ситуаций, несут не только ночные кошмары, ошибочные действия, забывание необходимой информации, но и являются проводниками творчества. Следовательно, объединить их можно посредством арт-терапии («активного воображения») — своего рода совместной деятельности между человеком и его чертами, несовместимыми с его сознанием в других формах деятельности.

По убеждению Фромма, классический психоанализ способствовал обогащению знаний о человеке, но он не увеличил знаний о том, как человек должен жить и что он должен делать. По его мнению, Фрейд пытался представить психоанализ в качестве естественной науки, но совершил ошибку, уделив недостаточно внимания проблемам этики. Между тем нельзя понять человека, если рассматривать его под углом зрения вытеснения сексуальных влечений, а не во всей целостности, включая потребность найти ответ на вопрос о смысле его существования и отыскать нормы, в соответствии с которыми ему надлежит жить. Фромм стремился перенести акцент с биологических мотивов человеческого поведения в психоанализе на социальные факторы, показать что «человеческая натура — страсти человека и тревоги его — продукт культуры»

Основная моральная проблема современности, как она представлялась Фромму, — это безразличие человека к самому себе. Задача гуманистического психоанализа заключается в раскрытии человеком правды о самом себе, в выявлении тех психологических ориентаций в мире, благодаря которым формируется его социальный характер (промежуточное звено между социально-экономической структурой и господствующими в обществе идеями, идеалами), в осмыслении нравственных проблем, способствующих пониманию того, что человек является единственным существом, наделенным совестью. И что любовь есть творческая деятельность, а не слепая страсть, ведущая к безумным поступкам.

Рекомендуемые страницы:

Термин герменевтика происходит от имени древнегреческого бога Гермеса, который был посредником между олимпийскими богами и людьми, сообщая и истолковывая людям волю богов. В средневековой философии герменевтика развивалась в рамках интерпретации и понимания священных текстов. В современном значении под герменевтикой понимается теория и практика истолкования текстов, философия понимания.

В развитии философской герменевтики принято выделять два этапа. Классическая герменевтика XIX века в лице Ф. Шлейермикера и В. Дильтея. Классическая герменевтика обнаруживает, что особенностью феномена понимания является его циклический характер, что выразилось в понятии «герменевтического круга», или круга понимания. Понимание движется от целого к части а, затем, снова к целому и, с другой стороны, от части к целому, и снова к части. Цель классического герменевтического анализа – разорвать герменевтический круг и достичь полного абсолютного понимания. Читатель должен понять автора лучше, чем понимал себя и свой текст сам автор. В этом смысле классическая герменевтика различает понимание как истинное понимание смысла текста; интерпретацию как неполное субъективное понимание; применение как понимание в действии.

Неклассическая герменевтика зарождается в XX веке и ее представителями считаются М. Хайдеггер, Г.Г. Гадамер, П. Рикер. М. Хайдеггером и Г.Г. Гадамером понимание рассматривается предельно широко как фундаментальная онтологическая характеристика человеческого существования. Человек живет понимая. Понимание онтологично, носит языковой характер, диалогично. Неклассическая герменевтика полагает, что разорвать герменевтический круг невозможно и не нужно, поскольку нельзя достичь полного абсолютного понимания. Необходимо войти в герменевтический круг и навсегда там остаться. Отсюда протекает идея о том, что процесс понимания вечен и бесконечен.

Одним из важнейших представителей неклассической герменевтики XX века, который собрал воедино достижения своих предшественников, является Г.Г. Гадамер. Г.Г. Гадамер отмечает, что язык и сознание теснейшим образом связаны друг с другом, сознание полностью реализует себя только в языке и по существу имеет языковой характер. Поэтому вообще правильнее было бы говорить не о сознании и мышлении, а о языке. Гадамер, главным образом, говорит о смерти философии сознания, и о переводи всех философских проблем в область языка. Феномен языка и проблема понимания становится центром всех философских исследований неклассической герменевтики Г.-Г. Гадамера.

