Исследовательская работа “традиции жанра антиутопии в западной и отечественной литературе ” | образовательная социальная сеть
муниципальное образовательное учреждение
средняя общеобразовательная школа №29
Тракторозаводского района г. Волгограда
Городской конкурс
учебно-исследовательских работ
старшеклассников
«Я и Земля»
им. В.И.Вернадского
( секция литературоведения )
Традиции жанра антиутопии в западной и отечественной литературе
Выполнила:
ученица 11 класса МОУ СОШ № 29
Громкова Анастасия
Руководитель:
учитель русского языка и литературы МОУ СОШ № 29
Гаевая Наталья Павловна
Волгоград 2021
Содержание
Введение…………………………………………………………………3
Глава 1. Антиутопия как обособленный литературный жанр …….5
1.1. Характеристика жанра «антиутопия», его история и
основные черты……………………….…………….……………..5
1.2. Выводы по 1 главе………………………………………………..9
Глава 2. Романы – антиутопии как романы – предупреждения……11
2.1. Роман Е. Замятина «Мы»: зарождение традиций
антиутопии……………………………………………………..….11
2.2 Пьеса. В. Маяковского «Клоп»: сатира или антиутопия?……….13
2.3 «1984» – классический роман-антиутопия……………….………16
2.4 Проблематика романа «451 по Фаренгейту»……….…….…….20
2.5. Т. Толстая «Кысь»: современная антиутопия……….……….…24
2.6. Выводы по 2 главе………………………………….………….….27
Заключение………………………………………………..………..…..28
Список литературы……………………………/………………………29
Введение
Искусство всегда предвосхищает социальные перемены. Что ждёт нас в будущем? Какой путь изберёт человечество? Извлечёт ли оно опыт из ошибок прошлых поколений, сможет ли построить совершенное общество? Литература давно ищет ответы на эти вопросы. Наиболее опасные общественные тенденции находят своё выражение в жанре антиутопии. Традиции этого жанра в литературе являются темой настоящего исследования.
Актуальность данной темы заключается в том, что произведения в жанре антиутопии чаще всего подвергаются анализу с политической и/или философской точки зрения, что уступает литературным исследованиям. Кроме того, интерес представляет исторический контекст произведений, так как сейчас мы живём в то самое время, страшные предположения о котором строили писатели-антиутописты, и многие из их опасений уже находят подтверждение в современном нам обществе.
Объектом исследования являются классические романы-антиутопии «Мы» Е. Замятина, «1984» Дж. Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» Р. Брэдбери, «Кысь» Т. Толстой, пьеса В. Маяковского «Клоп», предметом исследования – жанр антиутопии, его основные традиции и история его развития.
Основная цель исследования – выявление особенностей жанра антиутопии и его проблематики на примере вышеназванных произведений. Эта цель определила круг задач:
1) рассмотреть историю и причины появления жанра антиутопии, выявить её характерные черты
2) изучить эти черты на примере классических произведений данного жанра.
Логика исследования и последовательность решения поставленных задач обусловили структуру работы. Исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, определяются объект и предмет исследования, характеризуются цели, задачи данной работы.
В первой главе «Антиутопия как обособленный литературный жанр» рассматривается история жанра антиутопии, причины его возникновения и обособления, отличие антиутопии от утопии; также приводятся примеры произведений, характеризующих жанр.
Во второй главе анализируются романы Е.Замятина, Дж. Оруэлла, Р. Брэдбери, Т. Толстой и пьеса В.Маяковского, их основные мотивы и особенности; выявляются сходства данных произведений.
В заключении обобщаются результаты данного исследования.
Практическая значимость работы предполагает возможности использования результатов исследования на практике, в частности, изучение типов отражения истории в литературе, исследования творчества писателей-антиутопистов
Глава 1. «Антиутопия как обособленный литературный жанр»
1.1 Характеристика жанра «антиутопия», его история и основные черты
Антиутопия, как правило, изображает общество, зашедшее в социально-нравственный, экономический, политический или технологический тупик из-за ряда неверных решений, принятых человечеством. «Антигуманный тоталитаризм, диктат, отсутствие свободы, страх, доносительство, безнадёжность борьбы – вот темы, затрагиваемые этим жанром. Сюжет часто выстраивается на противодействии личности или небольшой группы личностей правящему диктату, чаще всего заканчивающемся поражением героев» (1).
Рассмотрим жанр антиутопии более подробно.
«Антиутопия как жанр является разновидностью утопии (греч. ou – не, нет и topos – место, т.е. место, которого нет; иное объяснение: eu – благо и topos – место, т.е. благословенное место) – литературно-художественного произведения, содержащего картину идеального общества, населенного абсолютно счастливыми людьми, живущими в условиях совершенного государственного устройства» (2). В основе утопии лежит религиозно-мифологическая идея о Земле Обетованной. Жанр зародился ещё в эпоху Возрождения, название ему дала одноименная книга Томаса Мора, английского гуманиста и политика, вышедшая в 1516 году. Действие книги происходит на фантастическом острове Утопия, где нет частной
1. Морсон, Г. Границы жанра [Текст]: / Г.Морсон. – Утопия и утопическое мышление. М.: АСТ 1991. – с. 235.
2. Полонский, В. Утопия в литературе [Текст]: / Вадим Полонский: URL: http://www.krugosvet.ru/articles/107/1010774/1010774a1.htm, 2003.
собственности, труд — всеобщая обязанность, а распределение благ происходит по потребностям граждан. Создавая книгу, Мор частично опирался на диалог Платона «Государство». Развитием идей Мора стал труд «Город Солнца» (1602) Томмазо Кампанеллы, мечтаниям об идеальном мире также предавались Фрэнсис Бэкон («Новая Атлантида», 1627), Игнатиус Доннелли («Золотая бутыль», 1892), Эдвард Беллами («Золотой век», 1888) и др. Утопические линии можно проследить и в произведениях Вольтера, Руссо, Свифта.
