Связь языка литературы и языка изобразительного искусства в творчестве русских художников xix столетия
СВЯЗЬ ЯЗЫКА ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА В ТВОРЧЕСТВЕ РУССКИХ ХУДОЖНИКОВ XIX СТОЛЕТИЯ
© Абдулаева З.А.*
Чеченский государственный университет, г. Грозный
Особенность языка литературы, в том, что «слово» выражает красочность, одухотворенность, передает настроение картины, буйство и прозрачность красок, линий и форм. Словом, достигается высокое обобщение содержания, образа. А ведь такая же характеристика дается при интерпретации художественного изображения. И как бы ни старался либо разделить особенности, либо превознести художественное изображение над художественным словом – эти две формы (категории) равнозначно велики и прекрасны. Их столкновения и примирения порой рождают шедевры.
Ключевые слова: реализм, язык, страдания, талантливый, сюжет, описать, картины, века, живописец, популярный.
На протяжении многих столетий они непрерывно взаимодействуют, нередко спорят и борются, нередко приходят к согласию взаимопониманию. Пытаясь осмыслить свое творчество, многие художники признавались в стремлении, как бы к слову изображаемого «героя», зачастую к его произведению. Однозначно язык литературы тесно связан с языком изобразительного искусства.
Особенность языка литературы, в том, что «слово» выражает красочность, одухотворенность, передает настроение картины, буйство и прозрачность красок, линий и форм. Словом, достигается высокое обобщение содержания, образа. А ведь такая же характеристика дается при интерпретации художественного изображения. Классический пример тому при изучении «Образа Кавказа» в живописи находишь объяснение этого сюжета и в слове. И как бы ни старался либо разделить особенности, либо превознести художественное изображение над художественным словом – эти две формы (категории) равнозначно велики и прекрасны. Их столкновения и примирения порой рождают шедевры.
Образ Кавказа и в литературе, и в изобразительном искусстве основан на документальных данных. Природа и события, отраженные в художественных произведениях А.С. Пушкина, Л.И. Толстого, М.Ю. Лермонтова, нашли свое место в изобразительном искусстве русских и иностранных художников. Понятно, что не каждое стихотворение может стать основой живописного произведения: оно должно быть особенным, колоритным, рит-
* Доцент кафедры «Культурология», кандидат философских наук.
мичным, как правило, должно состоять из благозвучных слов, которые легко вдохновляют художника.
Ярчайшим примером переплетения «языка слова» и «языка изобразительного искусства», как известно, является творчество М.Ю. Лермонтова, А.С. Пушкина. В рукописи «Кавказский пленник» на титульном листе первого варианта поэмы, носившей в начале название «Кавказ», рукою Пушкина сделан рисунок горы Бештау, фигура черкеса и схематический набросок сторожевого поста на кургане. Поэт сопровождал свои рукописи иллюстрациями, любил «марать» свои рукописи – эти наброски будто помогали его воображению. Известно, что изображение горы Бештау – одно из первых изображений Кавказа.
В 1839 году Белинский восхищается «роскошным талантом» Лермонтова. Он написал «На Руси появилось новое могучее дарование». Полное согласие между поэтом и критиком установилось 1840 году, после свидания в Петербургском ордонансгаузе (комендатуре), где Лермонтов содержался под арестом за дуэль с Барантом. Они говорили о задачах литературы, о «Герое нашего времени». После этой встречи Белинский писал Боткину: «Я в первый раз поразговорился с ним от души… О, это будет русский с Ивана Великого! Чудная натура!» [1]. Талантливый поэт и художник М.Ю. Лермонтов с Кавказа писал на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал, «везу с собою порядочную коллекцию». Поэту принадлежит работа «Вид Пятигорска», на которой изображен грот с вьющейся к нему тропинкой». Сохранилось множество набросков карандашом в тетрадях Лермонтова. Один из них 1840 года «чеченский альбом» содержит 2 рисунка, на которых изображен Пятигорск.
Очень интересна работа, представляющая жанровую картину с верным пейзажем Пятигорска. Виднеется вдали питьевая я, а вдоль бульвара тогда еще молоденькие деревья, на втором плане реет флаг, поднимаемый к открытию сезона, здесь и тучный генерал, и изящные дамы в шляпах, несколько миниатюрных фигур спускаются на встречу.
Легкими беглыми штрихами сделан выразительный рисунок: офицеры в черкесках и папахах широким шагом спускаются с горы важный генерал медленной поступью, весьма хрупки дамские фигурки. Много позднее венгерский иллюстратор М.А. Зичи писал «Я был поражен необычайной точностью его описания весьма неживописных местностей, а также строений, где по рассказам происходил роман «Княжна Мэри». Заранее М.Ю. Лермонтов была преследуема точность подробного описания как средства доля достижения наибольшего впечатления.
Поэму «Аул Бастунжи» (1831), которую Лермонтов посвятил у, он украсил виньеткой: горы, облака и скачущий конь – символ быстроты и свободы. Этот рисунок вызывает в памяти и другие строки: «Добрый конь в зеленом поле без узды один на воле скачет весел и игрив, Хвост по ветру распустив».
Кавказскую войну Лермонтов воспринимает по-иному. Он о битвах, после которых в воздухе долго пахнет кровью и кажется притворным».
И как художник, языком изобразительного искусства раскрывает сюжет, озвученный в стихах в своих акварелях, которые равнозначно талантливы.
В новейшей статье К.И. Григоряна подчеркнуто: «Рисунки и картины Лермонтова неразрывно связаны с его поэзией, объединены общностью мироощущения. Источником их служит – поэтический мир Лермонтова, тревожно романтический, напряженно-драматический характер его миросозерцания» [2]. Необходимо отметить, что изучение живописных полотен параллельно с литературным творчеством, под единым углом зрения, может дать много существенного для понимания как личности великого поэта, так и характера его восприятия мира.
Мастерски выполненные акварели из походного альбома принесли поэту М.Ю. Лермонтову широкую известность, в том числе и посвященные сражению при Валерике. Их конечно нельзя назвать безразличной фиксацией увиденного. Однако между ними имеется один рисунок (почти набросок), который особенно впечатляет. Иванова Т. в своем художественно-исследовательском эссе описала его так: «… чеченцы борются за тела убитых. Рисунок полон экспрессии и драматизма. В центре благородная фигура чеченца на фоне родных гор. Прекрасно передано его лицо с глазами полными страдания. Скорбно приподняты – брови. Он держит в руках убитого брата или друга. Другие загораживают его…» [3].
Именно эта зарисовка привела в восторг художника Г.Г. Гагарина, ученика К. Брюллова, с которым Лермонтов вскоре встретился в Пятигорске. Возник и был осуществлен совместный замысел замечательной акварели «Эпизод из сражения при Валерике» в фокусе которой показан вышеописанный сюжет, разработанный теперь более полно и еще драматичнее. Понятно, что внимательное восприятие деталей этой картины позволяет и уточнить, и углубить трактовку, данную Т. Ивановой в цитируемом выше эссе и содержащую безоговорочно контрастное толкование противоборствующих сил и известную идеализацию горцев.
Эпизод протекает у подножия гор, в лесистой местности. Исход боя ясен: справа на заднем плане, бросив тела убитых, уже бегут к спасительной чаще горцы, некоторые из них в белых тюрбанах (чалмах). Значителен момент, когда один повернулся и оставшихся зовет к отступлению. Но тщетно! Среди груды павших, не желавших выпустить из рук оружия, гордо высится простоволосый чеченец первоначального лермонтовского рисунка со скорбной ношей на руках. Ему старается помочь ещё один. А небольшая группа самых отважных загораживает своих собратьев от надвигающихся слева, из глубины, солдатских цепей. Там вдали взметнулись сабли для последних ударов, но ближе всех к зрителю безоружный горец простирает руку к штыкам и что-то кричит им навстречу. Тут, в сущности, боя уже нет, но может
произойти непоправимое – убийство безоружных людей, пытающихся вынести с поля боя дорогого им товарища.
Одни штыки, лица стерты. Ими движет внешняя непреодолимая, грубая сила, как вынуждает она и самого Лермонтова, поэта и художника проливать кровь, как заставляет лучших русских людей воевать с горцами. Солдаты идут сплоченными рядами.
Драматизм совершаемого достиг апогея! Кто может попытаться остановить эту бойню, только тот, кто увидел и сердцем прочувствовал его!
Это пытаются сделать безоружные чеченцы, изображенные на плане. Но к этому же призывает сама картина, написанная в содружестве русским поэтом Лермонтовым и русским художником Г.Г. Гагариным.
Причем сделана она так, как будто бы живописцы увидели этот финальный эпизод боя сбоку, уже со стороны покинутых горцами позиций, откуда обнажилась перед ними вся нелепая жестокость и трагизм момента.
Редко кто из людей, одаренных гением, мог в разных образах воплотить свои переживания.
Пример Леонардо да Винчи почти единственный в мировой истории и кроме него, этого всестороннего гения, мало кто может быть назван талантом всеобъемлющим. Одному суждено выразить свое мироощущение – в живописных образах, другому это удается в звуках, третьему – в красках или формах. Лермонтов должен быть причислен к гениям слова и к гениям в области изобразительных искусств. Но как характеристика его мысли и ощущений, как пример разносторонних попыток его воплотить свою мечту, все многочисленные рисунки и редкие картины Лермонтова должны быть рассматриваемы с величайшим вниманием и интересом. Ибо каждый штрих его – выражение его мысли. Лермонтовские рисунки, рассеянные по разным альбомам и хранилищам – характерные образцы культурного баловства его времени. В эту эпоху всякий, принадлежавший к известной среде, писал в альбомы стихи, набрасывал рисунки. И незначительные, полные огня и дарования, но всегда дилетантские попытки Лермонтова рисовать должны быть отнесены именно к работам такого рода.
Но при внимательном изучении их, при пытливом их рассмотрении, видишь сквозь эти подчас неуклюжие линии и неловкие штрихи романтическую душу поэта. Часто в неумелой композиции, в черством очерке вдруг блеснет какая-нибудь яркая живая черта, одухотворяющая «детский лепет» рисовальщика. Если сопоставить творчество Лермонтова-живописца с произведениями его современников, то ближе всего примыкает он к созданиям двух талантливых дилетантов: князя Гагарина и графа де Бельмена. Впрочем, первый из них, друг и ученик Карла Брюллова несравненно опытнее, более учен, да и более одарен от природы. Но там, где художник представлен сам себе и не заботится о компоновке», там его рука легко и непринужденно воспроизводит бег его мыслей. Как хороша и жизненна, например,
сцена набросок пером, хранящаяся в рукописном отделе Публичной библиотеки.
Здесь изображен какой-то военный «скалозубовского типа» и нежная и тоненькая девушка, сидящая на широчайшем диване, а в отдалении, в стороне поникшая фигура молодого офицера, приближающегося к сидящим. Мы не знаем ни темы этого наброска, ни лиц, здесь представленных, но общая схема рисунка, метко схваченные типы и живо зачерченные движения – все это говорит о не заученном, а о природном даровании рисовальщика. Столь же хорош отлично распланированный, широко задуманный очерк пером: офицер на коне и фигура женщины. Размах, с которым намечены деревья, лестницы, общая шайка фигур с ландшафтом – все это свидетельствует о далеко незаурядном даровании. В этих набросках рука послушна велению мысли и тут не видна неумелость техники.
Симпатии самого Лермонтова: любовь к загадочному, таинственному -черты его «героического романтизма».
В письме Лермонтова к С.А. Раевскому (1837 г.) встречается упоминание о рисовании с натуры. «Я снял на скорую руку – пишет он – виды всех примечательных мест, которые посещал и везу с собой порядочную коллекцию (IV, 330) [4]. По одному из рисунков пером, находящемуся в альбоме публичной библиотеки, и по рисункам, имеющимся в собрании П.П. Заболотского, следует заключить, что Лермонтов рисовал виды Кавказа с натуры: так точно и метко нарисован им пейзаж, на которой каждый домик и каждое дерево кажутся «портретными». Как часто Лермонтов пытался запечатлеть им виденное, можно судить и по некоторым его записям.
Однако и по сохранившимся сравнительно многочисленным рисункам и картинам мы можем судить о Лермонтове-художнике. Среди этих произведений, конечно, самыми значительными должны быть признаны те, которые отображают пребывание поэта на Кавказе. Ибо всё остальное является уже совершенно любительским и случайным, и подобного рода грифонажи и рисунки на клочках бумажек ещё не давали бы право причислять Лермонтова к художникам. Но красота и живописная жизнь Кавказа, которые, по словам самого поэта, «были для него с детства священными» оставили неизгладимый след на его творчестве.
Знакомство его с князем Г.Г. Гагариным было также, несомненно, причиной того, что Лермонтов стал более серьезно заниматься живописью. Впрочем, быть может, еще у него в Петербурге Лермонтов имел случай познакомиться с другом и учителем Гагарина – знаменитым Карлом Брюлловым.
Об этом свидетельствует один из рисунков Лермонтова, хранящихся в Публичной библиотеке. Здесь на листке бумаги, рядом с головой какого-то неизвестного господина в очках нарисован очень четко, метко характерный профиль Брюллова. К этой же группе может быть отнесен акварельный автопортрет Лермонтова, исполненный, однако, довольно (1837 г.) умело и важный для нас скорее в иконографическом отношении.
Из других многочисленных рисунков поэта, разбросанных по разным хранилищам и частным собраниям, особого внимания заслуживают рисунки с натуры. Лермонтов был внимательным наблюдателем и метко схватил окружающую его действительность.
Возникает вопрос – что такое «слово в живописи» – портреты ли писателей, изображения гениев слова, возможно произведения, навеянные прозой, рифмой либо литературными образами, или более сложное, глубинное, восходящее к природе искусств?
Всматриваясь в портреты писателей, мы наблюдаем глубокую одухотворенность их изображений, как, например, на картине русского художника XIX в. Ореста Кипренского «Портрет А.С. Пушкина». Взгляд А.С. Пушкина грустен, даже как бы озадачен, устремлен вдаль. Поэт словно предчувствует свою трагическую судьбу, но он спокоен, исполнен достоинства и осознания своего высокого предназначения.
В ином плане представлен портрет А.С. Пушкина у русского художника В. Тропинина, который изобразил его в обычной домашней обстановке. Интересна история портрета поэта. Один из друзей поэта, Соболевский, очень хотел иметь портрет Пушкина» [5]. Он задумал, чтобы Пушкин на портрете был такой, каким бывал, когда они мирно беседовали наедине: простой, в домашнем халате, чуть растрепанный. Соболевский считал, что лучше В. Тро-пинина никто не смог бы написать такой портрет. Расстегнутый ворот халата, небрежно повязанный шарф говорили и о домашней простоте Пушкина, и о вдохновении, внезапно посетившем его и озарившем ярким светом прекрасное лицо русского гения. Велик творческий объем, принадлежащий кисти знаменитого мастера К. Брюллова. Он написал множество портретов и масляными, и акварельными красками, рисовал карандашом. Один из лучших среди них – портрет прославленного сочинителя басен И.А. Крылова. Брюллов с большой охотой и любовью писал портрет своего друга. Портрет выполнен в теплом, золотистом колорите, что делает его особенно привлекательным, волнующим. Образ великого русского писателя Льва Николаевича Толстого с глубоким проникновением и правдивостью запечатлен на полотне И. Репина «Л.Н. Толстой на отдыхе в лесу» и в скульптуре А. Голубкиной «Л.Н. Толстой». На картине И. Крамского Н.А. Некрасов изображен в период «Последних песен»; Выдающийся поэт изображен во время тяжелой болезни. Зная, что дни уже сочтены, последние свои стихи, сочиненные во время болезни, он так и назвал «Последние песни». Некрасов до последнего дня не расставался с главным делом своей жизни – поэзией. Понятно, что смерть не властна над поэтом. Он победил ее своим творчеством, своей любовью к людям, России. Все эти работы художников направлены на раскрытие целостной сущности изображаемых личностей. Нет сомнения в том, что портреты каждого из великих деятелей искусства подчеркивают их творческий дух, напряженную внутреннюю жизнь. Необходимо отметить, что не
просто изображение писателей или их героев, а способность к высокому обобщению образа роднит в этом жанре изобразительное искусство и слово – язык литературы, совпадающих в общем поиске сущности человеческой души. Многие художники, стремясь к интерпретации слова изобразительными средствами, создавали довольно глубокие и значительные пластические образы.
Некоторые произведения художников отступают от конкретной изобразительности, в пользу обобщения, создания созвучного художественно-поэтического ряда. Наполнены звуками морские пейзажи И. Айвазовского, его мощный гул, его колорит образуют своеобразную стихию. Талантливым художником написан ряд картин, изображающих Черное море у крымских берегов, и крымские города: Ялта, Феодосия, Гурзуф. Последний – «Гурзуф» -был поэтическим воплощением лунной ночи у Аю-Дага. В своей работе он сумел возвыситься над обычным изображением видов природы: в ней уже ярко проступила основная черта его дарования – умение мыслить поэтическими образами. В 1869 году Айвазовский совершает поездку по Кавказу. Путь его пролегал через Владикавказ, Северный Дагестан, Дарьяльское ущелье, Сухум, Армению. Возвращаясь, художник остановился в Тифлисе, где по подготовительным рисункам, сделанным в путешествии, написал 12 картин и выставил их для публичного обозрения. На выставке Тифлисцы могли увидеть родные Кавказские горы, воспетые Айвазовским, а также пейзаж «Аул Гуниб», изображающий приют мятежного Шамиля». Вид Гуниба под кистью художника приобрел величественную значимость. Иван Константинович воспринимает горы как одно из величайших созданий природы, носящее, подобно стихии моря, космический характер.
То тут, то там в путевом дневнике Е.Е. Лансере появляются словесные картины природы, в которых фиксируется и цвет предметов, и состояние воздуха.
Удивительное знакомство с Кавказом, его людьми, его природой, определившие ранее успех многих иллюстраций Лансере, теперь позволило передать с большой простотой, а потому и с большей силой тяготы войны: горные переходы, продвижение частей по крутым склонам, суровый быт воинов, свидетелем которых был художник.
Кавказ, как в свое время Петербург, навсегда пленяет художника – в своем творчестве Лансере будет обращаться к нему постоянно…
Художники обогащают отечественную книгу новыми приемами изящного продуманного оформления. В лучших своих произведениях живописцы прокладывают путь для развития демократически направленной реалистической иллюстрации и оказывают благотворное влияние на развитие русской книжной графики. Изобразительное искусство русских художников XIX века способствовало укреплению связей двух народов, взаимопознанию.
Среди многочисленных работ Лансере, собранных в музее им. Л.Н. Толстого и хранившихся у сына художника, «эскизы костюмов», которые упоми-
наются в письме к брату, это: «Ханша и Абу – нунцал-хан» (темпера, 32,5 х 25), «Чеченец за чтением Корана» (тушь 33 х 21,3), Патимат у колыбели сына» (сангина, 33,3 х 25,3), «Аул Тидиб в Дагестане (Б. темпера 1926 ГТГ) [6], эскизы «Ануш».
Большинство сцен, связанных с сюжетной линией Хаджи-Мурата и Шамиля, иначе говоря, «миром Кавказа», исключительно богаты по цвету. Прежде всего некоторые из них отличаются характерной для многих живописных произведений Лансере этой поры особенностью: наличием одного или двух главенствующих в красочной гамме произведения цветов. Так, в акварели «Хаджи-Мурат спускается с гор» – это изумрудный зеленый цвет и глубокий винно-красный. Все остальное является разными градациями зеленого -от серебристого серовато-зеленоватого рукава одежды Хаджи-Мурата до сине-зеленых горных вершин. И только голубоватая дымка, овевающая вершины, только остатки сероватого тумана в расщелинах напоминают о высоте гор, дают чувствовать, как мягко струится разреженный горный воздух. Недаром этот пейзаж вызвал восторги в художественных кругах, едва лишь иллюстрации попали на выставку. На этом пейзаже остановился Александр Бенуа в своей рецензии на цикл иллюстраций к «Хаджи-Мурату». Подводя в этой рецензии, переросшей в монографическую статью о художнике, итоги деятельности Лансере во всех видах изобразительного искусства, Александр Бенуа приходит к выводу, что «Лансере – по природе иллюстратор -без всякого преувеличения – гениальный иллюстратор», что «в иллюстрациях он большой поэт и художник» [7]. Всему циклу иллюстраций к «Хаджи-Мурату» Бенуа дает исключительно высокую оценку: «Слишком огромно искусство Толстого, чтобы вообще допускать какие-либо сравнения. Но тем значительнее то, что рисунки Лансере сохраняют рядом с толстовской колоссальностью и свою значительность, свою прелесть, что они не только дают высокую и точную «справку по сценарию» и рисуют типы действующих лиц, но кроме того, складываются в самостоятельную песнь, прекрасно ввязывающуюся в могучую музыку Толстого» [8]. Необходимо подчеркнуть, что подобное решение книжной иллюстрации, такой метод работы с текстом художественного произведения были своего рода «открытием» в практике художников-иллюстраторов.
Работая над изобразительным решением образов повести, Лансере стремился к цельности, к согласному звучанию всех элементов книги, складывающихся, по выражению Бенуа, «в самостоятельную песнь, прекрасно ввязывающуюся в могучую музыку Толстого». Такая очень высокая оценка иллюстративного цикла Лансере сохранилась до наших дней. «Это действительно одновременно и подвиг, свидетельство очень большого добросовестного труда художника-исследователя, историка, человека, лично видевшего, знавшего и полюбившего Кавказ, и удача, редкостное доказательство того, как научился художник строить книгу, одновременно сохраняя ее красоту и
правдивость, познавательную ценность иллюстрации», – пишет исследователь русской графики. Повесть Толстого, резко разграничившая два мира: «войну и бал, дворец и хату», показывающая в лице Николая 1 и Шамиля «два полюса властного абсолютизма.
Это счастливое для художника время: он был во всеоружии нового понимания искусства книги, он воплощал давнее, унаследованное от отца, «влечение к Кавказу», он иллюстрировал повесть писателя, любимого с юношеских лет. Как объясняет художник в письме «… сделать ничего не может, занят серией иллюстраций к Хаджи – Мурату Толстого. Ездил для этой работы в Дагестан, Чечню…» «Прозорливые комментарии» – так назвал критик иллюстрации Лансере к «Хаджи-Мурату» [9]. Эти слова, произнесенные позднее, когда иллюстрации были уже обнародованы, с большой точностью определили не только назначение работы художника, но и его творческий метод.
Творчество русских и зарубежных художников явилось непросто изображением экзотической природы, людей, но выражением их содержания. Зачастую даже одежда повествует об этнографической принадлежности человека. Это работы художников В. Тимма, Н. Чернецова, Е. Лансере и мн. др.
Список литературы:
1. Берже А.П. Этнографические данные. – М. 1879.
2. Врангель Н.Н. Лермонтов – художник. – М., 1913. – Напечатано по распоряжению Императорской академии наук.
3. Григорьян К.Н. Живопись Лермонтова // в сб.: Лермонтов М.Ю. Исследования и материалы. – Л., 1979. – С. 276-277.
4. Чахирьян Г. Неизвестные работы Е. Лансере // Ж. «Искусство». -1969. – № 7.
5. Иванова Т. Лермонтов на Кавказе. – М.: Детская литература, 1975. -С. 168-169.
6. Экспонировались в 1915 г. на выставке «Мир искусства». Отклики на эти иллюстрации сразу же появились в «Аполлоне». См. Радлов Н., Лансере Е.Е. «Аполлон». – 1916. – № 10. – С. 1-4; Ростиславов А. Декоративный дар. Е.Е. Лансере. Там же, стр. 8 и сл.) – О. П. – «Речь», 4 марта 1916 г., № 62.
7. 3/139. 8/11.1913. Письмо Лансере Е. Ланговому А.П.
8. Северный Кавказ в истории России XIX века / В.М. Безотосный. – М., 2004.
9. Яковкина Л.П. Последний приют. Домик Лермонтова. – Ставрополь, 1975. – С. 37.
10. Айвазовский И. 1817-1900. Альбом. – СПб.: Аврора, 2000.
11. Ларри Вульф. Изобретая восточную Европу. – М., 2003.