Предмет герменевтики – феномен понимания, которому придается универсальное значение. Понимание – это вся совокупность человеческого знания о мире и бытии в нем, понимание это способ существования человека. Понимание не представляется Г. Г. Гадамеру методом познания; а переводится в плоскость онтологии. Понимание рассматривается Гадамером как подвижная основа человеческого бытия, не как «акт» субъективности, а как сам способ бытия. Понимание это универсальный способ освоения человеком мира. Человек существует понимания, соответственно, понимание рассматривается Гадамером как опыт мира. Понимание есть проблема языковая и что понимание достигается в модусе языковости. Все феномены понимания и непонимания суть явления языковые. Пониманию всегда предшествуют трудности, препятствия, оно всегда начинается с ощущения столкновения с чем-то чуждым, провоцирующим, дезориентирующим. Непонимание есть необходимое условие понимания, так как там, где есть какие-либо трудности в понимании, само понимание уже дано как некая предпосылка. Трудности в понимании, считает Гадамер, необходимо рассматривать как явление позитивное.

Гадамер отмечает, что до всякого чисто понятийного познания, у человека уже существует некоторое смутное понимание проблемы. Это то, что Гадамер называет пред-пониманием. Это допонятийные и дорефлективные формы освоения действительности, которые описываются Гадамером как «преднамерение», «предусматривание», «предвосхищение», «предмнение». Они составляют саму основу человеческого существования в мире, именно они на самом деле и предопределяют мышление человека и язык. В качестве еще одной структурной формы предпонимания Гадамер выделяет предрассудок. Предрассудок – дорефлексивное содержание нашего сознания, лежащее в основе всего человеческого опыта, всей человеческой жизни. Предрассудок и, соответственно, само предпонимание заданы традицией, они так же, как и понимание имеют языковую природу. Поэтому преодолеть предрассудки, что, например, пыталась осуществить философия Нового времени в лице Ф. Бэкона и Р. Декарта, невозможно.

Немецкий мыслитель отмечает, что фундаментальной характеристикой человеческого бытия является историчность, определенность местом и временем, эпохой, то есть той ситуацией, в которой человек себя обнаруживает, застает. Мировоззрение эпохи, социальные и исторические условия, в которых человек существует, и есть те предрассудки, о которых говорит Гадамер. Предрассудки оказываются в понимании Гадамера не только неуничтожимыми, но и позитивными явлениями человеческой жизни, необходимыми условиями процесса понимания.

Гадамер вновь и вновь повторяет, что никакой позиции «абсолютного наблюдателя» нет. Невозможно встать на позицию надвременного надисторического субъекта, как и отыскать некую внеременную абсолютную истину. Человеческое существование исторично, соответственно, исторична и истина, и понимание. Онтологическое условие понимания – его укорененность в традиции.

В противовес прежней герменевтике, которая различала процедуры понимания, истолкования и применения, Гадамер показывает, что на самом деле все эти процессы тождественны. Понимание является истолковывающим, а истолкование – понимающим. Понимание возможно лишь в качестве «применения», т.е. соотнесения содержания текста и культурным опытом современности. Интерпретация текста состоит, таким образом, не в воссоздании первичного, авторского смысла текста, а в создании смысла заново тексты пишутся заново в момент их чтения и интерпретации.

Обращаясь к анализу герменевтического круга, Гадамер отмечает, что целое надлежит понимать на основании отдельного, а отдельное – на основании целого. Части определяются цепью и в свою очередь определяют целое. Для понимания целого необходимо понять его отдельные части, но для понимания отдельных частей уже необходимо иметь представление о смысле и. того. Гадамер считает, что необходимо не размыкать герменевтический круг, а войти в этот круг. Попытки разорвать герменевтический круг проистекают из характерной для классической философии дихотомии субъект-объект: понимаемое мыслится как объект, а понимающий как субъект. Интерпретация выступает как некий предварительный этап и как условие понимания, а само понимание – как результат интерпретации. Поскольку тот, кто понимает, изначально вовлечен внутрь того, что понимается, постольку оказывается невозможно провести четкую границу между понимаем и интерпретацией. Чтобы нечто понять, его нужно истолковать, но чтобы ею истолковывать, нужно уже обладать его пониманием, то есть неким предпониманием. Разомкнуть герменетическии круг оказывается невозможно, поскольку невозможна оказывается полное и адекватное понимание. Процесс понимания бесконечен, так как в нем постоянно присутствует момент интерпретации. Причем, цель понимания и цель интерпретации состоит не в «воспроизведении», а в «произведении» смысла.