Термин «антиутопия» впервые употребил британский философ Джон Стюарт Милль в парламентской речи 1868 года, однако в литературе элементы антиутопии проявились значительно раньше. История антиутопии, ещё не выделенной в отдельный жанр, уходит корнями в античность. Некоторые труды Аристотеля и Марка Аврелия имели явные антиутопические черты. Те же черты можно проследить и в третьей книге «Путешествий Гулливера» (1727) Джонатана Свифта, где описание летающего острова Лапута фактически представляет собой технократическую антиутопию. Элементы антиутопии встречаются в книгах Жюля Верна («Пятьсот миллионов бегумы»), Герберта Уэллса («Первые люди на Луне», «Машина времени»), Уолтера Бесанта («Внутренний дом»), Джека Лондона («Железная пята») (2).
Поводом к расцвету жанра антиутопии послужила Первая мировая война и сопутствовавшие ей революционные преобразования, когда в некоторых странах начались попытки воплотить в реальность утопические идеалы. Ярче и нагляднее всего этот процесс произошёл в России, тем закономернее появление первой великой антиутопии именно здесь. В своём романе «Мы» Евгений Замятин описал запредельно механизированное общество, где отдельная личность становится беспомощным винтиком-«нумером». Замятин
2. Чаликова, В.А. «Вечный год». М.: «Новый мир», 1989, № 2 – С. 128.
заложил основы будущего развития жанра, многие детали тоталитарной системы, придуманные автором, впоследствии стали классическими в работах антиутопистов всего мира: насильственное искоренение инакомыслия, навязчивые СМИ как главный способ прививания идеологии, развитая система слежения, синтетическая пища, отучение людей от проявления эмоций.
Помимо социализма, ХХ век подарил писателям и такую антиутопическую тему, как фашизм. Первое антифашистское произведение, «Город вечной ночи», было написано американцем Мило Хастингсом в 1920 году, спустя всего год после возникновения НСДАП. В этом провидческом романе Германия отгораживается от всего мира в подземном городе под Берлином, где устанавливается «нацистская утопия», населенная генетически выведенными расами сверхлюдей и их рабов. К теме фашизма обращались и Герберт Уэллс («Самовластие мистера Парэма», 1930), Карел Чапек («Война с саламандрами», 1936), Мюррей Константайн («Ночь свастики», 1937).
Под перо антиутопистов попали и «менее радикальные общественные тенденции. Олдос Хаксли в одной из величайших антиутопий в истории литературы «О дивный новый мир» (1932) искусно препарирует капитализм, доведённый им до абсурда. Автор изображает технократическое кастовое государство, основанное на достижениях генной инженерии, где летосчисление ведется от Рождества американского автомобильного магната Генри Форда, а зато такие понятия, как «мать», «отец», «любовь» считаются непристойными (3).
С вариациями на тему тоталитаризма можно ознакомиться в произведениях Джорджа Оруэлла «Скотный двор» (1945) и «1984» (1948). Близки к идеям
3.Любимова, А.Ф. Жанр антиутопии в XX веке: содержательные и поэтологические аспекты. [Текст]: А.Ф.Любимова. – Пермь, 2001. – с.162
Оруэлла более поздние «451 по Фаренгейту» Рэя Брэдбери и «Заводной апельсин» Энтони Берджесса (обе — 1953).
В настоящее время жанр антиутопии во многом смыкается с научной фантастикой.
Важнейшей чертой мира, описанного в антиутопии, является ограничение внутренней свободы, отнятие у личности права на критическое осмысление происходящего. Людям прививается абсолютный конформизм, устанавливаются рамки мыслительной деятельности, выход за которые – преступление.
Сюжет выстраивается на противодействии личности или небольшой группы личностей царящему диктату. Судьбы героев в разных произведениях отличаются, но в большинстве случаев антиутопии лишены счастливого конца, и главного героя ждёт поражение, моральное или физическое. Это своего рода конкретизация общего для литературы и искусства вопроса о человеке:
Писатели-антиутописты проводят своего рода научный эксперимент над общественной природой человека, помещая его в искаженные условия жизни и наблюдая за тем, как он будет себя вести. В данном случае, реализуя свое право выбора, человек следует одному из двух возможных вариантов выхода из определенной ситуации: «либо подчиниться и принять предлагаемые условия и, как следствие, утратить собственно человеческую сущность, либо бороться, но и этом случае исход борьбы остается крайне проблематичным» (4).
4. Лазаренко, О. Вперед смотрящие: (О романах-антиутопиях О. Хаксли, Дж. Оруэлла, А. Платонова) [Текст]: / О.Лазаренко. – М.: Подъем 1991. – N9. – с. 237.
Что касается отличия жанра антиутопии от её антипода, то формально антиутопия может быть отнесена к направлению утопии, являясь логическим развитием последней. Утопии свойственна статичность, тогда как в антиутопии рассматриваются возможные варианты развития описанных социальных устройств. Таким образом, «антиутопия обычно имеет дело с более сложными социальными моделями, нежели утопия» (5).
Ещё одно важное отличие жанра – невозможность его литературного развития в отсутствие подкрепления историческими примерами. Антиутопия, в данном случае, является жанром более актуальным, т.к. темы и модели, которые могут послужить её основой, множатся вместе с человечеством.
1.2. Вывод по первой главе
1. Антиутопия является логическим развитием утопии. В противоположность последней, антиутопия ставит под сомнение возможность достижения социальных идеалов и установления справедливого общественного строя. Расцвет антиутопий приходится на ХХ век, век бурных социально-политических и культурных событий, двух мировых войн и революций, интенсивного развития науки и создания тоталитарных режимов. На смену романам-мечтаниям проходят романы-предупреждения, писатели выносят на суд читателя своё видение дальнейшего развития человеческой цивилизации, обусловленное разочарованием в утопических идеалах прошлого и неуверенностью в завтрашнем дне.
