Природа и современная цивилизация. Экологические проблемы человечества. Основы философии

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

. Образ природы, пейзаж в произведении

1.1 Образы природы в литературе XVIII-XIX веков

.2 Образы природы в лирике XX веков

.3 Образы природы в прозе XX века

. Натурфилософская проза второй половины ХХ века

.1 Белов В.

.2 Распутин В.

.3 Пулатов Т.

2.4 Пришвин М.М.

2.5 Бунин И.А.

2.6Паустовский К.Г.

2.7 Васильев Б.

2.8 Астафьев В.П.

3. Мужское и женское начало в натурфилософской прозе

Заключение

Литература

ВВЕДЕНИЕ

XX век внес большие изменения в жизнь человека. Творения человеческих рук вышли у него из-под контроля. Цивилизация стала развиваться такими сумасшедшими темпами, что человек не на шутку испугался. Теперь ему грозит гибель от своего же детища. Да и природа стала показывать, «кто в доме хозяин», – участились всевозможные природные катаклизмы и бедствия. В связи с этим началось пристальное изучение не только природы как отдельной системы с ее собственными законами, но и появились теории, рассматривающие всю Вселенную как единый организм. Эта гармоничная система не может существовать без слаженного взаимодействия всех ее частей, к которым относится и каждый человек в отдельности, и человеческое общество в целом. Таким образом, для существования Вселенной необходима гармония, как в природном, так и в человеческом мире. А это значит, что люди на всей планете должны жить в мире не только с себе подобными, с растениями и животными, но, прежде всего, со своими мыслями и желаниями.

Человечество наивно думает, что оно – царь природы.

А между тем, в фильме «Война миров», снятом по книге Герберта Уэллса, марсиан победила не сила человеческого оружия или разума, а бактерии. Те самые бактерии, которых мы не замечаем, которые творят свою маленькую жизнь без нашего ведома и совершенно не собираются спрашивать, хотим мы того или иного.

Пожалуй, никогда ещё проблема взаимоотношений человека и природы не стояла так остро, как в наше время. И это не случайно. «Нам не привыкать к потерям, – писал С. Залыгин, – но только до тех пор, пока не настанет момент потерять природу, – после этого терять уже будет нечего».

Что такое Родина? Большинство из нас начнет ответ на этот вопрос с описания березок, сугробов и озер. Природа влияет на нашу жизнь и настроение. Она вдохновляет, радует и иногда подает нам знаки. Поэтому, чтобы природа была нашим другом, нужно ее любить и беречь. Ведь людей много, а природа – одна на всех.

“Счастье – это быть с природой, видеть ее, говорить с ней” – так писал более ста лет назад Лев Николаевич Толстой. Вот только природа во времена Толстого и даже гораздо позже, когда детьми были наши бабушки и дедушки, окружала людей совсем другая, чем та, среди которой мы живем сейчас. Реки тогда спокойно несли в моря и океаны свою прозрачную воду, леса стояли такие дремучие, что в их ветвях запутывались сказки, а в голубом небе ничто, кроме птичьих песен, не нарушало тишину. А совсем недавно мы поняли, что всего этого чистых рек и озер, дикого леса, нераспаханных степей, зверей и птиц становится все меньше и меньше. Безумный 20 век принес человечеству вместе с потоком открытий и множество проблем. Среди них очень и очень важная – охрана окружающей среды.

Отдельным людям, занятым своей работой, порой трудно было заметить, как беднеет природа, как трудно было когда-то догадаться, что Земля круглая. Но те, кто постоянно связан с природой, люди, которые ее наблюдают и изучают ученые, писатели, работники заповедников, многие другие обнаружили, что природа нашей планеты быстро скудеет. И стали говорить, писать, снимать фильмы об этом, чтобы задумались и забеспокоились все люди на Земле. Самые разные книги, на любые темы, для большого круга читателей можно найти сейчас на книжных полках магазина.

Но почти каждого человека интересуют книги на нравственную тему, которые содержат в себе ответы на извечные вопросы человечества, которые смогут подтолкнуть человека к их разрешению и дать ему точные и исчерпывающие ответы на эти вопросы.

Первый из дошедших до нас величайших памятников древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» содержит удивительные эпизоды, свидетельствующие о традиции изображения человека в единстве со всем окружающим миром. Неизвестный древний автор «Слова» говорит о том, что природа принимает самое активное участие в человеческих делах. Сколько предупреждений о неизбежном трагическом финале похода князя Игоря она делает: и лисицы лают, и раздражается зловещая небывалая гроза, и кровав был восход и заход солнца.

Эту традицию донесли до нас многие мастера художественного слова. Не будет преувеличением сказать, что многие классические произведения, будь то «Евгений Онегин» А.С. Пушкина или «Мертвые души» Н.В. Гоголя, «Война и мир» Л.Н. Толстого или «Записки охотника» И.С. Тургенева, совершенно немыслимы без замечательных описаний природы. Природа в них участвует в поступках людей, помогает формированию мировоззрения героев.

Таким образом, можно констатировать тот факт, что, говоря о русской литературе предшествующих столетий, и в том числе XIX века, мы в первую очередь имели в виду ту или иную степень единства, взаимосвязи между человеком и природой.

Говоря же о литературе советского периода, следует рассуждать преимущественно об экологических проблемах, возникших на нашей планете.

Примечательно, что еще А.П. Чехов, размышляя о причинах несчастливости, «недотепистости» человека, считал, что при нынешних взаимоотношениях между человеком и природой человек обречен быть несчастным при любой социальной системе, любом уровне материального благополучия. Чехов писал: «Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа».

1.Образ природы, пейзаж в произведении

Формы присутствия природы в литературе разнообразны. Это и мифологические воплощения ее сил, и поэтические олицетворения, и эмоционально окрашенные суждения (будь то отдельные возгласы или целые монологи). И описания животных, растений, их, так сказать, портреты. И, наконец, собственно пейзажи (фр. pays – страна, местность) – описания широких пространств.

В фольклоре и на ранних этапах существования литературы преобладали внепейзажные образы природы: ее силы мифологизировались, олицетворялись, персонифицировались и в этом качестве нередко участвовали в жизни людей. Широко бытовали сравнения человеческого мира с предметами и явлениями природы: героя – с орлом, соколом, львом; войска – с тучей; блеска оружия – с молнией и т.п. А также наименования в сочетании с эпитетами, как правило, постоянными: «высокие дубравы», «чистые поля», «дивные звери». Наиболее яркий пример – «Сказание о Мамаевом побоище», где впервые в древнерусской литературе видится созерцательный и одновременно глубоко заинтересованный взгляд на природу.

Природа очень сильно влияет на человека: дает ему силы, приоткрывает тайны, отвечает на многие вопросы. Творческие люди черпают вдохновение, глядя на простые, и в то же время, идеальные картины природы. Писатели и поэты практически всегда обращаются к проблеме человека и природы, поскольку чувствуют связь с ней. Природа является неизменной частью почти каждого прозаического творения.

И неудивительно, что многие писатели уделяли теме природы так много внимания. Из писателей-прозаиков можно выделить П. Бажова, М. Пришвина, В. Бианки, К. Паустовского, Г. Скребицкого, И. Соколова-Микитова, Г. Троепольского, В. Астафьева, В. Белова, Ч. Айтматова, С. Залыгина, В. Распутина, В. Шукшина, В. Солоухина и других.

Многие поэты писали о красоте родной земли, о бережном отношении к матери-природе. Это Н. Заболоцкий, Д. Кедрин, С. Есенин, А. Яшин, В. Луговской, А.Т. Твардовский, Н. Рубцов, С. Евтушенко и другие стихотворцы.

Природа была и должна оставаться учителем человека и его нянькой, а не наоборот, как возомнили люди. Ничто не может заменить нам живой, переменчивой природы, значит, пора спохватиться, по-новому, гораздо бережнее, заботливее, чем прежде, относиться к ней. Ведь мы сами тоже ее частица, несмотря на то, что отгородились от нее каменными стенами городов. И если природе становится плохо, непременно будет плохо и нам.

Эта мысль присутствует в повести Г.Н. Троепольского “Белый Бим Черное Ухо”. Автор считает, что человек лишь тогда может называться так, когда в основе его нравственности лежат подлинно гуманистические идеи и начала. Истинная доброта не нуждается в громких фразах. Она проста и скромна, неотделима от других высоких свойств человеческой души. И писатель убедительно доказал это, показывая на пути Бима к хозяину и благородных тем, кто живет по законам паразитизма. И снова, как и в других произведениях, мерилом высоты человеческого духа становится любовь к природе. История Белого Бима написана во имя и во спасение “братьев меньших”. Она также создана во спасение человеческой души, во имя человечности. Такие книги учат нас видеть и понимать природу, ценить красоту, любить. Ведь человек по-настоящему бережет и защищает только то, что любит.

.1 Образы природы в литературе XVIII-XIX веков

Подобного рода образность присутствует и в литературе близких нам эпох. Вспомним пушкинскую «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях», где королевич Елисей в поисках невесты обращается к солнцу, месяцу, ветру, и те ему отвечают; или лермонтовское стихотворение «Тучки небесные», где поэт не столько описывает природу, сколько беседует с тучками.