Задача герменевтики Гадамера, таким образом, состоит в реконструкции замысла автора (это невозможно, да и не нужно а в конструкции нового смысла. В процессе понимания человек прежде всего понимает самого себя. Точнее, одновременно с пониманием текста, то есть мышления другого, человек понимает самого себя. Я понимает себя только через Другого и как Другого.

Рекомендуемые страницы:

На проблему нелинейного развития истории указывал еще Гегель: «во всемирной истории благодаря действиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которых они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают; они добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения».

Имеет место некая ирония истории. История как бы насмехается над действиями тех реформаторов, которые пытаются сконструировать в социальной среде нечто, не отвечающее ее природе, навязать среде путь эволюции без учета ее собственных внутренних эволюционных тенденций. В таких случаях общество попадает в «капкан истории», приходит к труднопоправимому кризисному состоянию.

Синергетика в ее нынешнем виде еще не способна строить конкретные и действенные модели выхода из кризисных ситуаций, в особенности экономических, политических, экологических. Такого рода моделирование является задачей соответствующих ученых-специалистов (экономистов, политологов, социологов, экологов). Но синергетика способствует становлению нового видения мира, если угодно, новой идеологии. Подобной идеологии, выведенной из знания законов эволюции, самоорганизации и самоуправления сложных систем, сегодня явно не хватает. Она отвечает потребностям общечеловеческого масштаба, а не просто естественно возникшим в РБ чаяниям найти замену утраченным идеологическим установкам.

Синергетика развеивает многие из прежних мифов, стереотипов управленческой и реформаторской деятельности. Во-первых, становится очевидным, что сложноорганизованным социоприродным системам нельзя навязывать пути их развития. Скорее, необходимо понять, как способствовать раскрытию их собственных тенденций развития, как выводить системы на эти пути. Важно знать законы совместной жизни природы и человечества, их коэволюции. Важно, например, понять тенденции геополитической интеграции стран СНГ и стран мирового сообщества, происходящей по законам построения эволюционного целого.

Во-вторых, синергетика свидетельствует о том, что всякая сложно-организованная система имеет, как правило, не единственный, а множество собственных, отвечающих ее природе путей развития. Отсутствие жесткой предопределенности, наличие альтернатив сужают основу для позиции пессимизма эсхатологического толка. Укрепляется надежда на возможность выбора путей дальнейшего развития, причем таких, которые устраивали бы человека и одновременно не являлись бы разрушительными для природы.

Вместе с тем, хотя путей развития может быть очень много, их количество не бесконечно. Возможны, реализуемы в данной нелинейной системе далеко не все те направления, которые представляются желательными субъекту конструкторской, реформаторской, созидательной и т. п. деятельности. Знание ограничений, того, что в принципе нельзя осуществить в данной системе, знание своего рода эволюционных правил запрета — это само по себе чрезвычайно ценное для человека знание. Человек знает, например, что нельзя изобрести вечный двигатель, черпать энергию из ничего. И тогда он уже не будет тратить материальные средства, время и собственные усилия впустую.

В-третьих, синергетика демонстрирует нам, что хаос может выступать механизмом самоорганизации и самодостраивания структур, удаления лишнего, механизмом выхода на относительно простые структуры-аттракторы эволюции.

«Две опасности не перестанут угрожать миру: порядок и беспорядок» — это предупреждение, высказанное французским поэтом и мыслителем П. Валери в 1919 году, вряд ли когда-либо потеряет свою актуальность.

Действительно, общество всегда испытывает страх перед беспорядком. Большинство населения сегодня пугает нарастающий социальный хаос, увеличение дезорганизованности, вызванное разрушением привычных геополитических и экономических связей.

Однако не меньшую опасность для общества представляет и порядок — жесткий порядок тоталитарной общественной системы. Ибо этот порядок строится на подавлении элементарных проявлений свободы и самостийности индивидов, действий, расходящихся с жестко установленными образцами поведения. Если использовать терминологию Г. Хакена, то можно сказать, он строится на «порабощении» элементов системы «параметрами порядка», а именно — на порабощении человека надиндивидуальными структурами.

На сегодняшний день понятие «социальный порядок» недостаточно прояснено. Необходимо отойти от примитивных представлений о социальном порядке и от спекуляций вокруг этого понятия сторонников авторитаризма.