2. Жанр антиутопии как никакой другой связан с исторической действительностью. Антиутопия выделяет наиболее опасные, с точки зрения авторов, общественные тенденции, чаще всего современные самим авторам,
5. Морсон, Г. Границы жанра [Текст]: / Г.Морсон. – Утопия и утопическое мышление. М.: АСТ 1991. – с. 241
как то фашизм, тоталитаризм и др. Произведения этого жанра являются одновременно и реакцией на эти тенденции, так и предсказанием их дальнейшего развития. Черты общества, вызывающие наибольшее неприятие автора, приписываются некоему воображаемому обществу, расположенному на расстоянии – в пространстве или во времени.
3.Общество, описываемое в антиутопии, обычно изображено зашедшим в тупик – экономический, политический или технологический, причиной чему послужил ряд неверно принятых человечеством решений. Это может быть, к примеру, неконтролируемый технологический прогресс, выражающийся в роботизации производства, внедрением технически совершенных систем слежения за населением, кризис перепроизводства и перевооружения; или диктат, крепнущий годами и держащий в страхе всё государство; обедняющий нравственность людей. Угроза потери нравственности делаю возможным духовное и физическое порабощение человечества.
Глава 2. . Романы – антиутопии как романы-предупреждения
2.1. Роман Е. Замятина «Мы»: зарождение традиций антиутопии
Впервые антиутопия получила всемирную известность в начале ХХ века. Этот период истории в мире ознаменовался невиданными до этого, невероятными по своим масштабам войнами и многочисленными революциями, одна из которых перевернула «с ног на голову» огромную страну – Россию. Идеи этой революции можно назвать утопическими, именно поэтому традиции антиутопии ХХ века были заданы в произведениях русских писателей начала столетия. Самым первым таким писателем и самым ярким произведением стал роман Е. Замятина «Мы».
«Мы» – краткий художественный конспект возможного отдалённого будущего, уготованного человечеству, смелая антиутопия, роман-предупреждение. Написанный в 1920 году, в голодном, не отапливаемом Петрограде в период военного коммунизма с его вынужденной (а порой и неоправданной) жестокостью, насилием, попранием личности, в атмосфере распространённого убеждения о возможности скорого скачка прямо в коммунизм, роман погружает нас в то будущее общество, где решены все материальные запросы людские и где удалось выработать всеобщее, математически выверенное счастье путём упразднения свободы, самой человеческой индивидуальности, права на самостоятельность воли и мысли.
В романе описывается жизнь некоего Единого Государства, образованного после окончания двухсотлетней войны. Социальный строй этого государства идеален: каждый его житель имеет равные права и обязанности. Все они, как один идут по гудку на работу, все одновременно возвращаются с неё, одеваются и питаются одинаково. Каждый имеет право на прогулку в определённое время и на «розовый билет». Для того чтобы сделать жизни всех жителей Единого Государства максимально похожими, отменили даже имена. Их заменил порядковый номер, и человек превратился в нумер, абсолютно лишённый индивидуальности. И потому, как каждый из тысяч нумеров похож на другого, они имеют полное право заменить «я» на «мы», и более того, это «мы» вскоре должно вытеснить и полностью искоренить «я». Замятин описал то общество, к которому стремились в России после революции. « Это общество прозрачных стен и проинтегрированной жизни всех и каждого, розовых талонов на любовь (по записи на любого нумера, с правом опустить в комнате шторки), одинаковой нефтяной пищи, строжайшей, неукоснительной дисциплины, механической музыки и поэзии, имеющей одно предназначение – воспевать мудрость верховного правителя, Благодетеля. Счастье достигнуто – воздвигнут совершеннейший из муравейников». (6). И этот «муравейник», отгороженный от остального мира «зелёной стеной», живёт и процветает, чему способствуют многочисленные бюро, призванные следить за «всеобщим счастьем», за соблюдением всех его правил. И самое страшное, что теми, кто построил этот «муравейник» и следит за порядком в нём, движет совсем не присущая человеку жажда власти, а преданность идее счастья, переросшая в фанатизм. И герой, осознавший всю неправду этого счастья, вырвавшийся из-под влияния идеи путем собственных размышлений о жизни и происходящем вокруг него, не в силах противостоять этому фанатизму. Он, Д-503 осознаёт своё «я», но он один, против «мы», когда «мы» – это десятки тысяч нумеров, живущих и мыслящих, как одно целое.
Роман Замятина «Мы» стал схемой написания антиутопии. Замятин «породил целую мощную традицию, представление о которой даёт простое перечисление имён и названий: «О дивный новый мир» О. Хаксли, «Приглашение на казнь» В. Сирина-Набокова, «451 градус по Фаренгейту» Р. Бредбери. Но главное, что Замятин был первым.(7).
6. Замятин Е.И. Избранные произведения. – М.: Сов. Россия, 1990. с.241
7. Любимова, А.Ф. Жанр антиутопии в XX веке: содержательные и поэтологические аспекты. [Текст]: А.Ф.Любимова. – Пермь, 2001. – с.162
2.2. Пьеса. В. Маяковского «Клоп»: сатира или антиутопия?
Долгое время В.Маяковский преподносился как «певец революции», «призванный и мобилизованный революцией». Но прославляя «свою революцию», стремясь построить «город-сад», поэт – «бесценных слов мот и транжир» – стремится заглянуть в будущее.
В пьесе «Клоп», написанной в 1928-1929 г.г, появляется фантастическая модель будущего общественного устройства. И эта модель оказывается несостоятельной. Маяковский смотрит «сквозь века» и… Голосование посредством радиораструбов с последующим «урегулированием разницы мнений». А в заголовках газет звучит напряженная «общественная» и «научная» жизнь: «полный перечень так называемых ругательств»; «теоретическая постановка вопроса: может ли слона убить папироса»; «объяснение слова алкоголик». Люди-схемы лишены чувства прекрасного: не понимают, что такое поэзия, не разбираются в музыке. Слова «чуткая душа» звучит как ругательство. Профессор (!?) делится знаниями: «В древности жил Страдивариус и Уткин. Страдивариус делал скрипки, а это делал Уткин, и называлось это гитарой»(8). Из жизни исчезла поэзия, в новом государстве остались только «полезные» книги:
«Зоя Березкина
(садится около Присыпкина, распаковывает книги)
Не знаю, пригодится ли это. Про что ты говорил, этого нет, и никто про это не знает. Есть про розы только в учебниках садоводства, есть грезы только в медицине, в отделе сновидений. Вот две интереснейшие книги приблизительно того времени. Перевод с английского: Хувер – «Как я был
8. Маяковский В.В.Сочиненние в двух томах. Т. П/ Сост. Ал. Михайлова; Прим. А. Ушакова. – М.: Правда, 1988. – 368 с.