Пейзажи до XVIII в. в литературе редки. Это были скорее исключения, нежели «правило» воссоздания природы. Писатели, рисуя природу, еще в немалой мере оставались подвластными стереотипам, клише, общим местам, характерным для определенного жанра, будь то путешествие, элегия или описательная поэма.

Характер пейзажа заметно изменился в первые десятилетия XIX в. В России – начиная с А.С. Пушкина. Образы природы отныне уже не подвластны предначертанным законам жанра и стиля, неким правилам: они каждый раз рождаются заново, представая неожиданными и смелыми.

Настала эпоха индивидуально-авторского видения и воссоздания природы. У каждого крупного писателя XIX-XX вв. – особый, специфический природный мир, подаваемый преимущественно в форме пейзажей. В произведениях И.С. Тургенева и Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского и Н.А. Некрасова, Ф.И. Тютчева и А.А. Фета, И.А. Бунина и А.А. Блока, М.М. Пришвина и Б.Л. Пастернака природа осваивается в ее личностной значимости для авторов и их героев.

Речь идет не об универсальной сути природы и ее феноменов, а об ее неповторимо единичных проявлениях: о том, что видимо, слышимо, ощущаемо именно здесь и сейчас,- о том в природе, что откликается на данное душевное движение и состояние человека или его порождает. При этом природа часто предстает неизбывно изменчивой, неравной самой себе, пребывающей в самых различных состояниях.

Вот несколько фраз из очерка И.С. Тургенева «Лес и степь»: «Край неба алеет; в березах просыпаются, неловко перелетывают галки; воробьи чирикают около темных скирд. Светлеет воздух, видней дорога, яснеет небо, белеют тучки, зеленеют поля. В избах красным огнем горят лучины, за воротами слышны заспанные голоса. А между тем заря разгорается; вот уже золотые полосы протянулись по небу, в оврагах клубятся пары; жаворонки звонко поют, предрассветный ветер подул – и тихо всплывает багровое солнце. Свет так и хлынет потоком».

К месту напомнить и дуб в «Войне и мире» Л.Н. Толстого, разительно изменившийся за несколько весенних дней. Нескончаемо подвижна природа в освещении М.М. Пришвина. «Смотрю,- читаем мы в его дневнике,- и все вижу разное; да, по-разному приходит и зима, и весна, и лето, и осень; и звезды и луна восходят всегда по-разному, а когда будет все одинаково, то все и кончится».

На протяжении последних двух столетий литература неоднократно говорила о людях как о преобразователях и покорителях природы. В трагическом освещении эта тема подана в финале второй части «Фауста» И. В. Гете и в «Медном всаднике» А.С. Пушкина (одетая в гранит Нева бунтует против воли самодержца – строителя Петербурга).

Та же тема, но в иных тонах, радостно-эйфорических, составила основу множества произведений советской литературы:

Человек сказал Днепру:

Я стеной тебя запру,

Чтобы, падая с вершины,

Побежденная вода

Быстро двигала машины

И толкала поезда.

.2 Образы природы в лирике XX веков

В литературе XX в., особенно в лирической поэзии, субъективное видение природы нередко берет верх над ее предметностью, так конкретные ландшафты и определенность пространства нивелируются, а то и исчезают вовсе. Таковы многие стихотворения А.Блока, где пейзажная конкретика как бы растворяется в туманах и сумерках.

Нечто (в иной, «мажорной» тональности) ощутимо у Б. Пастернака 1910-1930-х годов. Так, в стихотворении «Волны» из «Второго рождения» дается каскад ярких и разнородных впечатлений от природы, которые не оформляются как пространственные картины (собственно пейзажи). В подобных случаях эмоционально напряженное восприятие природы одерживает победу над ее пространственно-видовой, «ландшафтной» стороной. Субъективно значимые ситуации момента здесь выдвигаются на первый план, а само предметное заполнение пейзажа начинает играть как бы второстепенную роль. Опираясь на ставшую ныне привычной лексику, такие образы природы правомерно назвать «постпейзажными».

Для первых послереволюционных лет весьма характерно стихотворение В.В. Маяковского «Портсигар в траву ушел на треть» (1920), где продуктам человеческого труда придан статус несоизмеримо более высокий, нежели природной реальности. Здесь узором и полированным серебром восторгаются «муравьишки» и «травишка», а портсигар произносит презрительно: «Эх, ты природа!» Муравьишки и травишка, замечает поэт, не стоили «со своими морями и горами / перед делом человечьим/ ничего ровно».

Каждому русскому человеку знакомо имя поэта Сергея Александровича Есенина. Всю жизнь Есенин поклоняется природе родного края. “Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины – основное в моем творчестве”, – говорил Есенин. Все люди, животные и растения у Есенина – дети одной матери – природы. Человек – часть природы, но и природа наделена человеческими чертами. Примером может служить стихотворение “Зеленая прическа”. В нем человек уподоблен березке, а она – человеку. Это настолько взаимопроникновенно, что читатель так и не узнает, о ком это стихотворение – о дереве или о девушке.

То же самое стирание границ между природой и человеком в стихотворении “Песни, песни, о чем вы кричите?”:

Хорошо ивняком при дороге

Сторожить задремавшую Русь …

И в стихотворении “Закружилась листва золотая”:

Хорошо бы, как ветками ива,

Опрокинуться в розовость вод …”

Но в поэзии Есенина есть и произведения, говорящие о дисгармонии между человеком и природой. Примером разрушения человеком счастья другого живого существа может послужить “Песнь о собаке”. Это одно из самых трагических стихов Есенина. Жестокость человека в житейской ситуации (у собаки утопили ее щенят) нарушает гармонию мира. Эта же тема звучит в другом есенинском стихотворении – “Корова”.

Другой известный русский писатель Бунин Иван Андреевич вступил в литературу поэтом. Он писал о гармонии природы. В его произведениях звучит неподдельный восторг перед природой. Поэт хочет воссоединиться с ней. В 16 лет он пишет:

Ты раскрой мне, природа, объятия,

Лучшее стихотворное произведение Бунина – поэма “Листопад” занимает почетное место в мировой пейзажной лирике.

Образы природы (как пейзажные, так и все иные) обладают глубокой и совершенно уникальной содержательной значимостью. В многовековой культуре человечества укоренено представление о благости и насущности единения человека с природой, об их глубинной и нерасторжимой связанности. Это представление художественно воплощалось по-разному. Мотив сада – возделанной и украшенной человеком природы – присутствует в словесности едва ли не всех стран и эпох. Образ сада, символизируют мир природы в целом. «Сад,- замечает Д.С. Лихачев,- всегда выражает некую философию, представление о мире, отношение человека к природе, это микромир в его идеальном выражении».

.3 Образы природы в прозе XX века

Писатели ХХ века продолжили лучшие традиции своих предшественников. В своих произведениях они показывают, какими должны быть отношения человека в бурный век научно-технической революции к природе. Потребности человечества в природных ресурсах возрастают, и особенно остро встают вопросы бережного отношения к природе, т.к. экологически неграмотный человек в совокупности со сверхмощной техникой наносит неисправный урон окружающей среде.

Неповторимая красота родной природы во все времена побуждала браться за перо. Природа для писателей – не просто среда обитания, она – источник доброты и красоты. В их представлениях природа связывается с истинной человечностью (которая неотделима от сознания своей связи с природой). Остановить научно-технический прогресс невозможно, но очень важно задуматься над ценностями человечности.

Все писатели, как убежденные ценители подлинной красоты, доказывают, что влияние человека на природу не должно быть губительно для нее, ведь каждая встреча с природой – это встреча с прекрасным, прикосновение к тайне. Любить природу – значит, не только наслаждаться ею, но и бережно к ней относиться.

Мир природы становится для писателя источником вдохновения и художественных замыслов. Некогда увиденные, прочувствованные, а затем преобразованные авторским воображением картины природы органично вписывались в ткань его произведений, служат основой многих сюжетов, участвуют в раскрытии характеров персонажей, вносят в его прозу жизненную достоверность и придают произведениям особый, неповторимо художественный и эмоциональный колорит.

Для художника слова природа и ее стихийные силы становятся воплощением Красоты, причем красота «божественная» и «земная» порой выступают как понятия тождественные.

Во второй половине XX века человечество было поставлено перед необходимостью пересмотреть сложившиеся взаимоотношения с природой. На смену романтизации противоборства человека и природы приходит осознание необходимости единения и поиск путей единения.

Творчество многих писателей XX века насыщено философией космической гармонии: человек слит с природой, каждое событие его жизни – рождение, смерть, любовь – так или иначе связаны с природой. В хлопотах повседневной суеты человек не всегда осознает свое единение с природным миром. И лишь приближение к так называемым пограничным ситуациям заставляет его по-новому взглянуть на мир, приблизиться к постижению вселенских тайн, понять смысл слияния с природой в единое целое и физически ощутить себя частью великого космического всеединства.