Теория самоорганизации показывает несостоятельность идеи о возможности полного и всеохватывающего упорядочения и контроля над социальными процессами субъектом управляющей и реформаторской деятельности. Любой социальный субъект всегда имманентен социальной системе. Всякое управляющее воздействие со стороны субъекта лишь включается в процесс социальной самоорганизации. Оно вносит определенное возмущение в социальный процесс, но никогда полностью не подчиняет этот процесс.

Более того, включение в социальный процесс субъектного управляющего воздействия может внести дополнительную степень дисбаланса и неурегулированности в естественные связи, а также в процессы самоорганизации. Прямое организующее воздействие, даже успешное по каким-то одним выбранным показателям, может в то же время увеличивать степень дезорганизации по ряду других параметров.

Всем известно, что попытки установить всеохватную плановость экономики породили лишь ее грандиозную дезорганизацию. Большое количество актов управляющего воздействия, направленных на всеобъемлющее и целесообразное упорядочение общества, выступает само по себе в качестве дезорганизующего фактора.

Теория самоорганизации убедительно показывает, что некоторая доля хаоса, стихийности, внутренней неопределенности, выражающаяся, в частности, в рыночных механизмах,— это не зло. Напротив, это конструктивный фактор в процессах самоорганизации социальной среды. Стихия рынка, рыночный хаос, действует подобно ножу скульптора, который отсекает, убирает все лишнее, способствуя естественному выстраиванию динамично развивающейся социальной структуры.

Необходимы постоянный разброс и разнообразие элементов (подсистем), неурезанный, относительно противоречивый спектр индивидуальных и групповых интересов и действий, которые потенциально содержат в себе формы приспособления к различным вариантам будущего. Разнообразие обеспечивает гибкость системы, возможность быстро реагировать и адаптироваться к изменяющимся внешним условиям. Разнообразие элементов в системе делает ее устойчивой к многовариантному будущему.

Данный вывод не есть следование политической конъюнктуре и популярному умонастроению в социуме, как это может показаться на первый взгляд. Нам хотелось бы подчеркнуть, что за ним лежит улавливаемая еще тысячелетия назад объективная закономерность мироустройства вообще и социальной организации в частности.

Говоря о конструктивности рыночных механизмов, мы вовсе не хотим убедить читателя в том, что рынок является панацеей от всех бед. Напротив, мы хотим показать разные, противоречивые стороны рыночного хаоса, разные механизмы эволюции, в том числе — в некотором смысле — и альтернативы рынку.

Ясно, что чисто стихийный, нерегулируемый рынок недостаточен, и требуется включение механизмов его регулирования. Во-первых, рыночный хаос слеп. В качестве одного из путей эволюции в открытой неравновесной системе (среде) остается термодинамическая ветвь, т. е. именно то состояние теплового хаоса, к которому, согласно второму началу термодинамики, идут процессы в замкнутых системах. Во-вторых, запустив рыночные механизмы, можно долго (в течение десятилетий) ждать спонтанного выхода на желаемые структуры-аттракторы. В-третьих, нерегулируемый рынок слишком опасен в неустойчивом, разбалансированном мире в условиях грозящих глобальных катастроф — экологической, биологической (СПИД), ядерной и т. д.

Рекомендуемые страницы:

Социология, по Веберу, является «понимающей», поскольку «изучает поведение личности, вкладывающей в свои действия определенный смысл». «Действие человека обретает характер социального действия, если в нём присутствуют два момента: субъективная мотивация индивида и ориентация на другого (других)».

Таким образом, социальное действие, по Веберу, предполагает два момента: субъективную мотивацию индивида или группы, без которой вообще нельзя говорить о действии, и ориентацию на другого (других), которую Вебер называет ещё и «ожиданием» и без которой действие не может рассматриваться как социальное.