президентом» … Вот вторая – какого-то Муссолини: «Письма из ссылки»(9).
Общество будущего расценивает все с точки зрения разума, практической применимости. (Берёзкина. Я возьму тебя завтра на танец десяти тысяч рабочих и работниц, будут двигаться по площади. Это будет веселая репетиция новой системы полевых работ.(10). Музыканты в пьесе упоминаются, но они играют только туш – короткое торжественное музыкальное произведение. Короткое и торжественное. В нем скрипка и гитара не нужны.
Искусство – способ выражения человеческих чувств, эмоций, главной из которых является любовь – перестает существовать. Оно не востребовано, если уничтожить его основу — чувства — и нивелировать личность, способную создавать прекрасное. Что же стало с чувствами людей в обществе, нарисованном в пьесе? Профессор, беседующий с постаревшей Зоей Берёзкиной, удивляется, когда слышит о попытке самоубийства из-за любви. “Чушь… От любви надо мосты строить и детей рожать”. Само понятие “любовь” в обществе сохранилось, но трактуется оно как “человеческая половая энергия, разумно распределяемая на всю жизнь”. А состояние влюблённости оценивается как “древняя болезнь”, “воспалительный процесс”. Любовь не может существовать в обществе, где человек ценится не как неповторимая индивидуальность, а как часть коллектива? (“Наша жизнь принадлежит коллективу…”) Подход к человеку весьма утилитарный: “…каждая жизнь рабочего должна быть использована до последней секунды”. Показательно слово “использовать” применительно к
9. Маяковский В.В.Сочиненние в двух томах. Т. П/ Сост. Ал. Михайлова; Прим. А. Ушакова. – М.: Правда, 1988. – 368 с.
10. Маяковский В.В.Сочиненние в двух томах. Т. П/ Сост. Ал. Михайлова; Прим. А. Ушакова. – М.: Правда, 1988. – 369 с.
жизни, словно речь идёт о предмете, вещи. Человеческая жизнь в этом обществе провозглашена неприкосновенной, но не потому, что она бесценна сама по себе, а потому, что её нужно “использовать”. Присыпкин разморожен
не из желания возвратить жизнь человеку, а “во имя исследования трудовых навыков рабочего человека, во имя наглядного сравнительного изучения быта”(11).
В пьесе «Клоп», Маяковский пытается придать масштабность событиям через мотивы жизни и смерти (мотив бессмертия, воскрешения Христа), искусственности природы («В сквере три искусственных дерева…» и быта. Жизнь в будущем настолько спокойна, безэмоциональна, что люди даже перестали раздувать ноздри. Эффект искусственности новой жизни усиливается за счет мотива стекла (Присыпкин: «Да какая же это жизнь, когда даже карточку любимой девушки нельзя к стенке прикнопить? Все кнопки об проклятое стекло обламываются…» (12). Здесь нет места индивидуальности, а значит, и личности. Вспоминается антиутопическая литература XX века: романы Оруэлла «1984», Замятина «Мы», в которых вновь созданный мир подавляет личность, все человеческие чувства.
Однако в финале пьесе все не так просто. Чуть ли не единственным живым человеком среди каких-то механических людей будущего оказывается Присыпкин, ему свойственны эмоции, хотя и жалкие, примитивные. Рационалистом незнакомы чувства, сомнение, слабость, все решает разум, наука, везде господствует порядок.
11. Маяковский В.В.Сочиненние в двух томах. Т. П/ Сост. Ал. Михайлова; Прим. А. Ушакова. – М.: Правда, 1988. – 369 с.
12. Маяковский В.В.Сочиненние в двух томах. Т. П/ Сост. Ал. Михайлова; Прим. А. Ушакова. – М.: Правда, 1988. – 365 с
2.3. «1984» – классический роман-антиутопия
Над написанием романа «1984» Оруэлл работал на протяжении 1940-х годов. Рабочее название романа звучало как «Последний человек в Европе». Принято считать, что год действия романа избран простой перестановкой последних двух цифр 1948 — года публикации романа. Также есть версия, что в названии отражен год фактического написания романа плюс библейские сорок лет блуждания по пустыням в поисках Земли Обетованной.
Действие романа «1984» разворачивается в 1984 году в городе Лондоне, принадлежащем Военно-воздушной Зоне № 1, бывшей Великобритании. Военно-воздушная Зона – это провинция огромного государства Океания, занимающего треть земного шара. Океания находиться в состоянии перманентной войны с двумя другими сверхдержавами – Евразией и Остазией.
События, произошедшие после года написания романа в мире Оруэлла, значительно отличаются от реальной истории. В 50-х годах в этом мире разразилась атомная война, приведшая к переделу мира, однако она не привела к полному уничтожению цивилизации, а лишь столкнула весь мир в яму тоталитарного правления. Все три сверхдержавы этого мира построены на трех разновидностях коммунизма. В Океании официальная идеология – английский социализм, сокращенно «ангсоц». Он утвердился в стране после социалистической революции 60-х годов. Руководит страной безымянный диктатор «Старший Брат».