В этот период все более усиливается нравственно-философский аспект в раскрытии темы природы, выдвинувший на первый план в творчество Пришвина и Леонова. В этом отношении знаковым произведением явился роман Л. Леонова «Русский лес» (1953), ставший «точкой отсчета» в трансформации темы «человек и природа» в русской литературе середины XX века.

В художественной литературе актуализируется нравственно-философская и экологическая проблематика, особенно в «деревенской» прозе, что вполне объяснимо, поскольку пока крестьяне, занимая традиционные ячейки общества, были его центром тяжести (его магнитом), общество было неваляшкой и экологических проблем у него не было.

Произведения 60-70-х годов, в которых «философия природы» становилась смысловой доминантой, группируются по трем основным направлениям: философия природы – мифология природы – поэтика.

Их зачисляют по разным «ведомствам»: деревенская проза – при тематическом подходе в ее осмыслении, философско-этическая проза, когда учитывалась специфика проблематики.

Исследование «природных» основ жизни в литературе свидетельствовало, по мнению критики, не об «уходе в природу», а о решении вопроса об органичности развития общества и человека.

В шестидесятые годы появляются произведения В. Астафьева, В. Белова, С. Залыгина, Е. Носова, В. Чивилихина, В. Бочарникова, Ю. Сбитнева, в которых ощущается потребность «восстановить» природу в своих правах, напомнить человеку о его первоистоке.

Понятие «натурфилософская поэзия и проза» прочно входит в литературоведческий оборот. Обозначение «натурфилософская проза» применительно к литературному процессу второй половины XX века одним из первых использовал критик Ф. Кузнецов в рецензии на «Царь-рыбу» В. Астафьева.

2. Натурфилософская проза второй половины ХХ века

Проблема взаимоотношений человека и природы получила освещение в мировой литературе, но доминантную роль в структуре и содержании художественного целого она стала играть лишь в рамках такого направления, как натурфилософская проза второй половины ХХ века.

В художественной литературе появляется герой, которого волнует не общественная сторона взаимоотношений людей, а их стремление к гармонии природы, нахождение естественного пути развития. Личность, живущая не по социальным идеалам, а по законам биоэтики, обретает свои специфические черты.

Сущность натурфилософской прозы – отражение мира через призму животворящего бытия всего существующего. Всё подчиняется мысли о неисчерпаемой и безграничной власти physis (природы), порождением и частицей которой выступает homo sapiens. Вопрос о способах взаимодействия человека с natura (природой) и степени их родства становится ведущим для указанного литературного направления. Натурфилософская проза изображает человека как «творение природы, её дитя», которое она «учит» обретению единства с бытием.

Чувство вселенской принадлежности, причастности разумному космосу, несущему витальность на Землю, уравнивает личность в этико-биологических правах с царством животных и растений. Подобное восприятие действительности свойственно и герою других литературных направлений. Это роднит натурфилософскую прозу с философской. Однако они отличаются друг от друга своей направленностью. Философская проза рассматривает бытие человека с позиций антропоцентризма, натурфилософская проза, напротив – с позиций природоцентризма. Человек становится одним из проявлений животворящей основы всего существующего.

Наиболее полно биоэтические идеалы отражаются в ряде произведений С.П. Залыгина («Тропы Алтая», «Комиссар», «После бури» и другие), чьё творчество также может быть рассмотрено в рамках исторической и деревенской прозы. У Ч.Т. Айтматова натурфилософские мотивы неотделимы от национального образа мира. В произведениях А.Г. Битова урбанистическое начало определило своеобразие творческого освоения им идей о physis. Художественное наследие указанных авторов представляет ядро прозы о животворящем бытии всего сущего. Отдельные натурфилософские черты проявились в творчестве Л.М. Леонова («Русский Лес», «Пирамида»); В.П. Астафьева (рассказы для детей и «Царь-рыба) и В.Г. Распутина (рассказы 80-90х годов), связанных с деревенским направлением в искусстве слова; Ю.П. Казакова, чьи рассказы анализируются литературоведами в рамках медитативной и лирической прозы; Б.Л. Васильева («Не стреляйте в белых лебедей»),

Близко к натурфилософскому направлению и творчество В.И. Белова. Созданные писателем образы отличает апперцептивное поведение, родовое сознание, слитность с природой и высокая духовность.

Русская проза о деревне 60-70-х годов представила читателю крестьянина, вписанного в природный миропорядок, унаследовавшего многовековую народную нравственность. Создала тип героя, с которым настала пора расстаться, как и с целым крестьянским миром, с которым ностальгически прощались В. Белов в «Привычном деле», В. Распутин в «Прощании с Матерой», В. Астафьев в «Последнем поклоне».

Обратившись к основам бытия человека, эта проза не могла не задуматься над «вечными» вопросами: о жизни и смерти, о смысле человеческого существования, о том, «кто, для чего все это выдумал» (В. Белов), и о том, что ожидает за последним пределом. На страницах прозы о деревне создавался целостный в своем единстве, уходящий своими истоками в глубокую древность, образ Природы как Космоса.

«Природность» мироощущения таких писателей, как В. Белов и В. Распутин, выражается в том, что наиболее важные, в том числе и трагические, события совпадают с природным годовым циклом: пробуждение (весна), расцвет (лето) и увядание (осень) природы. Жизнь человека оказывается вписанной в этот цикл в своих наиболее важных проявлениях.

2.1Белов В.

«…Ритмичностью объясняется стройность, гармонический миропорядок…» (В. Белов). Ритмично – в соответствии с природным «порядком» – организована жизнь героев повести В. Белова «Привычное дело» (1966). Не человеком заведен этот порядок, и не ему его менять. Главный герой повести Иван Африканович размышляет, наблюдая за восходом солнца: «Восходит – каждый день восходит, так все время. Никому не остановить, не осилить…». И удивляется, думая о скором пробуждении природы, о тетеревах, что «через недельку разойдутся, разгуляются… Вот ведь как природа устроена». И небо в своей необъятности и выси непонятно ему: «Иван Африканович всегда останавливал сам себя, когда думал об этой глубине…». Герой В. Белова сам часть и продолжение природного мира. Это онтогенетическое свойство, составляющее основу народного характера, является типологическим признаком, объединяющим героев «деревенской» прозы.

В повести Е. Носова «И уплывают пароходы, и остаются берега» воссоздается подобный тип героя. Савоня «не умел отделить себя от бытия земли и воды, дождей и лесов, туманов и солнца, ставил себя около и не возвышал над, а жил в простом, естественном и нераздельном слиянии с этим миром».

Ощущение «растворенности» в окружающем приносит Ивану Африкановичу счастье, позволяет почувствовать мир вокруг и себя в нем вечными («время остановилось для него», и «не было ни конца, ни начала»). Критика иронизировала по поводу того, что Иван Африканович в своем мироощущении близок новорожденному сыну и корове Рогуле, не увидев того, что он не утратил способности «отождествлять» себя с природой, органической частью которой он себя ощущает.

Для Ивана Африкановича воробей, отогреваемый им, – брат, и чужой человек после пережитого горя – смерти Катерины – тоже брат («Миша – брат»). Через природу, с которой человек ощущает «родственную» связь, можно ощутить и свое братство с другими людьми.

Эта мысль близка также В. Астафьеву и находит у него развернутое воплощение («Царь-рыба»), Лес знаком Ивану Африкановичу, как «деревенская улица» (это обжитое, родное пространство). «За жизнь каждое дерево вызнато-перевызнато, каждый пень обкурен, обтоптана любая подсека». Это тоже свойство, характеризующее человека, вписанного в природный миропорядок.

Героиня рассказа Е. Носова «Шумит луговая овсяница» свой покос воспринимает как родной дом, осматривая его, как «горницу, в которой давно не была».

Со смертью «горячо» любимой жены Катерины, утративший жизненные ориентиры, «равнодушный к себе и всему миру», Иван Африканович размышляет о жизни и смерти: «Надо идти. Идти надо, а куда бы, для чего теперь и идти? Кажись, и некуда больше идти, все пройдено, все прожито, и некуда ему без нее идти, да и непошто… Все осталось, ее одной нет, и ничего нет без нее…». И ответ на вопрос, стоит ли жить дальше, приходит к нему именно в лесу, когда он сам заглянул в лицо смерти. Таинственный лес выступает как некая высшая сила, что ведет Ивана Африкановича в его блуждании и «выводит» его. Ночной лес символизирует и природную тайну, вечную и загадочную, проникнуть в которую человеку не дано. «…Через минуту вдруг опять ощущается вдали неясная смятенная пустота. Медленно, долго нарождается глухая тревога, она понемногу переходит во всесветный и еще призрачный шум, но вот шум нарастает, ширится, потом катится ближе, и топит все на свете темный потоп, и хочется крикнуть, остановить его, и сейчас он поглотит весь мир…».

С этого момента начинается борьба Ивана Африкановича за жизнь. Единственная звездочка, просвечивающая «сквозь мглу из темных вершин», ставшая затем «деталью его сна», оставившая след в подсознании, словно душа Катерины, напоминает ему о жизни и о спасении. Не боявшийся раньше смерти, Иван Африканович испытывает страх перед нею, впервые задумывается о ней. «…Нет, ничего, наверно, там нету… А кто, для чего все это выдумал? Жись-то эту… С чего началось, чем кончится, пошто все это?».

Герой В. Белова поднимается до философского осмысления жизни, понимая, что как до рождения его не было, также не будет после смерти, что «ни туда, ни сюда нету конца-края», оказываясь созвучным в своих размышлениях повествователю в «Других берегах» В. Набокова: «…Здравый смысл говорит нам, что жизнь – только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями. Разницы в их черноте нет никакой, но в бездну преджизненную нам свойственно вглядываться с меньшим смятением, чем в ту, к которой летим со скоростью четырех тысяч пятисот ударов сердца в час».

Мысль о вечности жизни помогает Ивану Африкановичу найти ответ на вопрос: «Пошто родиться-то было?… Выходит все-таки, что лучше было родиться, чем не родиться». Идея круговорота жизни, цикличности происходящих в ней процессов, выражается в повести многообразно. В круг природы вписана жизнь семьи Дрыновых: рождение последнего, девятого, ребенка, названного в честь отца Иваном, и смерть Катерины, жизнь и смерть кормилицы семьи коровы Рогули. H.Л. Лейдерман отмечает, что в жизни семьи Ивана Африкановича «действует тот же общий закон движения и преемственности»: девятый ребенок назван Иваном, вслед за матерью свой первый зарод делает дочь Катя, а для Катерины этот прокос стал последним. Мир Дрыновых – целостен, преемствен и бессмертен.

В контексте запечатленного в повести бесконечного круговорота жизни и название ее «Привычное дело» наполняется философским смыслом.

2.2 Распутин В.

Любимые герои В. Распутина, как и Николай Устинов, «от рождения и до смерти ощущают свое родство с природой».

Художественное пространство повести замкнуто: Матера отделена от остального мира границами острова, водами Ангары. Здесь свой уклад жизни, своя память, свое течение времени, что постоянно акцентируется автором как в ритмически повторяющихся признаках тех изменений, которые происходят с момента пробуждения природы и до ее естественного увядания (ему – по воле человека – не дано осуществиться на Матере), так и в восприятии времени героями. Павел, приезжая в деревню, «всякий раз поражался тому, с какой готовностью смыкается вслед за ним время», будто нет нового поселка и никуда из Матеры он не отлучался.

«Противопоставленность» Матеры другой земле раскрывается и в том, что она живет по своим нравственным законам, хранительницей и блюстительницей которых выступает главная героиня повести мудрая Дарья. Она постоянно, неспешно и сосредоточенно размышляет над тем, куда делась совесть, для чего человек доживает до старости, «до бесполезности», «куда девается человек, если за него говорит место», «кто знает правду о человеке, зачем он живет», «что должен чувствовать человек, ради которого жили целые поколения»?

У Дарьи есть своя философия, которая помогает ей жить, свои представления о мироустройстве: подземном, земном и небесном уровнях, о связи времен, у нее свой взгляд на смысл человеческого существования. На многие вопросы она находит ответы, хотя и страдает от того, что не понимает происходящего: «…Ниче не пойму: куды, зачем?» Дарья – это совесть Матеры. «Дарья – абсолютно цельный завершенный тип сознания, где слово и поступок равновелики совести».

Всю тяжесть прощального обряда с землей, с домом, в котором ее род прожил триста с лишним лет, она взяла на себя. И состарившаяся, она следует «тятькиному» наказу: много не брать на себя, а взять самое первое: «чтоб совесть иметь и от совести терпеть». В происходящем на Матере Дарья винит себя, мучаясь тем, что именно она – старшая из рода – должна предотвратить затопление родительских могил.

Для понимания образа Дарьи важны слова из повести о том, что в каждом есть «истинный человек», который «выказывается едва ли не только в минуты прощания и страдания». Такая минута наступила для Матеры и Дарьи, на протяжении повествования героиня и раскрывается как истинный человек.

«Прощание с Матерой» – социально-философская повесть. Именно философия героини, созвучная авторским размышлениям и дополненная ими, легла в основу художественной концепции произведения, представляющего собой замедленную хронику прощания с Матерой накануне ее гибели: весна, три летних месяца и половина сентября. Накануне исчезновения Матеры все приобретает особый смысл: точная хронология событий, отношение к Матере жителей деревни, последний сенокос, последний сбор урожая картошки.

Повесть начинается торжественным прологом: «И опять наступила весна, своя в своем нескончаемом ряду, но последняя для Матеры, для острова и деревни, носящих одно название. Опять с грохотом и страстью пронесло лед, нагромоздив на берега торосы… Опять на верхнем мысу бойко зашумела вода, скатываясь по релке на две стороны, опять запылала по земле и деревьям зелень, пролились первые дожди, прилетели стрижи и ласточки и любовно к жизни заквакали по вечерам в болотце проснувшиеся лягушки».

Эта картина пробуждения природы с повторяющимися «опять» призвана, с одной стороны, подчеркнуть извечность происходящих в ней процессов, с другой, контрастно оттенить противоестественность того, что для Матеры эта весна – последняя. В человеческое же существование в связи с предстоящим затоплением острова внесен разлад: «…Повяла деревня, видно, что повяла, как подрубленное дерево, откоренилась, сошла с привычного хода. Все на месте, да не все так…».

В повести «Пожар» голос Распутина звучит гневно и обличающе против людишек, которые не помнят родства своего, своих корней, истока жизни. Пожар как возмездие, обличение, как сжигающий огонь, уничтожающий на скорую руку построенное жилье: Горят леспромхозовские склады в деревне Сосновка. Повесть, по замыслу писателя, созданная как продолжение Прощания с Матерой, говорит о судьбе тех, кто предал свою землю, природу, самую человеческую суть.

Природа беспощадна, она нуждается в нашей защите. Но как порой обидно за человека, который отворачивается, забывает о ней, обо всем добром и светлом, что только есть в ее недрах, и ищет свое счастье в ложном и пустом. Как часто мы не прислушиваемся, не хотим слышать сигналы, которые она без устали посылает нам.

Тональность темы человека и природы в литературе резко изменяется: из проблемы духовного обнищания она превращается в проблему физического уничтожения природы и человека.

русский натурфилософский проза лирика

2.3 Пулатов Т.

Среди произведений натурфилософской прозы повесть Т. Пулатова «Владения» (1974) занимает особое место. Небольшая по объему, она дает целостную картину жизни природы, предстающей как нечто единое и упорядоченное в своей взаимосвязи. С. Семенова, характеризуя ее, подчеркнула мастерство автора именно в создании образа природы как Целого: «Сутки в пустыне, подвижное бытие материальных сил, игра стихий, микроцикл жизни целой пирамиды существ – и нам твердой рукой удивительного мастера, какого-то всевидящего, всеслышащего, всечувствующего медиатора природной жизни, очерчен ее порядок бытия, окольцованный законом Судьбы, предназначенности всякой твари – равноудивительной и равнозначной – природному Целому».

Пространство и время в повести четко очерчены, пространство ограничено пределами владений «нашего коршуна», время замкнуто в круг суток: ночь полнолуния с «неестественно красной» луной и день, когда коршун раз в месяц облетает свою территорию «до самого высохшего озера с одиноким деревцем на сыпучем берегу».

Ночь полнолуния в повести – это некий временной знак, «точка отсчета», фиксирующая начало нового микроцикла. В свете полной луны отчетливы те изменения, которые произошли в пустыне за месяц. Полнолуние – это и «сигнал» для коршуна, подчиняющегося природному «зову» («негласному закону птиц»): «Инстинкт повелевает коршуну лететь именно в этот день…». Природные часы, отсчитавшие месяц, в ночь полнолуния «оповещают» об этом, не зря она не похожа на другие ночи. Жизнь в пустыне замирает, «нет роста и приобретений, зато много потерь» в эту ночь, подводящую итог природному микроциклу. Полнолуние для коршуна – это ночь накануне испытания его силы, выносливости, права владеть территорией. Он не может нарушить этот «негласный закон птиц» и облетает свои владения в положенный для этого день. Жизнь на территории коршуна, как и во всей пустыне, подчинена определенному порядку, который не может быть изменен или нарушен даже коршуном, хозяином владений. Он сам «вписан» в этот порядок и подчиняется ему.

Итак, природный мир в изображении Т. Пулатова упорядочен, цикличен и гармоничен. Все в нем взаимосвязано и взаимообусловлено, находится в движении. Это движение – основа жизни, благодаря ему происходят изменения в биосфере, а время – та мера, которая позволяет не только фиксировать преображение пространства, но и выявлять закономерность, природную целесообразность этого движения. Взаимосвязаны не только живые существа пустыни, не только ее растительный и животный миры, но космические и земные процессы. Если «полынь – это связной между людьми и зверьем» (человеческий мир лишь «предполагается» в повести, во владениях коршуна ему нет места), то «роса, чистая и прозрачная», пахнет «высотами мироздания, где летает звездная пыль». Свет приносит запах полыни. Т. Пулатов в поэтической форме запечатлевает картину круговорота воды в природе (безупречную с научной точки зрения), чтобы лишний раз подчеркнуть взаимосвязь земного и космического. «Весной, а нередко и летом, в такое время, как сейчас, льет короткий, но обильный дождь, вмиг наполняет озера, быстро всасывается в песок, проникая в норы и выгоняя зверье из жилья. И так же быстро потом дождь проходит, вода испаряется, поднимаясь тяжелым облаком над пустыней, облаком не плотным, а из слоев, между которыми просвечивает воздух в лучах солнца; слои облаков спускаются друг к другу, нагретый воздух между ними лопается – звук глухой и нестрашный, – облака разрываются и бросают на прощание на землю несколько крупных капель уже не дождя, а воды, но вода эта, не дойдя до песка, испаряется».

Общее «движение» в природе осуществляется общими усилиями. В основе движения – преобразование, «превращение». В повести есть описание наступления утра в пустыне, запечатлевшее это движение и «согласованность» усилий. Т. Пулатов создает целостную картину происходящих в биосфере Земли процессов, основанных на взаимодействии природных явлений, на взаимосвязи земного и космического, проявляющейся, в частности, в геологическом преобразовании лика Земли. В.И. Вернадский подчеркивал эту взаимосвязь: «Лик Земли… не есть только отражение нашей планеты, проявление ее вещества и ее энергии – он одновременно является и созданием внешних сил космоса».

А.Л. Чижевский в известной работе «Земное эхо солнечных бурь» (1936) писал о том, что жизнь в «значительно большей степени», нежели принято думать, «есть явление космическое, чем живое. Она создана воздействием творческой динамики космоса на инертный материал Земли. Она живет динамикой этих сил, и каждое биение органического пульса согласовано с биением космического сердца – этой грандиозной совокупности туманностей, звезд, Солнца и планет».

Автор «Владений» описывает, как формируют облик скал ветер, с одной стороны, и дождь и соляные пары, противодействуя ему, с другой; как загадочным образом полнолуние воздействует на земную жизнь.

В повести Т. Пулатова выявляется взаимосвязь между запечатленным мгновением из жизни пустыни (один день) и всем предшествующим ходом времени, который не поддается измерению и вбирает в себя эволюционный процесс живого вещества. Обращает на себя внимание в повести описание некоторых природных явлений. Так, о мхе говорится: «В нем, пожалуй, в равной доле столько же от камней, от растений и от животных, ибо мох – это основа сущего в пустыне. От него и развились потом, отделившись, три ветки – песок, травы и кустарники, а также птицы и зверье».

2.4 Пришвин М.М.

Творчество Михаила Михайловича Пришвина от начала до конца полно глубокой любви к родной природе. Пришвин был одним из первых, кто заговорил о необходимости сохранения равновесия сил в природе, о том, к чему может привести расточительное отношение к природным ресурсам.

Не зря Михаила Пришвина называют “певцом природы”. Этот мастер художественного слова был тонким знатоком природы, прекрасно понимал и высоко ценил ее красоту и богатства. В своих произведениях он учит любить и понимать природу, нести ответственность перед ней за ее использование, причем не всегда разумное. С разных сторон освещена проблема отношений между человеком и природой.

Еще в первом произведении “В краю непуганых птиц” Пришвин тревожится отношением человека к лесам “…Только и слышишь слово “лес”, но с прилагательным: пиленый, строевой, жаровой, дровяной и т.д.”. Но это полбеды. Вырубаются лучшие деревья, используются только равные части ствола, а остальное “… бросается в лесу и гниет. Гниет также и пропадает даром весь сухолистный или поваленный лес …”

Об этой же проблеме идет речь в книге очерков “Северный лес” и в “Корабельной чаще”. Бездумная вырубка леса по берегам рек приводит к нарушениям во всем большом организме реки: размываются берега, исчезают растения, служившие пищей для рыб.

В “Лесной капели” Пришвин пишет о черемухе, которую во время цветения так неразумно ломают горожане, унося охапки белых душистых цветов. Ветки черемухи в домах простоят день – два и отправятся в мусорные бачки, а черемуха погибла и больше не порадует своим цветением будущие поколения.

А иногда, казалось бы, совсем безобидным способом, невежественный охотник может привести дерево к гибели. Такой пример приводит Пришвин: “Вот охотник, желая взбудить белку, стучит топором по стволу и, достав зверька, уходит. А могучая ель губится от этих ударов, и вдоль сердца начинается гниль”.

Много книг Пришвина посвящены животному миру. Это и сборник очерков “Дорогие звери“, рассказывающий о хищниках, пушных зверях, пернатых и рыбах. Писатель во всех подробностях хочет рассказать читателю о живой природе, чтобы показать тесную связь всех звеньев, ее составляющих, и предупредить, что исчезновение хотя бы одного из этих звеньев обернется необратимыми нежелательными изменениями во всей биосфере.

В повести “Неодетая весна” Пришвин рассказывает о спасении людьми зверей во время весеннего половодья. И тут же приводит удивительный пример взаимовыручки среди зверей: охотничьи утки стали островками суши для насекомых, оказавшихся в воде из-за бурного разлива. Таких примеров помощи животных друг другу у Пришвина много. Через них он учит читателя быть внимательным и подмечать сложные взаимоотношения в мире природы. Понимание природы, чувство прекрасного неразрывно связано с правильным подходом человечества к использованию щедрых даров природы.

На протяжении всей своей литературной деятельности М.М. Пришвин пропагандировал идею сохранения флоры и фауны. В любом произведении писателя звучит высокая любовь к природе: “Пишу – значит люблю”, – говорил Пришвин.

2.5 Бунин И.А.

Широкой известности Бунин достиг благодаря прозе. Рассказ “Антоновские яблоки” – это гимн природе, наполненный неудержимой радостью. В рассказе “Эпитафия” Бунин с горечью пишет об опустевшей деревне. Перестала жить лежащая вокруг степь, замерла вся природа.

В рассказе “Новая дорога” столкнулись две силы: природа и грохочущий по рельсам поезд. Природа отступает перед изобретением человечества: “Иди, иди, мы расступаемся перед тобою”, – говорят вечные деревья. – “Но неужели ты снова только и сделаешь, что к нищете людей прибавишь нищету природы?”. Тревожные мысли о том, к чему может привести завоевание природы, мучают Бунина, и произносит он их от имени природы. Молчаливые деревья обрели возможность заговорить с человечеством на страницах произведений И.А. Бунина.

В повести “Суходол” Бунин рассказал о процессе возникновения оврагов. От описаний картин XYIII века, когда вокруг речки Каменки стояли густые леса, писатель переходит к тому, что наблюдалось после вырубки леса: появились “каменистые овраги за избами с белизной голышей и щебня по их днищам”, давно пересохла речка Каменка, и “мужики суходольские копали пруды в каменистом ложе”. Эта повесть дает прекрасный пример того, что все взаимосвязано в мире природы. Стоило лишить почву защитного слоя лесов, и создались условия для возникновения оврагов, бороться с которыми гораздо сложнее, чем вырубать лес.

2.6Паустовский К.Г.

Одним из продолжателей пришвинских традиций в литературе стал Константин Георгиевич Паустовский. Рассказ Паустовского “Телеграмма” начинается так: “Октябрь был на редкость холодный, ненасытный. Тесовые крыши почернели. Спутанная трава в саду полегла. и все доцветал и никак не мог доцвесть и осыпаться один только маленький подсолнечник у забора. Над лугами тащились из-за речки, цеплялись за облетевшие ветлы рыхлые тучи. Из них назойливо сыпался дождь. По дорогам уже нельзя было ни пройти, ни проехать, и пастухи перестали гонять в луга стадо”.

Подсолнечник в этом эпизоде символизирует одиночество Катерины Петровны. Умерли все ее сверстники, а она, как маленький подсолнечник у забора, пережила всех. Из последних сил пишет Катерина Петровна письмо любимой дочери: “Ненаглядная моя! Зиму эту я не переживу. Приезжай хоть на день … Так тяжело; вся жизнь, кажется, не была такая длинная, как одна эта осень”. Через весь рассказ проходит параллель – человек и родная природа, Катерина Петровна “остановилась у старого дерева, взялась рукой за холодную мокрую ветку и узнала: это был клен. Его она посадила давно …, а сейчас он стал облетевший, озябший, ему некуда было уйти от этой беспристрастной ветреной ночи”.

Другой рассказ Паустовского “Дождливый рассвет” переполнен гордостью, восхищением красотой родной земли, вниманием к людям, влюбленным в эту красоту, тонко и сильно чувствующим ее прелесть.

Паустовский прекрасно знал природу, его пейзажи всегда глубоко лиричны. Особенностью писателя является его манера недоговаривать, недорисовывать, он предоставляет читателю завершить в своем воображении ту или иную картину. Паустовский прекрасно владел словом, являясь подлинным знатоком русского языка. Одним из источников этих знаний он считал природу: “Я уверен, что для полного овладения русским языком, для того, чтобы не потерять чувства этого языка, нужно не только постоянное общение с простыми русскими людьми, но также общение с пажитями и лесами, водами, старыми ивами, с пересвистом птиц и с каждым цветком, что кивает из-под куста лещины”.

Паустовский рассказывает о сокровенной прелести природы людям, еще не понявшим, что “родная земля – самое великолепное, что нам дано для жизни. Ее мы должны возделывать, беречь и охранять всеми силами своего существа”.

Сейчас, когда проблема охраны природы находится в центре внимания всего человечества, мысли и образы Паустовского имеют особую ценность и значимость.

2.7 Васильев Б.

Нельзя не отметить произведение Бориса Васильева “Не стреляйте в белых лебедей”, в котором каждая страница, каждая строка проникнута великой любовью к родной природе. Главный герой Егор Полушкин – лесник, нашел свое призвание, именно став стражем природы. Будучи человеком простым, незатейливым, всю красоту и богатство своей души он проявляет в своей работе. Любовь к своему делу помогает Полушкину раскрыться, проявить инициативу, показать свою индивидуальность. Так, например, правила поведения для туристов Егор вместе с сыном Колей написали в стихах:

Стой турист, ты в лес вошел,

Не шути в лесу с огнем,

Лес – наш дом,

Если будет в нем беда,

Где мы будем жить тогда?

Как много мог бы сделать этот человек для своей земли, если бы не его трагическая гибель. Егор до последнего вздоха защищает природу в неравном бою с браконьерами.

Незадолго до своей гибели Полушкин говорит замечательные слова: “Природа, она все покуда терпит. Она молчком умирает домолетно. И никакой человек не царь ей, природе-то… Сын он ее, старший сыночек. Так разумным же будь, не вгоняй в гроб маменьку”.

2.8 Астафьев В.П.

Виктор Астафьев, мысль которого постоянно сосредоточена на «болевых точках» времени, обратился к проблеме взаимоотношений человека и природы уже на раннем этапе своей творческой деятельности, задолго до создания «Царь-рыбы», которая является, по сути, натурфилософским манифестом писателя, подытожившим его размышления о месте человека в природе. Любимые астафьевские герои живут в мире природы, близком и понятном им. Это их колыбель и дом, источник радости, вдохновения и счастья. В русле классической традиции писатель развивает свои взгляды на гармоническое единство человека и природы, на врачующее и обновляющее воздействие ее. Его герои не вне природы, а «внутри» происходящих в ней процессов, являясь ее естественной частицей и продолжением. Астафьев продолжает гуманистические традиции русской классики циклом рассказов «Конь с розовой гривой».

Рассказ «Зачем я убил коростеля?» автобиографичен. Это признание взрослого человека в давнем детском проступке: глупой и жестокой мальчишеской забаве – охоте на живое с палкой, рогаткой, хлыстом. Должно быть, игра эта передается мальчишкам с кровью далеких предков, бесчисленные поколения которых добывали пищу, охотясь на зверя и птицу. Инстинкт, когда-то спасительный для человеческого рода, утратил ныне свой смысл, сделался врагом природы и самого человека. Подчинившись ему, герой рассказа однажды в детстве догнал и захлестал насмерть подраненную, плохо бегающую птицу, которую даже не принято употреблять в пищу. Но его сердца хватило, чтобы понять всю бессмысленную жестокость своего поступка, пусть и с опозданием, ужаснуться себе, азартно бьющему сыромятной плетью по беззащитному крохотному живому тельцу. Этот запоздалый ужас и преследует его всю дальнейшую жизнь мучительным вопросом, вынесенным в заглавие рассказа. В устах человека, прошедшего всю великую войну, много раз бывшего на краю гибели и стрелявшего по врагам, этот вопрос звучит особенно взыскующе. Потому что нравственность именно в ответе на вопрос: зачем насильственная смерть?

Настоящий охотник никогда не поднимет руку на глухариную самку, если та кормит и согревает своих еще не оперившихся птенцов и живот у нее выщипан догола, потому что, высиживая яйца, она должна дать им больше тепла, а перья этому мешают («Капалуха»). Не против добычи куньего меха, а против глупого равнодушия к природе обращен и рассказ «Белогрудка» – как ребятишки сгубили выводок белогрудой куницы, и она, обезумев от горя, мстит всему окружающему свету, изничтожая домашнюю птицу в двух соседних деревнях, пока не погибает сама от ружейного за – ряда.

«Стрижонок Скрип» – по форме, по жанру – натуралистическая сказка. Но, читая, как папу стрижонка убили из рогатки озорные мальчишки, мы невольно вспомним то место из рассказа «Конь с розовой гривой», где говорится, как Санька с Витькой подбили камнем стрижа и он, захлебываясь кровью, умер у них на руках.

3. Мужское и женское начало в натурфилософской прозе

Природа, с натурфилософской точки зрения, наделила особей разного пола специфическими формами восприятия и мотивацией поступков. При определённом сходстве особенностей постижения космоса и существования в биосе мужское и женское начало отличаются моделями поведения, заложенными в них physis.

Мужское начало в натурфилософской прозе второй половины XX века представлено несколькими основными образами (охотник, странник, мудрец, художник, праведник и богоискатель). Каждый из них наделяется специфическими личностными чертами и склонностью к определённому роду деятельности.

Мужчину-охотника отличает несколько, на первый взгляд, враждебное отношение к природе. Он выбирает для себя роль её покорителя, однако подобное властвование natura оказывается на поверку способом созидания витальной энергии в мире. Мужчина-охотник в натурфилософской прозе второй половины XX века выбирает для себя роль добытчика и кормильца. Таковы, например, герои повести Ч.Т. Айтматова «Пегий пёс, бегущий краем моря». Охота для них не акт покорения природы с целью её уничтожения, а способ преодоления смерти, своеобразный переход в вечность, возможность реализовать себя как Сфайрос.

Другим воплощением мужского начала в натурфилософской прозе второй половины XX века является странник. Герой проводит свою жизнь в постоянной близости к природе. Однако он не покоряет её, а сливается с ней в своём движении. Так происходит, например, с героем рассказа Ю.П. Казакова «Странник». Его путь, иногда вынужденный, а не добровольный, пролегает в бесконечность. Не зная итоговой точки своего прибытия, мужчина-странник научается в дороге тонкому чувствованию природы, обретает смысл жизни. При этом он иногда застревает в некой промежуточной форме бытия многомерной личности (герои Ю.П. Казакова), не достигнув формы Сфайроса.

Вынужденное скитальчество (герои A.A. Кима, Л.M. Леонова и других авторов-натурфилософов), напротив, помогает человеку в обретении данного статуса.

Постижение бытия всего существующего через призму разума реализуется в натурфилософской прозе второй половины XX века в архетипе мудреца. Если для охотника важно покорение природы, пусть и в его созидательной основе, а для странника слияние с physis в движении на пути к бесконечности, то для мыслителя; основным способом достижения формы Сфайроса становится познание мира флоры и фауны. Единство и многообразие всего сущего открывается ему в ходе напряжённой рефлексии. Подобным качеством (доминирующим над остальными личностными свойствами) отличается главный герой повести А.Г. Битова «Птицы, или новые сведения о человеке». В сознании натурфилософского мудреца заключается вся разумность мира, которая гарантирует сохранение витальности. Познавая действительность, атомарная личность мыслителя наделяется всепроникаемостью. Иными словами, он постигает суть явлений и ход вещей на уровне биологизированного разума. Следовательно, образ натурфилософского мыслителя воссоздаёт архетип мудреца К.Г. Юнга, с преобладанием в онтологическом аспекте бытия органической категории постижения мира.

Для, мужчины-художника доминантным становится эстетическое преобразование (точнее, отображение) действительности. Культ разума уступает своё первенство творчеству. В данном, случае многомерность человека созидает уже искусство. Акт творчества приобщает личность к космической – жизни. Об этом говорит, например, герой романа Б.Л. Васильева «Не стреляйте в белых лебедей» Егор Полушкин. Искусство через любование и познание красоты природы приводит человека к постижению идеи вечности и беспредельности Вселенной. Акт творческого преображения реальности превращает натурфилософского художника в Сфайрос.

Религиозный аспект бытия в прозе, отражающей устройство мира по законам логоса, воплощается в облике мужчины праведника и/или богоискателя. В данном случае способ взаимодействия с природой основывается на факте этического совершенствования самой личности, но не посредством разума, творчества, динамики, властвования, а в одухотворении естества бытия всего существующего. Праведник и богоискатель усматривает, точнее, чувствует моральные основы в организации мира. Он понимает под истоком жизни божественное начало, явленное человеку в природе. От блаженного созерцания мира герои обращаются к глубинным граням своей личности, преображаясь при этом духовно.

В процессе обретения статуса Сфайроса они проходят испытания (искушаются), делают выбор между Добром и Злом и, наконец, инициируются в сакральное знание. Все эти ступени преодолевает, например, горбун Алёша – герой романа Л.М. Леонова «Пирамида». Иными словами, в натурфилософской прозе личность, ищущая благочестия и соблюдающая высшие духовные заветы бытия (природы – Бога), совершает выбор между абсолютом истины и хаосом социальной жизни, в результате которого она преображается биосом в Сфайрос. Герои попадают в ситуации, где необходимо перейти либо на сторону одухотворённости, либо на сторону уничтожающего витальность социума. Доминантной чертой многомерной личности в подобном воплощении становится этическое подвижничество посредством природного воздействия.

Женское начало в натурфилософской прозе второй половины XX века вбирает в себя образы, наделённые не только ощущением родства с природой, но и ещё стремлением к дальнейшему совершенству мира. В любом своём воплощении (праматерь Ева, Спасительница, «нереально-реальная» Прекрасная Дама) они отличаются бесконечным желанием слиться, с мировой гармонией, космосом – дифференцируются только способы их взаимодействия с биосом. При этом все героини натурфилософской прозы второй половины XX века уже отмечены знамениями мировой души, Вселенной. Они – не только частица природы, а благое и совершенное её проявление. Иными словами, в данных образах натурфилософской прозы воссоздан идеал «вечно-женственного» на органических основаниях.

Праматерь Ева становится воплощением источника бытия. В образе женщины-природы заключается созидательная суть. За основу берётся её естественность, первозданность, умение осязать действительность. Рядом с такой женщиной мужчина реализует своё предназначение, следовательно, образ Евы – обозначение полноты бытия, его единства и бесконечности. Подобной вездесущностью обладает Нина Всеволодовна – героиня романа С.П. Залыгина «После бури». Женщина Ева дарует человечеству бессмертие, с натурфилософской точки зрения. В этом стремлении созидать жизнь угадывается попытка разрешить противоречие между социумом и биосом. Таким образом, прародительница Ева берёт на себя роль примирительницы. В её стремлении к витальности угадывается натурфилософское признание ценности биоса (нравственный критерий развития человека-Сфайроса).

Уже в данном воплощении женского начала прозы о physis проявляется культ чувствования. В образах мужчин преобладал некий рационализм. Отсюда наибольшая близость женщин природе, разумность которой поддаётся логическому объяснению с позиций ценности биоса. Целесообразность в natura не результат длительной, эволюции, а источник бытия, следовательно, загадка.

Появляется природное воплощение «нереально-реальной» Прекрасной Дамы, в образе которой выражается преклонение перед совершенством physis, эстетическая ценность бытия человека-Сфайроса. Гармоничность вдохновляющей женщины проистекает не столько из этики, сколько из законов устройства органического мира. Героиня обладает тайным знанием, но оно непостижимо в силу её недоступности. Ей в столь прекрасном телесном облике можно только любоваться, как шаманкой из повествования в рассказах В.П. Астафьева «Царь-рыба». Возникнув однажды в воображении мужчины, «нереально-реальная» Прекрасная Дама научает его чувствованию природы, приобщает своим совершенством к одухотворённому пониманию явлений бытия всего существующего, вдохновляет на поиск благого начала в органике, направляет на преклонение перед ним.

Роль Спасительницы этого мира берут на себя уже другие героини натурфилософской прозы второй половины XX века. Они предстают в двух воплощениях женского начала в зависимости от способа взаимодействия с природой. Праведница приходит к спасению мира через свою святость. Благо, заключённое в законах сохранения витальности, помогает Вечной Деве обрести Бога в утверждении жизни. Сохранение и продолжение бытия сближает её с материнской сутью природы. Такова героиня романа Ч.Т. Айтматова «И дольше века длится день» Алтун.

В отличие от праведницы мудрая женщина дарует миру спасение посредством разума. Однако от Вечной Девы она наследует безграничную жертвенность. Как и благое начало мира для праведницы, так и его разумность для мудрой женщины проистекают из биоса. Только вот к сохранению жизни вторую приводит глубинное её понимание. Отталкиваясь, как и праведница, от любви, мудрая женщина утверждает в ней свою духовность, но уже потом реализует роль Спасительницы, обретая единство с миром.

Сохранение бытия всего существующего проистекает из этико-биологического чувствования (святости) и осознания действительности (мудрости) героинями натурфилософской прозы второй половины. XX века-праведницы и мудрой женщины. В этих двух воплощениях раскрывается роль Спасительницы.

Заключение

О том, что человек и природа связаны неразрывными нитями, писали и говорили в прошлом веке все наши классики, а философы конца XIX – начала XX века даже установили связь между национальным характером и образом жизни русского человека, природой, среди которой он живет.

Евгений Базаров, устами которого Тургенев выразил мысль определенной части общества о том, что природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник, и доктор Астров, один из героев Чехова, сажающий и выращивающий леса и думающий о том, как прекрасна наша земля, – вот два полюса в постановке и решении проблемы Человек и природа.

А в модернистской и, в особенности, постмодернистской литературе происходит отчуждение от природы, оно принимает радикальный характер: «природа уже не природа, а «язык», система моделирующих категорий, сохраняющих только внешнее подобие природных явлений».

Ослабление связей литературы XX в. с «живой природой», правомерно объяснить не столько «культом языка» в писательской среде, сколько изолированностью нынешнего литературного сознания от большого человеческого мира, его замкнутостью в узком круге профессиональном, корпоративно-кружковом, сугубо городском. Но эта ветвь литературной жизни нашего времени далеко не исчерпывает того, что сделано и делается писателями и поэтами второй половины XX столетия: образы природы – неустранимая, вечно насущная грань литературы и искусства, исполненная глубочайшего смысла.

В основе художественной реальности натурфилософской прозы лежит единство и многообразие бытия всего существующего. Мир социума как порождение искусственного, неестественного и хаотичного чужд той среде, которая сформировалась природно. Здесь всё подчиняется биосу, организованному логично; и гармонично. Каждый его элемент, даже в мельчайшей модификации, несёт в себе черты вселенского единства. Все сегменты действительности, отражающие устройство мироздания, при этом направлены на созидание бытия. Планетарный масштаб биоса поглощает техносоциум, уничтожающий порождённую экосистему, вносящий хаос в жизнь флоры и фауны, а также человека как её представителя.

И возникают в русской литературе зловещие образы архаровцев, браконьеришек, туристов-транзисторщиков, которым сделались подвластны необъятные просторы. На просторах они так резвятся, что за ними, как после Мамаева войска, – сожженные леса, загаженный берег, дохлая от взрывчатки и отравы рыба. Люди эти потеряли связь с землей, на которой они родились и выросли.

Вобрав в себя бесконечные метаморфозы бытия, их разумность и целесообразность, реальность, в натурфилософской прозе второй половины XX века стала пониматься в качестве природной. Творчество Ч.Т. Айтматова, В.П. Астафьева, А.Г. Битова, Б.Л. Васильева, С.П. Залыгина, Ю.П. Казакова, А.А. Кима, Л.М. Леонова, В.Г. Распутина отражает естественный, порядок: сосуществования Вселенной и личности, где последняя вынуждена подчиняться законам логоса, иначе может погибнуть.

В своих произведениях авторы-натурфилософы создают образ многомерного человека, восходящий к античным истокам. Взяв за основу учение о всеобщей гармонии Вселенной и полезной (унифицированной) красоте бытия всего существующего, они изобразили личность, достигающую совершенного единства с природой.

Такое состояние древнегреческий философ Эмпедокл в своём труде «О природе» определил как Сфайрос (Сферос). В свою очередь, человек в качестве частицы бытия также обрёл его черты. Следовательно, апогеем существования личности стало достижение формы Сфайроса. Натурфилософское понимание действительности определило путь развития природного человека и наделило его особыми чертами. Отсюда его биологическая разумность, повышенная способность к рефлексии на планетарном уровне, чувство родства с вселенским МЫ, ощущение бесконечности круговорота вещей и событий, через которое постигается бессмертие. Шаровидная форма Сфайроса позволяет личности осязать природу и наделяет её всепроникаемостью, помогающей в пределах собственной телесности обнаружить своё атомарное устройство – частицу космоса.

Ещё одной отличительной особенностью многомерного человека является его взаимоотношение с другими представителями флоры и фауны. От любования совершенством всего живущего личность приходит к осознанию равных прав между проявлениями бытия. Таким образом, утверждается ряд ценностных аспектов действительности, в согласии с которыми пребывает человек. Они касаются онтологической, религиозной, нравственной и эстетической сущностей реальности многомерной личности.

Человек-Сфайрос пытается постигнуть, загадку природы и определить целесообразность своего существования. Осмысливая закономерное развитие бытия всего живого, он создаёт личную концепцию миропонимания; например, Вадим из романа Л.М. Леонова «Пирамида».

Культ разума становится для многомерного человека движущей силой витальности. Отприродная мысль выступает как конструктивный элемент в сознании натурфилософской личности. В ней видится и суть бытия человека, итог его жизни. Далёкие по своему содержанию от гамлетовских размышления гомеомерической личности приобретают онтологическую ценность. Об этом прямо говорится в произведениях авторов-натурфилософов, например, в рассказе В.Г. Распутина «Век живи – век люби». Онтологическая ценность становится одной из ведущих на пути реализации человеком своей идеи – атома. Планетарный масштаб размышлений позволяет личности выйти на уровень Сфайроса, осознав себя как микрокосм Вселенной.

Суть бытия для героя натурфилософской прозы второй половины XX века заключается не только в попытке постичь разум природы, но и в благоговейном преклонении перед ней. Оно не сводится к фанатичному любованию, а вызывает в личности трепетное отношение к нетленному. Вечность, отличающая особенность бытия всего существующего, понимается многомерным человеком как божественное начало мира. Природа и зиждительный источник витальности отождествляются. Так, человек обретает бессмертие не только в мысли, но и в бытии всего существующего. Это происходит, например, с героями романа A.A. Кима «Онлирия».

Религия, воплощение добра и вера в него становится мерилом ценности жизни человека по отношению к природе. Бытие всего существующего в облике Вседержителя заключает в многомерной личности некий благой потенциал, направленный на совершенствование бессмертной души Вселенной, многообразного единства МЫ.

Через отношение к природе выражаются и критерии биоэтики в понимании человека-Сфайроса. Экологические ценности утверждают связь моральных аспектов бытия человека с его отношением к биосу. Природа становится беззащитной перед проявлениями социума. Технически вооружённый человек, рождённый в искусственном общественном сознании, уничтожает бытие всего существующего.

Природные ресурсы, воспринимаются людьми как материальное богатство, например, в произведении С.П. Залыгина «Экологический роман». Такое отношение к биосу ведёт к гибели самого человека, влекомого социальной реальностью.

Герой повествования в рассказах «Царь-рыба» В.П. Астафьева осознаёт витальную направленность биоса, придуманный социумом промысел становится чужд Акиму по его биологической природе. Действующее лицо произведения автора-натурфилософа растёт нравственно. Через отношение к природе выражаются экологические ценности личности. Моральный аспект бытия – биоэтика, обозначенный как дилемма между биосом и социумом, становится ещё одним сегментом действительности, способствующим достижению человеком формы Сфайроса.

В натурфилософской прозе второй половины XX века появляется антипод человека-Сфайроса. Главной их противоположностью является выбор жизненного пути. В одном из своих рассказов Ю.П. Казаков обозначил подобного героя как человека, стремящегося к «лёгкой жизни». Образ отличается принятием такой модели поведения, которая сводится к простоте бытия, бесхитростному обращению к окружающим. Герой является закономерным порождением социума, позволяющего легковесность в чувствах и отношениях. Например, Гога Герцев («Царь-рыба» В.П. Астафьева) меняет медаль у Киряги-деревяги ради собственной выгоды.

Натурфилософская проза второй половины XX века оттеняет подобную простоту восприятия реальности безразличным и даже потребительским отношением героя к природе. Бытие всего существующего становится для человека «лёгкой жизни» способом обретения материальных благ. Поверхностное восприятие действительности уничтожает природу. Следовательно, глубинность чувств по отношению к биологизированной реальности, частицей которой является сам человек, становится ещё одним нравственным критерием, отличающим сущность Сфайроса.

В то же время натурфилософская проза второй половины XX века создаёт образы детей, чьё моральное развитие в раннем возрасте повлияло на дальнейший рост гомеомерической личности. Ребёнок-совершенство, выполняющий функции Спасителя, появляется в произведениях A.A. Кима, Ю.П. Казакова и других авторов-натурфилософов. Пора детства изображается как период наибольшей близости человека к природе. В ощущении своего родства с ней ребёнок познаёт основные нравственные ориентиры существования не просто в мире людей, но и во вселенском единстве МЫ, как это делает Арина в одноимённой роман-сказке A.A. Кима. Дитя в натурфилософской прозе черпает моральную чистоту в природе и с таким багажом отправляется во взрослую жизнь. При этом важно, что ребёнок-совершенство уже достиг формы Сфайроса.

Познание, чувствование, нравственное переживание событий в природной действительности, преклонение перед её совершенством превращаются для многомерной личности в акт эстетического любования. Прекрасное в биосе становится неотъемлемой частью сознания человека при обретении им статуса Сфайроса. Красота мира наполняется для героя натурфилософской прозы второй половины XX века глубинным смыслом: она отражает совершенную устроенность органики и полезность всего существующего. В ней наблюдается единство формы и содержания, гармония, которой так не хватает человеку в социуме.

Эстетизм в видении реального мира является необходимой составляющей в совершенствовании личности, с натурфилософской точки зрения. Тайна природы понимается многомерной личностью как загадка красоты. Даже телесная привлекательность человека становится, проявлением совершенства и гармоничности биоса. Поэтому в эстетическом любовании прослеживается путь постижения органического мира, рождается ощущение родства, с ним, как это происходит с главным героем повести A.A. Кима «Утопия Турина». Вселенная невозможна без гармонии и красоты. Следовательно, в становлении человека-Сфайроса большая роль отводится эстетическим ценностям.

Натурфилософская проза второй половины XX века создаёт неповторимый образ многомерного человека, созидающего своё бытие в природе. Он не только близок ей, но и ощущает себя её частицей – атомом. Типологические особенности модели поведения человека – Сфайроса позволяют отнести его к той или иной характерологической группе в зависимости от его ценностных сущностей с учётом проявлений мужского и женского начала. Созданная в творчестве авторов второй половины XX века (Ч.Т. Айтматова, В.П. Астафьева, А.Г. Битова, Б.Л. Васильева, С.П. Залыгина, Ю.П. Казакова, A.A. Кима, Л.М. Леонова, В.Г. Распутина) концепция личности даёт возможность рассматривать натурфилософскую прозу как самостоятельное направление в русской литературе, отличающее ее, например, от деревенской прозы.

ЛИТЕРАТУРА

1.Белая, Г.А. Художественная мир современной прозы Текст. – М.: Издательство «Наука», 1983 – 192с.

.Васильева, Т. Философия и поэзия, перед загадкой природы. О природе вещей. М.: Издательство «Художественная литература», 1983.

.Великанов А., Скоропанова, И.С. Русская постмодернистская литература: Учебное пособие. М: Издательство «Наука», 1999.

.Гапон Е.С. Художественная концепция личности в творчестве В.Г. Распутина 1990-х 2000-х. – Армавир, 2005 – 167 с.

.Гончаров, П.А. Творчество В.П. Астафьева в контексте русской прозы 1950 1990 годов. – М.: Издательство «Высшая школа», 2003-385 с.

.Грознова H.A. Творчество Леонида Леонова и традиции русской классической литературы: Очерки. – Л.: Издательство «Наука», 1982-312 с.

.Залыгин С.П. Литература и природа.// Новый мир. 1991. №1. с. 10-17

.Кузнецов Ф.Ф. «Истинная земля» Виктора Астафьева. Очерки; статьи, портреты – М: Издательство «Советская, Россия», 1980.

.Кузнецова, A.A. Проза Ю.П. Казакова (Проблематика и поэтика). – Тверь, 2001-185 с.

.Липин, С.А. Человек глазами природы: Монография – М.: Издательство «Советский писатель», 1985- 232 с.

.Панкеев, И.А. Валентин Распутин: По страницам произведений. – М.: Издательство «Просвещение», 1990-144 с.

.Петишев А. Человек и природа в романе «Русский лес». К 80-летию со дня рождения Л.М. Леонова // Литература в школе. 1979. №2. с. 56-57

.Пискунова С., Пискунов В. В пространствах новых. Миры и антимиры натурфилософской прозы. С. Пискунова, В. Пискунов // Литературное обозрение. 1986. №11. с. 13-19

.Розанов, В.В. О писательстве и писателях. В.В. Розанов. М.: Издательство «Республика», 1995 – 734с.

.Розанов В.В. О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания Текст. / В.В. Розанов. СПб.: Издательство «Наука», 1994-540с.

.Ростовцева, И.И. «Здесь со своею болью обитаю я» Текст./ И.И. Ростовцева // Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью.- М: Издательство «Голос». 1999, с. 558-568

.Смирнова, А.И. Актуальные вопросы изучения современной натурфилософской прозы. // Природа и человек в художественной литературе: Материалы Всероссийской научной конференции. Волгоград: Издательство ВолГУ, 2001, с. 5-13

.Спивак P.C. Русская философская лирика. 1910-е годы. И.Бунин, А. Блок, В. Маяковский: Учебное пособие. – М.: Издательство «Флинта»; «Наука», 2005 – 408 с.

.А. И. Смирнова Русская натурфилософская проза второй половины ХХ века: Учебное пособие – электронный ресурс.

.Трефилова Г. Время выбора (Художественное осмысление взаимоотношений человека и природы в советской литературе).// Вопросы литературы. 1981. №12. с. 7-49

.Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной»: Система пейзажных образов в русской поэзии. – М.: Издательство «Высшая школа», 1990. 303 с.