{Для общего развития, если спросят: М. Веберразделял население на классы в соответствии с экономическими различиями в рыночной позиции. Одним из оснований рыночной позиции является капитал, а другими – квалификация, образование и статус (социальное уважение). Вебер различал четыре класса: (1) класс собственников; (2) класс интеллектуалов, администраторов и менеджеров; (3) традиционный мелкобуржуазный класс мелких собственников и торговцев; (4) рабочий класс}

Парсонс, Толкотт (1902-1979) – американский социолог, один из создателей теоретической социологии и социальной антропологии 20 в. Разработал так называемую “социологию действия”, согласно которой поведение индивида сопровождается привнесением “смыслов”, которые приняты в рамках той или иной группы. Образование получил в Амхерстском колледже, Лондонской школе экономики, Гейдельбергском университете, в 1926 г. защитил диссертацию о развитии понятия “капитализм” в немецкой социологии (у М. Вебера и В. Зомбарта). С 1927 г. преподавал социологию и экономическую теорию в Гарвардском университете, где создал оригинальную школу теоретической социологии (Гарвардская социологическая школа). В 1949 г. избирался президентом Американской социологической ассоциации.

Социальное действие является конкретной формой обнаружения деятельности людей. Деятельность не является аддитивным процессом. Тем самым необходимо исследование не просто деятельности людей вообще, а конкретных социальных действий, из которых она складывается, образуя в их интеграции специфическое качество тех или иных общественных отношений. Здесь уместно заметить, что социальное действие как философская проблема интерпретируется по-разному. Многие социологи (М. Вебер, Ф. Знанецкий, Т. Парсонс, К. Хабермас и др.) соотносят социальное действие исключительно со сферой личностных переживаний, ограничивают его рассмотрение кругом психологических представлений. У них социальное действие в своем простейшем и первичном проявлении выступает в виде психологического межличностного отношения (интеграции) между “эго” (актер 1) и “альтер” (актер 2). Социальное действие в там случае истолковывается как коммуникативный процесс, как система символически( посредством языка) опосредованных интеракций. Соответственно общество рассматривается приверженцами символического интеракционизма прежде всего как психологическое взаимодействие индивидов, как результат стабилизации процессов межличностного общения. Социальное же развитие изображается как процесс эволюции коммуникативных форм.

Посредством социальных действий осуществляются преобразования в общественных отношениях и изменения в социальных институтах, прогресс общества. Социальное действие можно определить как относительно локализованный в историческом времени и социальном пространстве конкретный акт деятельности совокупного субъекта( группы, класса, народных масс и др.) по преобразованию наличных общест­венных отношений в иные соответственно его потребностям и целям.

Совокупность человеческих действий можно свести к четырем взаимосвязанным их видам:

производственные действия (развертываются в материальной сфере общества, это действия по обеспечению функционирования развития экономики);

общественно-политические действия (реализуются в сфере социальных и политических отношений это институализированные действия государства, классовая борьба, массовое демократическое движение, национальные конфликты и др.);

коммуникативно-идеологические действия (осуществляются в духовной сфере жизни общества; это действия моральные. эстетические, религиозные, пропаганда, гласность и др.);

познавательные действия (проявляются во всех сферах социальной жизни, но прежде всего они – способ существования науки и социальная трансляция информации в системе образования).

Таким образом, применительно к социальным действиям деятельностный принцип объяснения функционирует в существенно обогащенном виде. В частности, возникает возможность конкретной детализации человеческой активности. Так, структура технического действия в производственных процессах осмысливается в сочетании следующих ее элементов; действующий субъект; конкретные физические воздействия, оказываемые этим субъектом на материальную среду; осуществляющиеся в результате этого соответствующие изменения физических объектов или процессов; используемые субъектом инструменты и средства; применяемые в действии принципы и правила реализации конкретных операций и др.

Ю́рген Ха́бермас— немецкий философ и социолог. В многочисленных дискуссиях выступал как противник позитивизма в общественных науках и технократической ориентации.

Хабермас сложился как представитель нового поколения “критической теории”. Поскольку познающий субъект в социальных науках сам является членом общества, постольку познание, направленное на социальную действительность, всегда уже вовлечено в систему общественных взаимосвязей. Оно не описывает совокупность фактов, а создает их, выполняя определенную социальную функцию. Грубо говоря, всякая наука служит определенному социальному интересу и задача критической теории состоит в том, чтобы обнаружить таковой и проверить его на соответствие морально-политическому идеалу неотчужденного человечества.

Хабермас не только заставил “критическую теорию” говорить на понятном языке социальной науки и философии, но и постарался определить ту инстанцию общественной жизни, в которой обрела бы свою реальную почву нормативная критика общества. Этому была посвящена его докторская диссертация “Структурные изменения общественности” (1962).