Уинстон Смит, главный герой романа, формально принадлежит к правящей партии и работает в одном из четырех управляющих страной министерств – Министерстве Правды. Он пользуется некоторыми привилегиями по сравнению с массами простых рабочих – «пролов» и выполняет интеллектуальную работу для режима – подтасовывает факты в газетах и книгах. Фактически же Смит угнетается даже больше «пролов», так как реально власть принадлежит не таким, как он, простым членам «внешней» партии, а членам «внутренней партии», элитарной номенклатуре, к которой Смит не принадлежит. Его поступки очень жестко контролируются полицией мысли. Каждый час жизни Уинстона и его партийных коллег расписан, работа поглощает большую часть времени, после работы он обязан участвовать в кружках и походах, «добровольно» присутствовать на партийных собраниях. Везде – и дома, и на улице, и в Министерстве – за ним постоянно наблюдает «телекран» – телевизор двустороннего действия, одновременно транслирующий партийные новости и фронтовые сводки и отслеживающий мыслепреступников в массе людей в форменных комбинезонах.
Уинстон еще не превратился полностью в винтик системы. Он смутно осознает необходимость борьбы за остатки личной свободы. Вначале он спонтанно совершает недозволенные поступки, начинает вести дневник, где выражает свое недовольство режимом, заводит строго запрещенные романтические отношения с другим членом партии – девушкой Джулией. Затем он приходит к мысли принять участие в организованной борьбе против режима, которая, как он верит, вполне может существовать. Он обращается к члену внутренней партии О’Брайену, который, по мнению Уинстона, связан с подпольным сопротивлением. Тот записывает Уинстона и Джулию в так называемое «Братство» и передает им запрещенную книгу, в которой разоблачается преступная внешняя и внутренняя политика вождей «ангсоца». Однако О’Брайен оказывается сотрудником полиции мысли. Смита и его любовницу арестовывают и подвергают пыткам. Под действием чудовищных пыток сознание Уинстона изменяется, он отрекается от Джулии, от своего желания бороться с режимом «ангсоца» и даже чувствует любовь к ненавистному вождю «Старшему Брату». После «перевоспитания» Винстона выпускают на свободу в качестве ужасного примера для других недовольных. Однако судьба его предрешена, – с ним должно произойти то же, что и с другими политзаключенными. Вслед за моральной смертью должен последовать повторный арест и «распыление» – физическое уничтожение.
Управление государством осуществляется с помощью четырех министерств: Министерства Изобилия (сокращенно, на новоязе, – «минизо»), Министерства Мира («минимир»), Министерства Правды («миниправ») и Министерства Любви («минилюб»). Министерства получили названия в соответствии с основным принципом ангсоца, принципом двоемыслия, – Министерство Изобилия, например, отвечает за экономику, при этом большая часть жителей Океании ведет полуголодный образ жизни, живет в трущобах и носит робы. Министерство Мира отвечает за армию, то есть за войну. Министерство Правды ведает средствами массовой информации – газетами, книгами, телевидением, – создавая при этом всеобъемлющую систему лжи о счастливой жизни и добрых вождях. Министерство Любви – это и есть «Полиция мысли», учреждение, отслеживающее каждый шаг жителей Океании, наказывающее их в случае непослушания пытками и смертью.
Вышеупомянутый новояз – это новая технология манипулирования сознанием, переработанный английский язык, с помощью которого правителями Океании предусматривалось исключение возможности высказывания или осознания нелояльных режиму идей. Название происходит от сокращенного «новый язык». После длительной работы лингвистам Океании удалось разработать особый искусственный язык на основе английского языка. Тот, кто пользуется этим языком, в принципе не сможет высказать, а, значит, и осознать мысль, не соответствующую принципам ангсоца. Слова этого языка делятся на несколько групп. Одни имеют приземленно-бытовое значение и с их помощью нельзя выразить абстрактную мысль. Например, слово «свободен» имеет только такой смысл, как в словосочетании «место свободно». Сказать на новоязе «человек свободен» – значит сказать явную бессмыслицу.
Для выражения более сложных, отвлеченных мыслей служат специальные идеологические слова, смысл которых основывается на догмах ангсоца. Например «мыслепреступление» – любое отклонение мысли от ангсоца. Описать, в чем конкретно мысли еретика отличались от ангсоца, на новоязе не получится. Значит невозможно, например, написать на новоязе преступную книжку или листовку. В этом языке не найдется слов для выражения идей, отличных от ангсоца. Многие слова вообще можно понять только с помощью принципа двоемыслия. Идею двоемыслия можно описать тремя лозунгами, висевшими на фронтоне здания Министерства Правды: «Война – это мир», «Свобода – это рабство», «Незнание – сила». Двоемыслие — душа ангсоца, поскольку партия пользуется намеренным обманом, твердо держа курс к своей цели, а это требует полной честности. Говорить заведомую ложь и одновременно в нее верить, забыть любой факт, ставший неудобным, и извлечь его из забвения, едва он опять понадобился, отрицать существование объективной действительности и учитывать действительность, которую отрицаешь, — все это абсолютно необходимо»(13). Таким образом, двоемыслие — это способность искренне верить в две взаимоисключающие вещи, либо менять своё мнение на противоположное при идеологической необходимости.
Оруэлл писал свой роман, опираясь, на произведение Замятина, поэтому он во многом схож с замятинским «Мы». Многочисленные министерства, напоминающие бюро Единого Государства, Большой Брат – «последователь» Благодетеля, та же невозможность остаться одному, наедине со своими мыслями. «Центральная проблема романа «1984», как, впрочем, и замятинского «Мы», – человек и мир, а это «вечный» конфликт личности и
13. Оруэлл Джордж. «1984» и эссе разных лет. – М., – 1989. – с113
существующего миропорядка» (14).
Но Оруэлл, в отличие от Замятина, ужесточает требования к человеку. Те самые, соблюдая которые человек должен быть счастлив. Он создал общество в котором человеку запрещено абсолютно всё, кроме подчинения партии. Партия превращается в «последнюю инстанцию правды». Если партия говорит, что 2 2=5, то каждый должен искренне верить, что так оно и есть. Кроме того, в Океании существует совершенно абсурдная теория, воплощая которую партия приравнивает себя к Богу, когда-то существовавшему, но давно запрещённому ей.