Закапываясь в специальных вопросах социологии, юриспруденции, истории философии, он снова и снова старался отыскать тот нормативный элемент, который лежит в основе критической социальной науки, пока не нашел его в идее “коммуникативного разума” (“Теория коммуникативного действия” [1981]). В полемике сначала с неопозитивистами, а затем и системными теоретиками Хабермас сформулировал ключевое для его философии различие “стратегической” (или “технической”) и “коммуникативной” рациональности. Первый тип воплощен в принципе целесообразности: всякое действие является рациональным в той мере, в какой оно стремится к успеху и задействует средства, пригодные для скорейшего достижения цели.

Торжество “стратегического” разума как раз и есть причина того, что общество все сильнее распадается на отдельные технические подсистемы, будь то право, наука или экономика, обессмысливая “жизненный мир” человека. Поэтому рядом с “технической” рациональностью Хабермас ставит другой тип, упущенный из виду традицией социальной мысли. Это рациональность коммуникации, основанная на признании равноправия и автономии всех участников разумного “дискурса”. Примером такой коммуникации является самое элементарное речевое общение: всякий говорящий, обращаясь к другому, заранее предполагает, что собеседник — такой же равноправный носитель языка, как и он сам, способный воспринимать и осмысливать услышанное.

Сущность теории. Системообразующим элементом теории коммуникативного действия является концепт речевого действия, которое Хабермас определяет как “акт, посредством которого говорящий хочет договориться с другим относительно чего-либо”. Речь, исследованная с позиций теории речевых актов и с позиций феноменологической герменевтики, открывает, по мнению Хабермаса, доступ к трем ключевым проблемам философии: к “метатеоретической” проблеме рациональности вообще; к “методологической” проблеме понимания смысла, затрагивающей внутренние отношения между значением и значимостью языкового выражения, рассмотрение которых позволяет выявить внутреннюю связь между концепцией “понимающей” социологии и герменевтикой; к “эмпирической” проблеме описания процессов модернизации общества под углом зрения рационализации культурной и общественной жизни. Тем самым устанавливаются отношения между языком и реальностью, языком, познанием, пониманием и интересом, языком, коммуникацией и социальным взаимодействием.

Особенность теории коммуникативного действия с точки зрения философии языка заключается в том, что язык встраивается в структуру действия как такового и тем самым приобретает свое место в системе действий социальных. Язык интересует Хабермаса прежде всего со стороны прагматики как речевой акт, т.е. как действие, превращающее предложения языка в соразмерную контексту речи ситуацию. Тем самым в его концепции актуализируется гумбольдтовское и гельдерлиновское представление о том, что центром языка является разговор. Исследовать язык в действии призвана универсальная (формальная) прагматика, основная задача которой состоит в том, чтобы “идентифицировать и воссоздать универсальные условия возможного взаимопонимания”. Соответственно, настоящая работа направлена на реконструкцию философской герменевтики Хабермаса, концентрирующейся на процессах понимания и взаимопонимания, в связи с чем в центр рассмотрения будут выдвинуты такие понятия, как речевое действие, коммуникативная рациональность, консенсус, а также проблематика взаимодополнительности концепции коммуникативного действия и концепции жизненного мира.

Недостатки теории. Когда же воссоединившаяся Германия начала отстаивать свои “стратегические” интересы на европейской сцене, тогда окончательно стало ясно, что громадный хозяйственный и государственный механизм невозможно ни описать, ни устроить по образу уютного коммуникативного сообщества просвещенных интеллектуалов. Та же судьба постигла и космополитический принцип “конституционного патриотизма”, еще до падения Берлинской стены растиражированный Хабермасом в качестве формулы специфически западногерманской национальной идентичности.

Заключение. Всю свою жизнь Хабермас выступал защитником идеала Просвещения от позитивистов консерваторов и постмодернистов. Он видел в нем “незавершенный проект”, требующий постоянного противодействия всем проявлениям неразумности и авторитарности. Теперь, когда главный апологет Просвещения использует свой идеал для оправдания вопиющей неразумности, можно и в самом деле согласиться, что это действительно незавершенный проект. Нужно просвещать еще и просветителей.

Рекомендуемые страницы:

Самостоятельного философского течения, которое можно было бы обозначить как “постмодернизм”, не существует. Постмодернизм представляет собой скорее умонастроение, интеллектуальный стиль, а не философскую школу или направление, сопоставимое, например, с неокантианством, постпозитивизмом или феноменологией.

Всё началось в начале 80-х годов, когда Ж.-Ф.Лиотар (р. 1924) выступил со статьей «Ответ на вопрос: что такое постмодерн?». Сейчас эта статья считается классической, а Лиотар – одним из основателей современного постмодерна в философии. Кроме него в этом жанре работают Ж.Бодрийяр (р.1929); Ж.Деррида (р.1930); Ж.Делез (р. 1926); Ж.Феррари (совр. ф-ф) и ряд других, в том числе и отечественных, философов. Круг философских идей, который описывается как “постмодернистский”, укладывается в течение, условно называемое “постструктурализмом”. Это течение было вызвано к жизни осознанием ограниченности структурализма.

Критика “мышления тождества” и “Различие”. Одним из важнейших понятий классической философии было понятие тождества, или идентичности (вспомним хотя бы положение о тождестве мышления и бытия у Гегеля или “философию тождества” Шеллинга). Не составлял исключения и структурализм, занимавшийся поисками универсального шифра действительности, кода, которому подчинены все знаковые системы, в том числе и биологические. Постструктуралисты же считает идею такой универсальной отмычки вредной выдумкой. Изначальная “бесформенность” и “хаотичность” жизни не подвластны никаким выдвигаемым наукой схемам. Вот почему на первый план здесь выходит категория различия, или “дифференции” (difference). Деррида в работе Письмо и различие (1967), Делез в труде Различие и повторение (1968) вступают в острую полемику с традицией, которую можно назвать мышлением тождества. Различие здесь мыслится вне, по ту сторону пары различие/тождество. Различие не сводится к тождеству. Неверно видеть в нем нечто подчиненное тождеству, поскольку именно различие, а не идентичность есть первичное отношение. Различия не отсылают к подобиям, а указывают на другие различия. Мыслить различие – значит не держать перед мысленным взором идею целого, системы, иерархии, единства.

Серийная событийность против “события бытия”. В классической европейской философии событием могло быть названо не всякое происшествие, а лишь нечто значимое, наполненное глубинным потаенным смыслом, встроенное в некую телеологическую взаимосвязь (систему целей). Западная философская традиция была занята поисками “первосмысла” – заключенного в глубине события содержания. Что же касается мыслителей постстуктуралистской ориентации, то для них статусом события обладает любой телесно-жизненный акт. “Жизненная”, фактически-наличная событийность самодостаточна и не нуждается в возведении к трансцендентальному основанию.

Мишель Фуко строит собственное исследование культуры (включая сюда науку) как “археологию”. История культуры, которую он пишет, есть история “серий”, “сингулярностей” (единичных событий) и “регулярностей”, подвластных только одному закону – закону случайности. В этом смысле его исследование – не “история”; ведь оно нацелено не на прослеживание некоей “линии развития”, а на выявление контингентных (случайных) констелляций – взаимопереплетений единичных событий. Разрабатываемые Фуко “археологии” – как “знания”, так и самого “субъекта” – подрывают базисное допущение любой “истории идей” – возможность восстановить, реконструировать континуум сознания, или континуум смысла.

“Смерть субъекта” и критика “метафизики”. Классическая философия (начиная с Платона) и классическое языкознание (начиная с Вильгельма фон Гумбольдта и Фердинанда де Соссюра) считала само собой разумеющимся, что первичным источником смысла может служить лишь речь. Запись же речи, ее материальное воплощение (письмо) есть лишь “застывший” голос, омертвленный дух. Стало быть, письмо вторично по отношению к речи. Его назначение и его содержание в том, чтобы служить репрезентацией речи, внешним “пред-ставлением” внутреннего смысла. Письмо, согласно Деррида, не следует рассматривать лишь как “письменную речь”. Оно отстоит от “истины” (т.е. от сферы значений) отнюдь не дальше, чем речь. Что же касается веры в привилегированное отношение речи к истине, то эта вера есть не что иное как проявление логоцентризма западной философской традиции – традиции “метафизики”. Логоцетризм – представление о центральном положении, занимаемом в структуре познания “логосом” (“словом”, “законом”, “логическим мышлением”) – неотрывен от фоноцентризма (веры в приоритет голоса, фонемы перед письмом). Лого-фоноцентризм метафизики оказывается к тому же и фаллоцентризмом – системой идей, основанных на убеждении в первенстве мужского начала, в “первичности” мужчины и “вторичности” женщины.