Роман был запрещен не только в СССР до самой перестройки, но и подвергался бойкоту со стороны левых кругов на Западе, т.к. он якобы извращает сущность понимания коммунизма. Сам писатель, будучи демократическим социалистом, заявлял, что «1984» не следует рассматривать в качестве критики социалистических идей. Напротив, в своём эссе «Почему я пишу» (1946), Оруэлл настаивает на том, что все его произведения, начиная с периода Гражданской войны в Испании, были «прямо или косвенно против тоталитаризма и за демократический социализм, как я его понимал»(15).
2.4 Проблематика романа «451 по Фаренгейту»
Роман Рэя Брэдбери «451 по Фаренгейту» представляет собой тематически расширенную версию рассказа «Пожарник», опубликованного в журнале«Гэлэкси Сайенс Фикшн» в феврале 1951 г., и являет целый комплекс проблем, с которыми, по мнению автора, со временем, возможно, придётсястолкнуться человечеству. Название романа происходит от
14. 13. Оруэлл Джордж. «1984» и эссе разных лет. – М., – 1989. – с.121
15. Чаликова, В.А. «Вечный год». М.: «Новый мир», 1989, № 3 – С. 109.
химического свойства бумаги самовоспламеняться при температуре 451 градуса по Фаренгейту (233 градуса по Цельсию).
Изображая Америку ХХI века, Брэдбери моделирует картину будущего на основе существующих сегодня тенденций. Писатель в своём романе создаёт антимодель с помощью символики своих фантазий. Он размышляет о судьбах земной цивилизации, о будущем Америки, с её нестандартно сформировавшимся менталитетом, с её национальным колоритом. США, выведенные в книге, – это, по сути дела, всё те же Соединённые Штаты ХХ столетия, с их культурой потребления, с навязчивой рекламой в подземке, с «мыльными операми» и искусственно уютным мирком коттеджей. Только всё доведено до крайности, до того самого пресловутого «абсурда»: пожарники не тушат пожары, а сжигают запрещённые книги; людей, предпочитающих ходить пешком, а не ездить на машинах, принимают за сумасшедших; возбраняется даже любоваться природой. Малейшие отступления от общепринятого образа жизни вызывают репрессии.
Развитие науки, стремительный рост технологий изменил мышление людей. Технический прогресс значительно облегчил жизнь человека, вместе с тем сильно подавив у него инстинкт самосохранения. Выжить в новом обществе, становящемся не только технократическим, но и тоталитарным, людям помогают стадные чувства, и прежде всего это сказывается на духовных сторонах жизни человека. Нормой поведения становится потребительское существование, при котором единственную пищу для ума дают развлечения.
Мир, описанный Брэдбери, стал таким не в одночасье. В ХХ веке к таким средствам массовой информации и связи, как газеты, почта, телеграф, телефон, добавились радио, телевидение, видео- и аудиосистемы, компьютерная сеть и т.д. Значительно возросли объёмы информации, поглощаемой человеком, что привело к информационным перегрузкам. Зачастую несущая в себе разрушительное, агрессивное начало, а порой обладающая противоречивым, конфликтным характером, информация начала оказывать негативное воздействие на психику и здоровье людей. Возникла необходимость создания методов защиты от такого воздействия. Рэй Брэдбери в своём романе представляет один из вариантов решения данной проблемы: репрессии по отношению к литературе начались не сами собой — они вынужденная мера. Когда в какой-то момент стало ясно, что информационную сферу нужно сокращать, возник вопрос: какую её область? Без средств связи уже не обойтись, а телевидение и реклама уже давно стали неотъемлемой частью жизни людей, и слишком многие в них заинтересованы с практической точки зрения. Решение было найдено в избавлении от книг.
Попытку аргументировать это решение делает сослуживец и оппонент главного героя Гая Монтэга, брандмейстер Битти. Причиной, по которой книги отходят на задний план, он видит экстенсивное развитие культуры, её расширение с неизбежной девальвацией: «Раз всё стало массовым, то и упростилось… Когда-то книгу читали лишь немногие — тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но, когда в мире стало тесно от глаз, локтей, ртов, когда население удвоилось, утроилось, учетверилось, содержание фильмов, радиопередач, журналов, книг снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка… Книги уменьшаются в объёме. Сокращённое издание. Пересказ. Экстракт… Из детской прямо в колледж, а потом обратно в детскую… Срок обучения в школах сокращается, дисциплина падает, философия, история, языки упразднены. Английскому языку и орфографии уделяется всё меньше и меньше времени, и наконец эти предметы заброшены совсем…» (16)
Итак, зачем книги, если есть телевизор, рассуждает Битти. Да и от чтения больше вреда, чем от просмотра телепередач — книги тревожат, заставляют думать. Они опасны! Люди, читающие книги, становятся «интеллектуалами»,
16. Брэдбери, Р. 451° по Фаренгейту. [Текст]: / Рэй Брэдбери. – м.: Эксмо 2008. – с.172
выделяются из остальной публики, на что-то претендуют. «…Книга — это заряженное ружьё в доме соседа, — заявляет Битти. — Почём знать, кто завтра станет очередной мишенью для начитанного человека? Может быть, я?» (17).
Как быть? Очень просто: взять и запретить, сжечь. Пожарных, объясняет Битти, «сделали хранителями нашего спокойствия. В них, как в фокусе, сосредоточился весь наш вполне понятный и законный страх оказаться ниже других. Они стали нашими официальными цензорами, судьями и исполнителями приговоров… … Цветным не нравится книга «Маленький чёрный Самбо». Сжечь её. Кто-то написал книгу о том, что курение предрасполагает к раку лёгких. Табачные фабриканты в панике. Сжечь эту книгу. Нужна безмятежность, Монтэг, спокойствие» (18).
Роман «451 градус по Фаренгейту» — тонкая и искусная критика общества потребления, страх перед его деградацией, предостережение обывателю. Описанное Брэдбери общество потребления сжигает на кострах не книги, оно сжигает самого себя – свою историю, свою культуру. Ценность романа — в той страшной картине будущего, которая вполне может стать правдой. Американский идеал беззаботной жизни, мечты о всеобщем равенстве, отсутствие лишних тревожных мыслей – этот предел мечтаний общества может обернуться и кошмаром, если не внять предостережениям автора.
2.5. Т. Толстая «Кысь»: современная антиутопия
И, наконец, обратимся к антиутопии конца ХХ века. Посмотрим, что произошло с жанром в дни, когда уважение личности должно быть главной
17. Брэдбери, Р. 451° по Фаренгейту. [Текст]: / Рэй Брэдбери. – м.: Эксмо 2008. – с.184
18. . Брэдбери, Р. 451° по Фаренгейту. [Текст]: / Рэй Брэдбери. – м.: Эксмо 2008. – с.203
ценностью во всём мире, и постепенно отпадает надобность писать об опасности тоталитарного режима.
Действие романа Т. Толстой «Кысь» происходит после некоего Взрыва в городке Федор-Кузьмичск, который раньше назывался Москвой. Этот городок, окруженный лесами и топями, населяют уцелевшие от Взрыва люди: «Ежели кто не тютюхнулся, когда Взрыв случился, тот уже после не старится. Это у них такое Последствие. Будто в них что заклинило… А кто после Взрыва родился, у тех Последствия другие, у кого руки словно зеленой мукой обметаны, будто он в хлебеде рылся, у кого жабры; у иного гребень петушиный али еще что» (19). Национальной валютой и главным продуктом питания становится мышь, а предметом запугивания и устрашения некая Кысь, которая охотится на человека в лесу: «Пойдет человек вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! И хребетину зубами: хрусь! — а когтем главную-то жилочку нащупает и перервет, и весь разум из человека и выйдет» (20).
Можно сказать, что перед нами разворачивается своеобразная энциклопедия
русской жизни, в которой легко угадываются черты прошлого и предстает страшная картина будущего. Многие критики говорят, что Толстая выделяет такой важный компонент отечественной действительности, как постоянная мутация, мнимость, недолговечность твердого порядка вещей: «Отчего бы это, — сказал Никита Иванович, —отчего это у нас все мутирует, ну все! Ладно люди, но язык, понятия, смысл! А? Россия! Все вывернуто!»(21).
Главный герой романа Бенедикт — человек(?), знающий грамоту, работающий в конторе государственным писцом, но при этом не читавший настоящих, старопечатных книг ни разу в жизни. Все, что он переписывает
19.20..Толстая Т. Н. Кысь: Роман. — М.:Подкова, Иностранка, 2000. — 101 с.
21. Толстая Т. Н. Кысь: Роман. — М.:Подкова, Иностранка, 2000. — 153 с.
и читает, — отрывки, куски, суррогат настоящей литературы. Герой одержим страстью к чтению: «Вот читаешь, губами шевелишь. Слова разбираешь, и вроде ты сразу в двух местах обретаешься: сам сидишь али лежишь ноги
подогнувши, рукой в миске шаришь, а сам другие миры видишь, далекие, али вовсе небывшие, а все равно как живые» (22).
Бенедикт не понимает значений многих слов, и в его воображении они
предстают в искаженном облике: мараль, фелософия, неврастеник. Главный герой —существо маргинальное уже по своему происхождению. Мать его — из «прежних», с «ОНЕВЕРСЕТЕЦКИМ ОБРАЗОВАНИЕМ», отец же — из простых «голубчиков». В центре внимание автора находится процесс пробуждения и становления личности Бенедикта — от момента его первой любви и женитьбы до момента выделенности его из всего общества и полного одиночества, в котором ему предстоит сделать выбор,
определяющий всю дальнейшую судьбу городка. Бенедикт, как в сказке Иван-дурак, начинает свое существование в избе (простой переписчик) — оканчивает в красном тереме (всесильный министр), но волшебного превращения в прекрасного и умного молодца, характерного для русских народных сказок, с героем так и не происходит.
Сюжет строится на том, что Бенедикт постепенно проникается патологической жаждой чтения. Главный мотив его поведения — ГДЕ достать книг. А книги — якобы радиоактивные вследствие случившегося 200
лет назад Взрыва — являются продуктом запрещенным и изымаются Санитарами, а их владельцы бесследно исчезают: их отправляют на лечение.
Жажда чтения становится причиной того, что Бенедикт и сам становится
Санитаром, а потом, свергнув вместе со своим тестем тирана Федора Кузьмича, наконец, убежденный, что спасает искусство, предает на казнь
23.Толстая Т Н. Кысь: Роман. — М.:Подкова, Иностранка, 2000. — 180 с.
своего друга из Прежних — Никиту Ивановича. И все это — ради того, чтобы проглотить очередную порцию книг, еще им не читанных.
Обнаруживается следующий парадокс: количество прочитанного Бенедиктом не переходит в качество. Его одинаково захватывают и «Плетения жинкових жакетов», и «Одиссея», и «Евгений Онегин», и «Гуталиноварение». Как он был невеждой, так им и остался. И никакое воспитание в духе сострадания и взаимопомощи и увещательные
беседы со стороны Никиты Ивановича и диссидента из Прежних Льва Львовича не оказывают ни малейшего воздействия на Бенедикта: он просто не понимает, о чем речь.
Чтение превращается в процесс, Слово утрачивает свою спасительную функцию. Книга перестает быть источником знаний, средством для духовного возрождения и перерождения человека.
Таким образом, Слово, Буква, Книга как шифр человеческой индивидуальности занимают в романе Толстой особое место (не случайно названия глав романа — все те же буквы древнерусского алфавита: аз, буки, веди, глаголь, добро и т. д. до ижицы, и читателю нужно освоить этот алфавит от первой до последней буквы). Главный герой романа хочет сразу прочитать такую книгу, которая бы все ему объяснила, найти
книгу-ключ, однако Т. Толстая этот ключ у героя отнимает и вместе с Никитой Ивановичем говорит: «Азбуку учи! Азбуку! Сто раз повторял! Без азбуки не прочтешь!» (24).
Духовная жажда, сжигающая Бенедикта, требует непрерывного притока книжного топлива. Притом, что чтение стало ежедневной потребностью
героя, но не насыщает, а только распаляет неразвитый ум. Не случайно в финале романа он, бездумно перемешивая вычитанные в книгах строчки,
говорит: «Я только книгу хотел — ничего больше, — только книгу, только
24. Толстая Т. Н. Кысь: Роман. — М.:Подкова, Иностранка, 2000. — 314 с.
слово , всегда только слово, — дайте мне его, нет его у меня!…Что, что в имени тебе моем? Зачем кружится ветер в овраге? Чего, ну чего тебе надобно, старче? Что ты жадно глядишь на дорогу? Что тревожишь ты меня? Скучно, Нина! Достать чернил и плакать! Отворите мне темницу! Я здесь! Я невинен! Я с вами! Я с вами!» (25).
Однако у Толстой не всё так однозначно. Роман заканчивается новым взрывом и остаётся непонятным: либо герои возносятся над тем самым обществом, и побеждают его, либо погибают. Но в любом случае «варварские» устои сгорают в огне нового взрыва, поэтому в романе нет безнадёжности, скорее, смутная надежда на разумность человечества.
2.6. Вывод по 2 главе
1. Антиутопия боролась с тоталитарным сознанием, захватывавшим мир, указывая на изъяны и опасность общества, построенного без уважения к личности, к отдельному «я». Казалось, после краха этой идеи отпала и надобность бороться с идеологизмом и фанатизмом, антиутопия должна перестать быть востребованным жанром. Но всплывают другие проблемы, скрытые внутри самого человека, прежде всего это нравственные проблемы.
2. Все чаще возникает вопрос, какую роль будет играть и уже играет книга в жизни современного человека. Книга вытесняется компьютером, телевизором, видео, а вместе с ней уходит некая очень важная
составляющая духовности, и это отсутствие, это зияние нельзя восполнить ничем.
25. Толстая Т. Н. Кысь: Роман. — М.:Подкова, Иностранка, 2000. — 196 с.
Заключение
1. На каждом историческом промежутке, в противовес утопическим картинам будущего, создавались антиутопические произведения. В эпоху торжества утопических проектов окончательно оформился новый жанр социальной фантастики, сатиры на утопию – антиутопия. Не случайно это происходит именно в начале XX века, в эпоху жестоких экспериментов по реализации утопических проектов.
2. Художественная литература нашего времени просто немыслима без картин будущего, без предвидений, без постоянного, тревожного, пристального взгляда в завтрашний день. Никогда еще проблема будущего не стояла так остро. И это понятно: темпы социального и технического прогресса невероятно возросли, проблемы усложнились. Но за этим встает другой вопрос, гораздо более сложный: существования самого человечества.
3. Особенность современных антиутопий состоит в «узнавании» реальности, сочетании гиперболизированных деталей нашей действительности с фантастическим сдвигом этой самой действительности, писатели лишь усиливают, а зачастую лишь фиксируют то, что уже существует в реальности
В заключение хочу привести высказывание В. Чаликовой об антиутопиях: «Если мы ещё не дожили до описанного ими будущего, то этим мы обязаны им. А если мы всё-таки придём к нему, мы должны будем признать, что знали, куда идём» (21).
26. Чаликова, В.А. «Вечный год». М.: «Новый мир», 1989, № 2 – С. 129.
Список литературы
1. Айзерман Л. С. Русская классика накануне XXI века. Утопии и антиутопии в снах героев русской литературы. – М., 2001.
2. Брэдбери, Р. 451° по Фаренгейту. [Текст]: / Рэй Брэдбери. – м.: Эксмо 2008. – 272 с.
3. Замятин Е.И. Избранные произведения. – М.: Сов. Россия, 1990.314 с.
4. Зверев, А. “Когда пробьет последний час природы…” : Антиутопия. XX в. [Текст]: / А.Зверев – М.: Вопросы литературы 1989. 165 с.
5. Зинкевич, Н.А. Биография Джорджа Оруэлла [Текст]: / Н.А. Зинкевич. – М.: «Цитадель», 2001. – с.3-11
6. Лазаренко, О. Вперед смотрящие: (О романах-антиутопиях О. Хаксли, Дж. Оруэлла, А. Платонова) [Текст]: / О.Лазаренко. – М.: Подъем 1991. – N9. – с. 233-239.
7. Любимова, А.Ф. Жанр антиутопии в XX веке: содержательные и поэтологические аспекты. [Текст]: А.Ф.Любимова. – Пермь, 2001. – с.162
8. Маяковский В.В.Сочиненние в двух томах. Т. П/ Сост. Ал. Михайлова; Прим. А. Ушакова. – М.: Правдв, 1988. – 768 с.
9. Морсон, Г. Границы жанра [Текст]: / Г.Морсон. – Утопия и утопическое мышление. М.: АСТ, 1991. – с. 233-251
10. Оруэлл, Д. Подавление литературы [Текст]: / Джордж Оруэлл; пер с англ. В.А.Скороденко. – М.: АСТ, 2008. – 97 с.
11. Оруэлл Джордж. «1984» и эссе разных лет. – М., – 1989.
12. Полонский, В. Утопия в литературе [Текст]: / Вадим Полонский: URL: http://www.krugosvet.ru/articles/107/1010774/1010774a1.htm, 2003.
13. Толстая Т.Н. Кысь: Роман. — М.:Подкова, Иностранка, 2000. — 384 с.
13. Утопия и утопическое мышление: Антология зарубежной литературы [Текст]: / Составитель: В.А. Чаликова. – М.: АСТ, 1991. – 128 с.
14. Чаликова, В.А. «Вечный год». Послесловие к публикации романа Джорджа Оруэлла «1984» в переводе В.П. Голышева, опубликованного в журнале «Новый мир», 1989, № 2, 3, 4. [Текст]: / В.А.Чаликова. – М.: Новый Мир, 1989. — (№ 4). — С. 128-130.
15. Шишкин, А. Есть остров на том океане: утопия в мечтах и в реальности [Текст]: / А.Шишкин. Утопия и антиутопия ХХ века. – М.: Прогресс, 1990. – С.23