Хайдеггер (в свою очередь опиравшийся на Ницше) поставил под сомнение само представление о человеке как “субъекте” – инстанции, которой дано право овладевать миром, делать вещи инструментом реализации своих целей. Хайдеггеровское “преодоление метафизики” Деррида вписывает в историю метафизики. Сколь бы ни был радикален пересмотр оснований европейской философской традиции, предпринятый Хайдеггером, сам этот пересмотр тоже есть метафизика, ибо Хайдеггер исходит из свойственного метафизике понимания бытия как присутствия. Присутствие, или абсолютная полнота смысла, полагается метафизикой как изначальное. Чистое присутствие (“презенция”) как бы представляет, ре-презентирует себя в тех или иных знаках, образуя задний план любых “репрезентаций”. Репрезентация – и как процесс, и как объяснительный принцип – предполагает наличие в культурном пространстве чего-то, что само в это пространство не входит, но определяет собой все, что в данном пространстве происходит. Есть, изначально налично не просто “показывание”, “репрезентирование”, но и то, что в нем репрезентируется – присутствие, бытие.

В противовес этому допущению Деррида демонстрирует, что выход к означаемым, минуя означающие, невозможен. Не существует смысла (значения), не опосредованного означающими. “Трансцендентальное означаемое” как “чистый”, не замутненный ничем внешним внутренний смысл (как чистое присутствие) есть иллюзия классической философии. Из этих радикальных положений вытекают весьма радикальные следствия. Мыслителю, исследователю, автору отказывается в праве на обладание смыслом как таковым. Всякое притязание на обладание смыслом разоблачается в качестве неспособности субъекта отдать себе отчет в изначальной амбивалентности, многозначности производимых им высказываний. В том, в частности, что означающие, из которых сотканы его высказывания, находятся в сложных отношениях с другими означающими – включая и те, о которых сам автор не подозревает. (В этой связи, он, строго говоря, и не является автором собственных высказываний).

Если разрабатываемая Деррида программа деконструкции имеет своим предметом текстовую сферу, т.е. запечатленную в текстах культуру, то объект Делеза и Гваттари – сфера социального действия. Здесь также очевидно резко полемическое отношение к философской традиции. Последняя исходит из таких инвариантов как личность и цель (общественно-исторический мир есть результат личностного и коллективного целеполагания). В противовес традиции французские мыслители понимают общество как поток сил, смешение безличных силовых полей и силовых волн. Иными словами, у социального действия (“социальной машинерии”, как его называют Делез и Гваттари) нет субъекта. Субъект в его классическом понимании (как центральная инстанция управления действием), о смерти которого возвестил Фуко, еще раз похоронен.

В отличие от Фуко, преимущественный объект полемики которого составляла “история идей”, и от Деррида, нацеленного на критику “метафизики присутствия”, главный пункт отмежевания от классического наследия в случае Делеза и Гваттари – фрейдовский психоанализ. Фрейд и его последователи разделяют с класической философской традицией представление о четкой структурированности человека. В каких бы терминах последний ни описывался (через диаду сознание / бессознательное или через триаду Оно-Я-Сверх-Я), психоанализ берет за аксиому реальность такой структуры как человеческий “субъект”. Бессознательное, открытием которого так гордится фрейдизм, надлежит, согласно Фрейду, поставить под контроль сознания. Сами процедуры психоанализа как терапии нацелены на то, чтобы вывести бессознательное на свет сознания, “образумить” бессознательное, переформулировав иррациональные влечения в рациональных категориях. “Шизоанализ” же, противопоставляемый Делезом и Гваттари психоанализу, исходит из продуктивности бессознательного. Именно в силу того, что сфера бессознательного (сфера Желания) носит продуктивный, творческий характер, от него не следует “освобождаться”. Настоящая свобода как раз и заключена в сфере Желания, а попытки поставить его под контроль – репрессивны и культурно контрпродуктивны.

Рекомендуемые страницы: