Особенности статуса государственной церкви и режим ее отделения от государства.

С.И. Голотик, С. В. Карпенко, Т.Ю. Красовицкая, В. В. Минаев

РОССИЯ НА РУБЕЖЕ XIX – XX вв. ВЛАСТЬ, ЭКОНОМИКА И ОБЩЕСТВО

На рубеже XIX – XX вв. Россия входила в группу среднеразвитых стран Европы и Америки. Основными факторами торможения ее развития, причинами отставания от США, Великобритании и Франции являлись самодержавная форма правления, помещичье землевладение, а также сословное, национальное и религиозное неравенство.

Ілавнои историческои задачей страны, решение которой позволило бы преодолеть это отставание, стала капиталистическая модернизация -ликвидация сохраняющихся экономических, социальных и политических институтов феодальной эпохи, введение в стране представительного учреждения (парламента) как органа законодательной власти и утверждение господства капиталистической собственности в городе и деревне.

С.Ю. Витте

В начале XX в. проблема капиталистической модернизации России обострилась до крайности, поскольку ни одна из прогрессивных реформ, начатых в XIX в., не была доведена до конца. Сопротивление консервативных сил приводило к тому, что каждое новое поколение реформаторов получало в наследство незавершенные реформы. В итоге проведение реформ значительно отстало от реальных потребностей России. Существовавшие противоречия и проблемы, свойственные старой, феодальной, эпохе, начали переплетаться с возникающими противоречиями и проблемами капитализма. И это переплетение необратимо вело все проблемы к обострению, а страну – на грань революции.

В итоге к началу XX в. сложилась ситуация, когда в самой ближайшей перспективе модернизация России могла произойти в результате либо

радикальных реформ, проведенных правительством, либо – народной революции.

Власть и бюрократия

В новый, XX в., Россия вступила абсолютной, самодержавной монархией, какой она стала при Петре I.

Из Свода основных государственных законов 1892 г.:

Раздел I. О правах верховной власти.

«1. Император Всероссийский есть Монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться Верховной Его Власти не только за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает…

47. Империя Российская управляется на твердых основаниях положительных законов, учреждений и уставов, от Самодержавной власти исходящих…

50 . Все предначертания законов рассматриваются в Государственном Совете, потом восходят на Высочайшее усмотрение и не иначе поступают к предназначенному совершению, как действием Самодержавной власти…

80. В ласть управления во всем её пространстве принадлежит Государю. В управлении верховном власть Его действует непосредственно, в делах же управления подчиненного определенная степень власти вверяется от Него местам и лицам, действующим Его именем и по Его повелению».

(Свод законов Российской империи. Т. 1. СПб., 1892.)

20 октября 1894 г. телеграф разнес весть о том, что в Крыму, в Ливадийском дворце, умер от острого воспаления почек император Александр III. Этот

*_/ *_/ /гр Г I 1 *_/

огромный и неуклюжий мужчина (Топтыгин Третий, как называл его писатель М.Е. Салтыков-Щедрин), правивший Россией тринадцать с половиной лет, обладал богатырской силой, и для многих, даже близких, его смерть оказалась неожиданной.

На престол, в возрасте 26 лет, взошел его сын. Николай II (1894 – 1917) стал последним императором династии Романовых. Историки до сих пор спорят о его личных качествах и роли в истории России.

Штрихи к портрету:

Николай II был хорошо образован в области военных и юридических наук, свободно владел четырьмя языками, неплохо знал русскую историю.

В ноябре 1894 г. он женился на дочери немецкого герцога Алисе Гессенской. В замужестве она приняла православие и стала именоваться Александрой Федоровной.

Первая встреча представителей дворянства, земств и городов с новым императором состоялась 17 января 1895 г. В торжественной тишине ярко освещенного зала перед застывшими депутатами Николай II произнес свою первую публичную речь: «Верю искренности верноподданнейших чувств, искони присущих каждому русскому, но мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земств в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель ».

Он сам участвовал в делах государственного управления. Не имея личных секретарей, просматривал множество документов и хорошо знал положение в стране.

Убежденный в том, что самодержавие – форма правления, ниспосланная России Богом и потому единственно возможная, он верил, что она отвечает интересам русского народа. С другой стороны, он искренне считал, что самодержавная власть в России – это семейное дело Романовых, а потому видел свой долг в том, чтобы передать ее своему наследнику безо всяких изменений.

Он не понимал действительных причин экономических и социальных проблем страны, не понимал сути происходящих социально-экономических процессов, не чувствовал хода истории, не предвидел дальних последствий своих решений, а потому не желал проводить реформы. Не обладая сильным характером и политической волей, он доверялся мнению людей консервативных и недальновидных, которые значительно преобладали в его окружении. С другой стороны, к реформаторам С.Ю. Витте и П.А. Столыпину он относился с недоверием и испытывал ревность к их растущей популярности.

Поэтому на преобразования он шел, как правило, только тогда, когда его вынуждал к этому страх перед растущим революционным движением. Но и все начатые при нем реформы не были доведены до конца. Результатом его политики стали поражения России в двух войнах и две народных революции, вторая из которых – Февральская 1917 г. – ликвидировала самодержавную власть в России.

Оказавшийся, в общем-то, неспособным управлять империей в кризисный период ее истории, он несет значительную долю ответственности за развал страны, вызванный потерей управления и обернувшейся Февральской революцией 1917 г.

Интересы своей семьи он ставил выше государственных. Находился под влиянием супруги. На его поведение наложила отпечаток тяжелая болезнь (гемофилия) наследника престола Алексея. Отрекшись от самодержавной власти 2 марта 1917 г., совершил этот акт и за сына Алексея, что не имел права делать.

Будучи уже гражданином Романовым, вместе с семьей и несколькими приближенными был расстрелян 17 июля 1918 г. большевиками в Екатеринбурге.

Останки последнего императора и членов его семьи, которых удалось идентифицировать, в июле 1998 г. были захоронены в Санкт-Петербурге. В 2000 г. канонизирован как принявший мученическую смерть Русской православной церковью.

Самодержавие играло исключительную роль в истории России. Во-первых, оно владело огромной собственностью: на рубеже веков ему принадлежало 40 % всей территории страны, 60 % лесов, до 75 % железных дорог, а также средства связи, предприятия по добыче угля, нефти и металлов, металлургические и машиностроительные заводы, которые работали прежде всего на снабжение армии. Во-вторых, оно жестко регулировало не только экономическую жизнь страны, но также социальную, политическую и духовную.

В этой ситуации на деятельность государства, на его управление обществом решающее влияние оказывают, с одной стороны, личность носителя верховной власти, с другой – чиновничество, в руках которого находились реальные рычаги управления.

До полумиллиона чиновников всех рангов держали в повиновении огромную страну, именуемую Российской империей. Между народом и императором стояло множество учреждений и должностных лиц. Располагаясь строго иерархично, они отделяли конкретного россиянина от императора всероссийского. Это крестьянские сословные органы – сельский сход, сельский староста, волостной сход, волостное правление, местный помещик, назначенный Министерством внутренних дел на должность участкового земского начальника. В уезде – съезд земских начальников, полицейские чины – становой пристав, урядник, исправник. В губернии – губернское присутствие из чиновников под председательством губернатора и разные структурные подразделения аппарата столичных министерств.

В России действовали порядки управления, именуемые бюрократическими. Бюрократия – слово составное: французское «бюро» – контора, канцелярия и греческое «кратос» – власть. Бюрократия означает всесильную власть канцелярий, учреждений и служащих в них чиновников. С развитием чиновничества появилась и бюрократическая иерархия. Иерархическая лестница чинов была закреплена при Петре I 24 января 1722 г. знаменитой «Табелью о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных…», которая установила новый порядок взаимоотношений чинов не по степени знатности, а с учетом прежде всего служебных заслуг, опыта и способностей.

Служба чиновников оплачивалась весьма щедро. Это были различные виды жалования: по официальной ведомости чиновник ежемесячно (20-го числа) получал обыкновенное жалование. Кроме того, ему полагались квартирные

деньги (на наем квартиры), столовые (на покупку продуктов питания), разъездные, прогонные, фуражные. Чиновники, служившие на окраинах, получали дополнительные прибавки, пособия на «подъем и обзаведение». Ведомства выплачивали специальные ведомственные суммы. В случае выполнения чиновником ответственного поручения он получал усиленное жалование. В целом жалование любого, даже мелкого, чиновника значительно превышало заработок рабочего и доход крестьянина.

Справка:

По официальному обследованию 1910 г., рабочий в среднем получал в год 246 рублей, то есть 20 руб. 50 коп. в месяц. Доходы крестьян – бедняков и середняков

– были еще ниже.

К группе с низкими зарплатами – в среднем 30 – 40 руб. в месяц – относились народные учителя начальных школ, низшие служащие почты и телеграфа, железной дороги, обслуживающий медперсонал.

К категории среднеобеспеченных относились лица с доходом в 50 – 150 руб. в месяц: учителя казенных гимназий, чиновники средних разрядов, младшие офицеры.

К лицам с высокими доходами – 160 – 180 руб. в месяц (более 2 000 руб. в год) -принадлежали профессора, большинство инженеров, высших чиновников и офицеров, преуспевающие адвокаты, частнопрактикующие врачи, журналисты.

Российская бюрократия, как в центре, так и на местах, имела двойственный социальный облик. Низшие слои пополнялись главным образом из разночинцев, средние и высшие – из дворянства. По мере развития капиталистических рыночных отношений бюрократия все сильнее тяготела к предпринимательству; все больше чиновников высокого ранга, особенно тех, кто по службе имел отношение к хозяйственным вопросам, устанавливало «деловые» отношения с предпринимателями: покровительствовали им за вознаграждение (в виде взяток) или даже становились пайщиками (акционерами) фирм и компаний. Вместе с тем масса чиновников сохраняла прочные связи с дворянами-помещиками и питала к ним сильные симпатии.

Правительство тщательно заботилось о качественном составе и политической благонадежности чиновничества. Чиновники, замеченные в увлечении либеральными или революционно-демократическими идеями, изгонялись. Еще в 1850 г. был издан закон, пункт 3-й которого давал право увольнять чиновников не только неспособных и скомпрометировавших себя, но и политически неблагонадежных. «Чиновник, – поясняла в 1906 г. газета «Россия», печатный орган Министерства внутренних дел, – агент той власти, которая его на должность назначила. Кто не отвечает задачам, на него этой властью возложенным, должен иметь мужество уйти».

Куда терпимее правительство относилось к процветавшим в чиновничьей среде волоките, формализму и мздоимству. Главной заботой массы чиновников было не процветание страны и благополучие населения, а завоевание расположения начальства, формально безупречное «отписание» на входящие документы и обеспечение притока взяток в собственные карманы.

Бюрократический аппарат структурировался в государственные учреждения. Каждое учреждение имело свои задачи (функции), штат, бюджет и вело делопроизводство. Все учреждения подразделялись на три неравные группы. Наименьшую, но самую важную составляли высшие государственные органы, подчиненные императору: Государственный совет, Комитет министров, Правительствующий сенат, Святейший синод и личная канцелярия императора. Вторую группу составляли центральные учреждения: министерства и главные управления на правах министерств, которые подчинялись царю и высшим органам государства. В начале XX в. в России действовали 11 министерств: внутренних дел, юстиции, финансов,

государственного контроля, земледелия и государственных имуществ, путей сообщения, императорского двора, народного просвещения, морское, военное, иностранных дел. Каждое министерство имело обширный местный аппарат.

Важнейшим было Министерство внутренних дел: в его ведении находилась вся местная администрация (генерал-губернаторы, губернаторы, градоначальники), полиция, тайный политический сыск, цензура, почта, телеграф. Министерство вело надзор за органами земского (с 1864 г.) и городского (с 1870 г.) самоуправления, а также выборными крестьянскими сословными органами.

Другим важным органом было Министерство юстиции, которое управляло всеми судами и прокуратурой; с 1895 г. в его ведение отошли и тюрьмы. Главному тюремному управлению министерства подчинялись 895 тюрем различного назначения: для особо важных государственных преступников (Петропавловская и Шлиссельбургская крепости), централы, этапные, пересыльные, каторжные, губернские «замки» и остроги, тюрьмы при полицейских участках и т.п. В 1900 г. в российских тюрьмах перебывало почти 700 тыс. человек.

Глазами очевидца:

«Кандальной называется на Сахалине тюрьма для наиболее тяжких преступников – официально «тюрьма разряда испытуемых», тогда как «тюрьма разряда исправляющихся» – для менее тяжких или окончивших срок

«испытуемости» – называется вольной тюрьмой, потому что ее обитатели ходят на работу без конвоя, под присмотром одного надзирателя… Сыро и душно; запах ели, развешенной по стенам, немножко освежает этот спертый воздух. Вентиляции никакой. Пахнет пустотой, бездомовьем. Люди на все махнули рукой, – и на себя. Никаких признаков хоть малейшей, хоть

арестантской домовитости. Никакого стремления устроить свое

существование посноснее. Даже обычные арестантские сундуки – редко-редко у кого. Голые нары, свернутые комком соломенные грязные матрацы в головах… Тачка – весом пуда в два – прикована длинной цепью к ножным кандалам… Куда бы ни шел арестант, он всюду ведет за собой тачку. С ней и спит, на особой койке, в уголке, ставя ее под кровать».

(Дорошевич В.А. Избранные рассказы и очерки. М., 1962. С. 380 – 381.)

Вся территория России подразделялась на 20 судебных округов. В каждом из них действовала судебная палата – окончательная инстанция для дел, рассматриваемых в окружных судах (окружной суд действовал в 2 – 3-х уездах). Уголовные дела, разбираемые в окружных судах с присяжными заседателями, решались окончательно. Мелкие уголовные и гражданские дела рассматривались выборными мировыми судьями. Эта система судов была создана судебной реформой 1864 г. Эта же реформа ввела и новые принципы судопроизводства: независимость суда от администрации, несменяемость судей, гласность и публичность заседаний, состязательный процесс и другие. Высшей судебной инстанцией для рассмотрения жалоб и протестов на приговоры местных судов в случае нарушения форм судопроизводства служили кассационные департаменты Сената.

Колоссальную роль в жизни страны играла русская императорская армия. Даже в мирные годы она достигала 1 млн. человек. На ее содержание власть тратила огромные средства: в 1903 г. эти расходы составили почти 21 % российского бюджета и достигли более 466 млн. руб.

Сложным хозяйством императорской фамилии управляло специальное Министерство императорского двора, в котором служило более тысячи чиновников. К началу нового века царская фамилия сильно разрослась и насчитывала до 60 человек. На содержание этого ведомства из государственного бюджета выделялось от 12 до 17 млн. руб. в год. Министерство занимало особое положение в государственном аппарате: министр двора был членом Госсовета, Комитета министров и отчитывался только перед императором. По совместительству он являлся и канцлером всех российских орденов, заведовал высшим органом по их выдаче – Капитулом орденов. Одна из структурных частей министерства, именуемая Кабинетом, ведала личным имуществом императора -кабинетскими землями, лесами, заводами. Николаю П лично принадлежали 713,5 тыс. кв. км земельных и лесных территорий, а также горные предприятия на Алтае, в Забайкалье, фарфоровые и стеклянные заводы в окрестностях Петербурга, гранильная фабрика в Екатеринбурге и другие.

Вопросы и задания для самостоятельной работы:

1. Как связаны между собой крупная государственная собственность и большой бюрократический аппарат?

2. Охарактеризуйте факторы, которые обусловили исключительную роль государства в жизни России.

3. Перечислите факторы, которые определяли влияние личных качеств императора Николая II на работу государственного аппарата.

Модернизация российской экономики

Основой отечественной экономики на рубеже веков оставалось сельское хозяйство.

Прежде всего – земледелие. Несмотря на тысячелетний опыт земледелия, его культура была низкой. Соха, деревянная борона, серп, коса и цеп оставались основными орудиями труда в крестьянском хозяйстве. Минеральные удобрения применялись лишь на 3 % посевной площади.

Даже в начале нового века крестьяне Европейской России имели 6,5 млн. сох и только 4,6 млн. стальных плугов. Средняя урожайность хлебов составляла 39 пудов с десятины земли. Это было на 10 пудов больше по сравнению со второй половиной прошлого века, но в 1,6 раз ниже, чем в США и в 4 раза ниже, чем в Великобритании. Невысокая урожайность компенсировалась вовлечением в сельскохозяйственный оборот новых земельных пространств. В результате валовой сбор зерна к концу С1С в. достиг чуть более 54 млн. тонн. По объему производства зерна Россия вышла на первое место в мире и была основной хлебопроизводящей страной. На долю России приходилось 25 % мирового сбора пшеницы, 53 % – ржи, 38 % – ячменя, 27 % – овса.

Вплоть до начала Первой мировой войны страна являлась крупнейшим экспортером хлеба. Доходы от продажи зерна на мировом рынке составляли около половины всех поступлений от внешней торговли. Главными покупателями русского зерна были Германия и Великобритания. Вместе с тем увеличение хлебного экспорта не свидетельствовало о благополучном состоянии страны. Действовал лозунг «Недоедим, но вывезем». Министерство финансов увеличивало налоги, и, чтобы заплатить их, крестьяне вынуждены были продавать большую часть урожая хлеботорговцам.

Несмотря на низкую доходность традиционного зернового полеводства и связанное с ней ослабление интереса к земледелию, в начале нового века наметились тенденции к рыночной трансформации крестьянского хозяйства. Растущий спрос городов на некоторые виды сельскохозяйственной продукции стимулировал крестьян к увеличению их производства с целью продажи. В свою очередь, это способствовало активному поиску путей интенсификации и рационализации земледельческого производства, суливших выгоду даже при малоблагоприятных условиях (малоземелье, невысокое плодородие, дождливый или засушливый год и т.д.).

Наиболее убедительным показателем агротехнического прогресса явилось

сравнительно быстрое освоение крестьянством передовых многопольных севооборотов. Многопольная система хозяйства с травосеянием на надельных землях позволяла комплексно и без существенных издержек решать ключевые проблемы по рациональному распределению угодий, преодолению кормового дефицита в животноводстве, обогащению почвы. Дело в том, что десятина корневых остатков клевера, перегнивая, удобряет землю так же, как 1 500 пудов навоза. В крестьянскую среду проникали слухи о выгоде травосеяния. Весомым аргументом служил пример частновладельческих экономий, в которых давно практиковался посев клевера. В свою очередь, крестьяне, работая в помещичьих имениях или арендуя у барина клеверные покосы, имели возможность, присмотревшись к травопольной системе, оценить перспективы ее введения.

Справка:

Ранние заморозки и снежный покров чрезмерно сужали период, пригодный для сельскохозяйственных работ в России. Русский крестьянин имел в своем распоряжении не более 130 рабочих дней в течение года. Из них 30 дней уходило на сенокос. Таким образом, от посева до жатвы крестьянин имел только 100 рабочих дней. Это означало, что земледельцу приходилось работать почти без сна и отдыха, используя труд всех членов семьи – женщин, стариков, детей. Норма вывоза навоза как органического удобрения (1500 пудов на десятину) практически нигде не соблюдалась. Причиной этого являлись условия содержания скота и его количество. Из-за нехватки сена скот кормили по нормам, которые обеспечивали лишь физическое выживание животных. Дефицит сена приводил к тому, что основной кормовой базой животноводства российской деревни была солома. Но и соломы не хватало, поскольку ее еще использовали на подстилку скоту, как строительный материал для кровли изб, сараев и т.д. В итоге велик был падеж скота, а перезимовавшие животные отличались малорослостью и низкой продуктивностью.

В исторической литературе сложилось устойчивое убеждение, что община тормозила развитие культуры земледелия. Однако так было далеко не во всех случаях. Общинные порядки не только не мешали, а, напротив, способствовали введению регулярных полевых посевов трав: когда большинство членов общества поддерживало приговор об установлении травопольного севооборота, меньшинство обязано было ему подчиниться. В то же время традиция действовать «миром» выручала в случаях нехватки средств на клеверные семена, стоившие недешево: если покупка на общественные капиталы все же не получалась, то «маломочные» сбивались в артели и покупали в складчину или занимали деньги на семена под круговую (коллективную) ответственность.

Травосеяние, начавшись с единичных опытов отдельных общин и домохозяев на вненадельных и усадебных землях, на рубеже веков довольно быстро распространилось и на надельные участки. Поначалу для него отводилось место либо на особом четвертом поле, либо на углах надела. По мере отказа от трехпольной системы появились севообороты с включением кормовых трав. С

ростом продолжительности применения таких посевов наблюдалось оживление земельно-передельных функций общины, особенно в условиях повышенной миграционной активности сельского населения и размаха долгосрочного отходничества. Только по официальной статистике, в Московской губернии «отсутствующей» числилась каждая пятая крестьянская семья. Община, как известно, стремилась исключить отсутствующих членов из передела, тем более, если сельское общество нуждалось в дополнительной земле для расширения числа севооборотных полей. С помощью земской агрономии, а зачастую и без нее, в деревнях начинают распространяться, наряду с четырехпольными, шести-и восьмипольные севообороты. Последние были особенно эффективными, поскольку обеспечивали крестьянскому хозяйству наибольшую кормовую площадь и длительный цикл чередования сельхозкультур, который не только повышал урожайность, но и делал ее стабильной.

В начале XX в. возросло производство технических культур. Расширялись площади под посевы картофеля, сахарной свеклы, льна и конопли. Активно развивалось хлопководство в Средней Азии в связи с ростом спроса на сырье со стороны российской текстильной промышленности. Текстильные фабрики Москвы, Твери, Орехово-Зуева, Иваново-Вознесенска стали флагманами российской промышленности. Текстиль занял вторую строчку в экспорте. Отечественные ситцы, плисы, миткали успешно конкурировали с европейской продукцией на восточном рынке. Перерабатывающая сельскохозяйственную продукцию промышленность была нацелена на производство предметов потребления, потребность в которых в первую очередь испытывал внутренний рынок.

В конце XIX в. в промышленности наметился поворот к производству средств производства – станков, машин и промышленного оборудования. Возникают новые отрасли промышленности: нефтеперерабатывающая, химическая,

машиностроительная. Строятся крупные предприятия: Коломенский

паровозостроительный, Сормовский судостроительный и другие заводы.

Помимо прежних – Центрально-промышленного, Северо-Западного и Уральского

– возникают новые промышленные районы. Особенно бурно развивался юг страны: опираясь на металлургические заводы Новороссии и угольные шахты Донбасса, он обогнал Урал. В 1871 г. прошла первая плавка чугуна, а в 1897 г. на юге выплавлялось 40 % всего чугуна России. Здесь строились самые мощные печи, устанавливалось самое современное по тем временам оборудование, была самая высокая производительность труда.

Новым и быстро растущим, кроме Южного промышленного района, стал Кавказский. В районе Баку развивалась нефтепромышленность, в Грузии -добыча марганца и угля.

На внутреннем рынке спрос на уголь и металл теперь в значительной степени удовлетворяли отечественные предприятия, а в области нефтедобычи Россия

стала одним из крупнейших экспортеров.

Наряду с крупными предприятиями, принадлежавшими единоличным владельцам или акционерным обществам, в промышленности начали возникать монополистические объединения. На первых порах это были соглашения синдикатского типа, заключаемые для обеспечения монопольных цен. Они были очень непрочны и часто распадались.

Справка:

Первоначальной формой монополистического объединения является картель (итал. Certello – договорный документ). Его участники заключают соглашение о регулировании объема производства, условий сбыта продукции и найма рабочей силы, сохраняя при этом производственную и коммерческую самостоятельность. Следующая, более развитая, форма – синдикат (объединение). Члены синдиката сохраняют производственную

самостоятельность, но утрачивают коммерческую: они договариваются о распределении между собой заказов, приобретении сырья и реализации произведенной ими продукции через единую сбытовую контору. Наиболее высокоразвитой формой монополистического объединения является трест (англ. trust – доверие). Его члены утрачивают всякую самостоятельность. Предприятия превращаются в звенья цепочки объединенного производства, управляемого из единого центра – правления треста. Тресты монополизируют производство и сбыт в определенной отрасли промышленности, поэтому они объединяют предприятия, выпускающие однородную продукцию. И, наконец, концерн (англ. concern) – многоотраслевое объединение предприятий промышленности, транспорта, торговли, банков и т.д. Участники концерна сохраняют самостоятельность в управлении, но находятся в полной финансовой зависимости от господствующей группы монополистов.

Такова была база, на которой в России начался мощный промышленный подъем 1893 – 1899 гг. За эти годы производство в крупной промышленности в целом удвоилось, а в основных отраслях утроилось. По объему промышленного производства Россия по-прежнему отставала от передовых стран Запада, зато по темпам своего промышленного развития она шла впереди их.

Обогнала Россия передовые страны и по концентрации производства: по доле крупных предприятий с большим числом работающих на них.

Наряду с крупной промышленностью дальнейшее развитие получила и мелкая крестьянская, так называемая дофабричная, промышленность. В ней было занято до 600 тыс. самостоятельных кустарей. Кроме того, 4 млн. крестьян-ремесленников сочетали свое производство с земледелием. В промысловых селах Центральной России господствовала мануфактурная стадия производства, при которой половина ремесленников представляла собой полусамостоятельных товаропроизводителей, а другая – наемных работников-надомников. В западных

губерниях «дофабричная» промышленность сосредотачивалась в основном в городах и местечках и представляла собой индустриальную форму мелкого промышленного производства. За Уралом была развита домашняя промышленность.

Конкуренцию с крупным производством ремесленник выдерживал за счет увеличения рабочего дня, сокращения своих потребностей, вовлечения в промысел своих домочадцев. Он мог конкурировать и благодаря соединению промысла с земледелием, которое давало ему дополнительный источник пропитания.

Таким образом, в рассматриваемый период в стране сохранялась многоукладная хозяйственная система, при которой крупные предприятия, новейшие организационные формы соседствовали с кустарно-ремесленным производством, где отношения между работодателями и рабочими, подмастерьями и учениками часто характеризовались приемами эксплуатации, присущими

докапиталистическим и раннекапиталистическим временам.

С промышленным подъемом 90-х гг. теснейшим образом связано железнодорожное строительство. Связь эта была двоякого рода. Во-первых, строительство и эксплуатация дорог сами по себе требовали развития необходимых для этого отраслей – металлургии и транспортного машиностроения, и государство, заботившееся о железнодорожном деле, оказывало этим отраслям поддержку. Во-вторых, железные дороги -«кровеносные сосуды экономики» – расширяли и сплачивали внутренний рынок, укрепляли связи важнейших экономических районов России с рынками внешними.

Наиболее значительной из построенных в этот период дорог стала Великая Сибирская магистраль. Начатая строительством в 1891 г., Транссибирская железная дорога была полностью сооружена только через пятнадцать лет, но отдельные ее участки были окончены и введены в эксплуатацию уже в 1900 г. Строители добились рекордной скорости укладки рельсов – 642 версты в год. Несмотря на громадные расходы (первоначальная смета была превышена в три раза и достигла почти миллиарда рублей), Транссибирская магистраль оправдала самые смелые ожидания. Сибирь и Дальний Восток приблизились к Европейской России и оказались втянутыми в бурный процесс развития капитализма. Сибирь, однако, по-прежнему оставалась сельскохозяйственным регионом. Что касается промышленности, то развивались только отрасли, связанные с переработкой сельскохозяйственной продукции. Добывающая промышленность была слабо развита и сводилась в основном к золотым приискам.

Аналогичным образом обстояло дело и в Средней Азии. Несмотря на постройку железной дороги Оренбург – Ташкент, хлопкоочистительные заводы решительно преобладали среди предприятий промышленного типа, а в сельском хозяйстве хлопок был монокультурой.

В транспортную сферу, как и в промышленность, также проникали монополистические объединения. Большая часть (до 75 %) железных дорог принадлежала государству, ибо они строились на бюджетные средства не столько для коммерческого, сколько для военного использования – для переброски войск и снабжения на стратегически важные направления. В силу этого оно стало крупнейшим железнодорожным монополистом, управляющим железными дорогами через Министерство путей сообщения. Казенные железные дороги стратегического назначения поглощали огромные средства из бюджета и, как правило, были убыточными.

Но все больше прокладывалось частных коммерческих железных дорог, для строительства и эксплуатации которых создавались акционерные общества. Построенные, как правило, из районов крупного производства зерна к портам (например, Новороссийску), они способствовали резкому увеличению объемов экспорта и импорта, а также приносили их владельцам большие прибыли.

Сообщение по крупным рекам страны – Волге, Каме, Днепру и другим -захватили синдикатские общества «Самолет», «Кавказ и Меркурий»,

«Днепровское». Морское судоходство, перевозки пассажиров и грузов по морям было монополизировано Российским обществом пароходства и торговли и другими подобными обществами.

Параллельно шла и концентрация банковского капитала. Один за другим из мелких банков складывались крупные: Московский коммерческий,

Петербургский международный, Азовско-Донской, Волжско-Камский, Русский торгово-промышленный. Каждый из них создал от 50 до 100 филиалов в стране и за рубежом, наладил корреспондентские отношения с иностранными банками. Дальше шел процесс концентрации капитала в наиболее преуспевающих банках и объединение последних в монополии. Так, в 1900 г. Русско-Китайский и Русский Северный банки образовали мощный Русско-Азиатский банк.

Важнейшей особенностью российской модернизации было активное вмешательство государства в экономику. Его главным направлением являлась финансовая поддержка частного предпринимательства из средств казны ради упрочения экономической основы самодержавного строя, усиления военной мощи России и ее роли в мировой политике.

В этом смысле особенно характерна государственная деятельность С.Ю. Витте, министра финансов в 1892 – 1903 гг.

Штрихи к портрету:

Сергей Юльевич Витте (1849 – 1915) – один из активных инициаторов политики промышленной модернизации России на рубеже веков. Родился в семье голландского происхождения, получившей в середине XIX в. российское дворянство. Хорошо образованный, он обладал несомненными талантами

администратора, политика и хозяйственника. Способности и

распорядительность Витте были замечены Александром III, который назначил его в 1889 г. директором департамента железнодорожных дел Министерства финансов. В феврале 1892 г. возглавил Министерство путей сообщения, а в августе того же года состоялось его назначение министром финансов. Возглавлял Комитет министров с 1903 г. и Совет министров (октябрь 1905 -апрель 1906 гг.).

Витте считал главной задачей правительства помощь частному предпринимательству и развитие промышленности, прежде всего – тяжелой индустрии. По его расчетам, развитие промышленности, увеличение численности буржуазии и ее экономического могущества должно привести Россию к конституционной монархии, при которой власть монарха будет ограничена конституцией и парламентом, а, следовательно, потеряет самодержавный характер. Главной ее опорой, он считал, должны стать крупная буржуазия и помещики, которые перейдут на ведение капиталистического хозяйства.

Витте провел ряд реформ в этом направлении.

Индустриализация требовала огромных расходов, и руководимое им Министерство финансов проявило недюжинную фискальную изобретательность.

Во-первых, косвенные налоги на товары народного потребления были значительно увеличены и возросли на 42,7 %.

Во-вторых, по инициативе Витте в 1895 г. была введена винная монополия, то есть исключительное право государства на изготовление и продажу спиртных напитков.

Впрочем, винокурение и изготовление водки разрешалось и частным лицам, но только по заказам казны и под наблюдением акцизного надзора. Государственная монополия не распространялась на изготовление и продажу пива, браги и виноградного вина. Регламентировалось время и место торговли спиртным. Контроль за проведением в жизнь этой реформы возлагался на Главное управление неокладных сборов и продажи питей Министерства финансов.

Сразу после введения винная монополия ежедневно приносила казне миллион рублей, став главной статьей дохода бюджета. При преемниках Витте поступления в государственный бюджет от продажи горячительных напитков достигли более 540 млн. рублей в год.

Оборотной стороной введения винной монополии стало спаивание населения. В будни казенные лавки торговали водкой с 7 часов утра до 10 вечера. В выходные дни торговля открывалась сразу же после церковной службы. Между тем сам Витте утверждал: «Я каждый год старался ездить именно по тем губерниям, в которых вводилась эта новая реформа, и при всех моих объездах внушал акцизному ведомству, что реформа эта вводится не с целью увеличения дохода, а

с целью уменьшения народного пьянства».

В результате государство получило большие денежные средства на развитие государственной промышленности и транспорта, а также для спасения частных предприятий от банкротства.

В-третьих, для укрепления финансовой системы и привлечения в страну иностранных инвестиций Министерство финансов в 1895 – 1897 гг. провело денежную реформу. Бумажный рубль был деноминирован на треть, зато стал свободно и без ограничений обмениваться на золото. Выбор золота в качестве эквивалента для нового бумажного рубля диктовался тесными финансовыми связями с Европой, наличием собственной золотодобычи и трудностями подделки золотых монет. Первым шагом стал закон 1895 г. о фиксации курса бумажного рубля по отношению к золотой монете. С этого момента все сделки должны были оплачиваться либо золотом, либо ассигнациями по их фиксированному курсу на день платежа.

Таким образом, была совершена государственная девальвация бумажного рубля на 1/3. При этом старые золотые монеты (империалы достоинством в 10 руб. и полуимпериалы в 5 руб.) обменивались по новому курсу, то есть за них платили соответственно 15 и 7,5 рублей.

Завершающим шагом денежной реформы стал закон 1897 г. о новом порядке выпуска бумажных денег и денежном обращении. Были отчеканены новые золотые монеты достоинством 10 и 5 рублей (империал и полуимпериал), которые обменивались на такое же количество девальвированных бумажных рублей. Право Госбанка России на эмиссию бумажных денег было жестко лимитировано (не более 300 млн. рублей), поэтому бумажные банкноты теперь были полностью обеспечены золотым запасом страны.

Витте вспоминал, что «против этой реформы была почти вся мыслящая Россия». Однако в итоге Россия получила валюту европейского уровня, стабильную и устойчивую. Это породило настоящий взлет отечественного банковского дела. Петербург становится финансовой столицей страны: 40 % всех счетов и 50 % капиталов.

Введение «золотого стандарта» способствовало притоку иностранного капитала. За 90-е гг. его сумма в России возросла с 200 до 900 млн. рублей. Последствия ввоза иностранного капитала в Россию отличались от вложения денег европейскими державами в свои колониальные владения. Если в колониях ввозимые денежные средства приспосабливали местную экономику к нуждам метрополии, то в России они способствовали промышленному развитию самой российской державы.

Главными вкладчиками были банки и акционерные компании Франции, Великобритании, Германии, Бельгии. На долю французов приходилось 33 %

инвестиций, англичан – 23 %, немцев – 20 %, бельгийцев – 14 %, остальные 10 % составляли вложения американцев (5 %), голландцев, датчан, шведов и т.д. Французские и бельгийские капиталы инвестировались в металлургию и угольную промышленность юга Росси, английский капитал направлялся преимущественно в нефтепромыслы Бакинского района, шахты Донбасса, меднодобывающую промышленность Урала и Казахстана. Германский капитал осваивал машиностроение, электротехнику, коммунальное хозяйство российских столиц.

Особенность иностранных инвестиций заключалась в том, что западноевропейские предприниматели старались вкладывать средства в действующие предприятия и объединения России и в меньшей степени стремились создавать собственные производства.

Вместе с тем российское правительство брало крупные заграничные займы. За время пребывания Витте на посту министра финансов отечественная задолженность выросла более чем на миллиард рублей. Ежегодно страна тратила на уплату процентов по займам до 150 млн. рублей. Признавая факт огромной задолженности перед Западом, он тем не менее подчеркивал, что «занятые деньги пошли исключительно на цели производственные».

Витте был поборником протекционизма, его программа предусматривала целый комплекс финансово-кредитных и налоговых мер. Таможенные пошлины защищали отечественных производителей в период их становления и поощряли здоровое соперничество. Варьируя ставки пошлин, вводя поощрительные премии за экспорт продукции, создавая благоприятные условия то в одной, то в другой отрасли, государство добивалось активного торгового баланса, складывания конкурентоспособного отечественного производства. В 1898 г. было утверждено положение о новом промышленном налоге, согласно которому его размер определялся в зависимости от мощности предприятия, а не от принадлежности владельца к той или иной гильдии. Существенное значение для пополнения казны имело повышение акцизов, а значит, и розничных цен на товары повседневного массового спроса.

При Витте развернулось активное строительство железных дорог: их

протяженность увеличилась с 29 до 54 тыс. верст. Министерство финансов проводило политику централизации тарифного дела, добиваясь не только рентабельности, но и упорядочения транспортных перевозок.

Витте не был изобретателем протекционизма и реформатором-одиночкой. Во многом он продолжал политику своих предшественников, видных государственных деятелей, возглавлявших Министерство финансов в 60 – 90-гг. XIX в.: М.Х. Рейтерна, Н.Х. Бунге, И. А. Вышнеградского, благодаря которым в правительственной политике наметился поворот к строгому протекционизму (в 1877 г. Рейтерн предложил программу «искусственного сдерживания свободной конкуренции»; в 1882 -1886 гг. Бунге отменил подушную подать; в 1889 г.

Вышнеградский утвердил тарифное законодательство, в том числе и в области государственного регулирования хлебных тарифов).

Однако протекционистское направление в политике имело оппозицию в правительственных кругах. Витте критиковали и обвиняли в разрушении «отечественных хозяйственных устоев», чрезмерном увлечении

промышленностью в ущерб сельскому хозяйству (имелись в виду интересы господ помещиков, желающих сохранить феодальный тип своих полуразорившихся имений) «распродаже» России иностранным банкам.

В 1900 – 1903 гг. страну поразил экономический кризис. Являясь закономерным результатом хозяйственного развития страны и будучи тесно связанным с европейским денежным кризисом 1899 г., он выразился в падении цен на основные виды промышленной продукции, резком спаде производства и, как следствие, массовой безработице. Для России кризис стал особенно болезненным и длительным как раз в силу ее экономической отсталости. Особенно губительным он был для металлургии и машиностроения. Правительство субсидировало скупку банками бумаг «горевших» крупных обществ и само кредитовало и финансировало их различными путями.

Кризис дал повод Николаю II в августе 1903 г. снять Витте с его ключевого поста

– министра финансов, – поскольку противники Витте из лагеря консерваторов критиковали его все острее.

Сменивший его Э.Д. Плеске, а в феврале 1904 г. – В.Н. Коковцов уже не помышляли о какой бы то ни было целенаправленной экономической программе поддержки российской промышленности, сосредоточившись целиком на финансировании войны с Японией и спасении страны от финансовой катастрофы.

Естественно, что кризис ускорил образование крупнейших монополий в промышленности, получивших безраздельное господство в пределах целых отраслей. Именно такой характер носили возникшие в эти годы синдикаты: «Продамет» – Общество для продажи изделий русских металлургических заводов (1902 г.) и «Продуголь» – Общество для торговли минеральным топливом Донецкого бассейна (1904 г.). Для России начала нового века были характерны синдикаты как доминирующая форма монополистического объединения. Вскоре 50 монополий и 12 крупнейших банков сконцентрировали в своих руках до 80 % промышленного и финансового капитала.

Процесс монополизации продолжился и в период длительной экономической депрессии 1904 – 1908 гг. Только в 1909 г. начался хозяйственный подъем во всех отраслях экономики.

Вопросы и задания для самостоятельной работы:

1. В чем состояли особенности политики протекционизма в России?

2. Какими путями правительство пыталось решить проблему инвестиций в промышленность?

3. Охарактеризуйте факторы, которые определили выбор методов решения проблемы финансирования индустриализации.

4. Раскройте взаимосвязь между экономическим кризисом 1900 – 1903 гг. и процессом монополизации.

Российское общество: демографические процессы, этносы и социальные

группы

В конце XIX в. Российская империя достигла максимальных территориальных размеров за всю свою историю – почти 20 млн. квадратных верст (верста, русская мера длины, равнялась 1,0668 км), уступая только английской метрополии с ее колониями.

Численность населения уступала только Китаю и Великобритании с колониями. Всероссийская перепись 1897 г. зафиксировала 125,6 млн. человек (без Финляндии). Основная масса населения – 82 % – обитала в 50-ти губерниях европейской равнины и 10-ти польских. В 11-ти кавказских, 9-ти

среднеазиатских, 9-ти сибирских губерниях и областях проживало только 18 % подданных.

Тем не менее плотность населения России была одной из самых низких в мире. Если во Франции на одной квадратной версте жило 83 человека, в Германии -118, то в России в 1910 г. этот показатель равнялся 8,5 человека. Распределение населения по территории империи было крайне неравномерным. Наиболее густонаселенными оставались европейские губернии России.

Низкая плотность населения, обширные пространства служили постоянным фактором экстенсивного развития народного хозяйства и медленного роста городского населения. По переписи 1897 г. в городах проживало только 16,8 млн. человек или 13,4 % всего населения (в Великобритании в начале XX в. насчитывалось 77 % горожан, в Германии – 54 %, в США – 26 %).

Народы России говорили на 146 языках и наречиях. Самыми многочисленными из них были великороссы – 55,7 млн. человек или 44,3 % населения. 22,4 млн. составляли малороссы (украинцы) – 17,8 %; 5,9 млн. белорусы – 4,7 %; 7,9 млн. поляки – 6,3 %; более 5 млн. евреев – 4,2 %. Из других народностей, населявших империю, 13,6 млн. или 10,8 % составляли представители тюркской группы языков: татары, башкиры, узбеки, киргизы, казахи и т.д. Народов, говоривших на языках финно-угорской группы (финны, карелы, эстонцы и т.д.) насчитывалось

3,5 млн. человек или 2,8 %. Народы Кавказа составляли 2,4 млн. человек или 1,8 %. В Сибири обитали коренные народности и племена якутов, чукчей, коряков, бурят и т. д.

С. В. Зубатов

Таким образом, русские составляли менее 50 % от общей численности населения. Впервые перепись подсчитала этнические сообщества, по-разному и в различные исторические периоды включенные в общественно-политический, экономический и культурный имперский механизм. Перепись обнажила мозаичную картину уникального сверхсложного многоэтничного социума, не имевшего аналогов в мировой государственной протекционистско-модернизационной практике. Поэтому для понимания хода и итогов модернизации страны так важны этнические характеристики российского общества, так важен анализ его соответствия тем целям, которые самодержавная власть стремилась достичь в ходе его модернизации.

Теоретическое пояснение:

Историческую необходимость выходить на более высокие уровни развития стран и обществ ощущают множество государств и их народов, определяя свой путь и средства достижения этого уровня, видя при этом и собственную планку, и смысловое содержание процесса. Такая потребность известна человечеству издавна. Однако в рассматриваемый период эта потребность имела и свои особенности. Характер самой эпохи, ее духа и смысла, сводящихся к неудовлетворенности человека собой, обществом, властью, страной, картиной мира в целом выводит понятие «интереса» на первое место, подчиняет ему смысл и содержание, психологию модернизационного поведения в силу иной логики вещей и природы общественных отношений.

При переходе к промышленному, индустриальному, обществу, трактуемому марксизмом капиталистическим, появляется нация в качестве важнейшего субъекта и объекта политики. Ее роль обусловлена особой ролью, которая принадлежит культуре в этом переходе. Хотя марксисты и делали главную ставку на экономику, мобильное по своей природе индустриальное общество предъявляет весьма жесткие требования к культурной однородности модернизируемого общественного организма. Так, например, важное в

контексте модернизации базисное образование является важнейшим условием построения индустриального общества. Оно должно быть одинаковым для всех, чтобы в течение жизни человек мог переходить к другим видам деятельности, приобретая лишь минимальные дополнительные знания. Именно этим и объясняется тот факт, что все европейские государства на рубеже XIX – XX вв. проводят политику всеобщего образования населения.

Индустриальное общество к тому же имеет дело с манипуляцией значениями посредством манипуляции с вещами, и потому возрастает значимость стандартизируемого языка и понимаемого всеми смысла действий. Единообразие знаний и умений (шире – культуры) может быть обеспечено лишь контролируемой системой обретения этих знаний и умений, за которыми стоит государство с его мощными ресурсами.

Поэтому естественным стремлением общества и желаемой им нормой становится совпадение политического сообщества и поддерживаемой им культурой. Отсюда понятно, почему национальное государство берет на себя задачу распространить язык и базисные знания через систему образования и создать тем самым необходимые условия для модернизации, установить согласие и взаимопонимание между различными слоями общества, а также между властью и населением относительно смысла происходящего.

Как хорошо известно, история – в противоположность естественным наукам -занята поиском смысла. Человеческие существа, подлинный предмет исторического исследования, ведут себя сознательно и поэтому не могут не наделять свои действия определенным значением. Распространенная ошибка советской историософии и историографии заключалась в том, что историки воображали, будто бы люди прошлого вели себя, руководствуясь тем же смыслом, который был присущ интернационалистской доктрине марксизма и вытекающей из него (хотя и вульгаризированной) практике большевизма. С этой точки зрения казалось весьма нетрудным понять их реакцию на те или иные политические предприятия. Но в этом и заключалась огромная ошибка.

Смыслы, которые предстояло раскрыть, суть смыслы, присущие каждому отдельному обществу. К тому же они специфичны для того исторического периода, который это общество переживает. Они исторически изменчивы, и потому понять их можно, лишь изучая их в контексте данной культуры. Отсюда проистекает необходимость изучать суммы ментальностей, в которые погружены различные исторические феномены, погруженные, в свою очередь, в свой специфический эфир (ментальность эпохи). Другими словами, историк должен владеть всей суммой данных культурной антропологии и интерпретировать установки и привычки сознания, способы артикуляции и усвоения картины мира. Только такой подход дает возможность понять, сколько и чего в системе политических действий индивид того или иного общества (этноса) способен понять, вместить, ибо эта способность зависит не только от его индивидуальных качеств, но и от индивидуальных особенностей

Особая сложность как раз и сводилась к тому, что вызов времени требовал от политиков, от власти создать политическое сообщество людей, способных понимать и адекватно реагировать на смысл и цели модернизационных мероприятий. Здесь возникает общая как для моноэтничных, так и для полиэтничных государств проблема: традиционные общества лишь создают условия для объективации, скажем, слова знаком. Они менее способны к абстракции, без которой не может существовать индустриальное общество.

В полиэтничном обществе эта проблема усугубляется тем, что разные этносы в силу собственных социокультурных возможностей по-разному видят содержание и технологию модернизационного процесса. Кроме того, предлагая свои «национальные» рецепты модернизации, они во главу угла ставят сохранение своей этнической идентичности, «самости», при утрате которой модернизация утрачивает для них смысл.

Поэтому в полиэтничных государствах модернизационная политика в значительной степени посвящается проблемам согласования, объяснения, принуждения, которые приобретают самостоятельное, а иногда и самодовлеющее значение. Именно поэтому полиэтничные государства более отсталы по сравнению с моноэтничными. Ведь если модернизация своими рациональными целями, перспективой будущего все же способна объединить различные слои или классы одного этноса, то гораздо более проблематично достижение такого согласия между разными этносами. Здесь или возникает ситуация конкуренции между равноспособными этносами, особенно если это этносы разного круга культур, или ситуация необходимости поддержать слабые этносы, которые чувствуют себя дискомфортно в ходе модернизации, что создает потребность перераспределения сил от сильного к слабому.

Особая болезненность и конфликтность модернизационного процесса в полиэтничных странах, таких как Россия, создает весьма серьезную угрозу и для самого государства как сообщества этносов – носителей разных культур. Именно поэтому столь опасны в ходе этого процесса революционные катаклизмы. Парадокс в том, что в таких странах модернизационный процесс как раз имеет преимущественно революционный, а не реформистский характер, возникают куда как более сложные вопросы среди прочих, тоже не простых: о смысле жизни, о том, что есть человек в мире, во времени, в собственном государстве…

Эти важнейшие вопросы вытекали из реакции российского общества на либерально-буржуазные реформы второй половины Х1Х в., и к рубежу веков они лишь сплелись в единый клубок. И нас прежде всего должны интересовать следующие: чем стало Российское государство в результате этих реформ? Изменились ли его природа и сущность, и соответствовали ли они чаяниям российских народов? Являлись ли эта природа и сущность адекватными вызову

времени, цели и смыслу модернизации? Кем эти народы для этого государства стали: по-прежнему населением (демографической субстанцией с набором этносоциальных и цивилизационно-образовательных характеристик), иначе, объектом для реформ и нововведений, или субъектом-партнером в ходе реализации модернизационного процесса? Другими словами, следует установить, у кого, строго говоря, находится источник власти, то есть право принятия тех или иных судьбоносных решений.

Этот интерес далеко не праздный, ибо, если субъектом модернизации является нация, как бы ни трактовался сам термин, никуда не уйти от наличия прямых и обратных связей между национальным и модернизационным.

Главенствующей религией в России являлось православие. Православную религию исповедовали 70 % подданных империи: русские, белорусы, украинцы, грузины. Благодаря полякам и литовцам была велика доля католиков – 9 %. Ислам исповедовали более 10 % населения. В прибалтийских губерниях проживали протестанты. В отдельных регионах страны имелись представители других религий и конфессий: иудеи, буддисты, баптисты. Таким образом, в России проживали представители всех основных разновидностей христианства (православные, католики, протестанты), мусульмане, сами весьма неоднородные (сунниты и шииты), буддисты и иудеи, то есть представители основных мировых религий. Многие народы Сибири и Дальнего Востока, приняв формально христианство в XIX – начале ХХ вв., фактически исповедовали анимистически -шаманский религиозный комплекс. Переписью было учтено также около 2,2 млн. старообрядцев и сектантов.

Православные христиане составляли абсолютное большинство населения, но крупные инорелигиозные и инославные общности проживали в целом компактно, часто находясь на территории своего исторического проживания в абсолютном большинстве.

Разнородность религиозной среды всегда была благодатной почвой для идеологизации и политизации этнического самосознания народов.

Немалые проблемы скрывались и в самосознании собственно русского этноса, его разнородности с религиозной точки зрения. Религиозная система официального

православия веками программировала паству в большей степени к

интравертности, то есть к отрицанию значимости материального успеха, что интуитивно уловили впоследствии большевики, которые сами были продуктом этой системы, невзирая на собственный атеизм. Рыночный способ обретения материального благосостояния и высокого социального статуса не мог господствовать в православном сознании. Однако он оставался единственным способом стимуляции деловой активности человека, развертывания потенциала его деятельности, введения в цивилизованные рамки конкуренции.

С этой точки зрения, особое внимание следует обратить на явление

раскольничества в русском православии, на изменение им значения церкви в посредничестве между Богом и мирянином. Это неизбежно поднимало ответственность человека за свое поведение, свою судьбу в мире, предрасполагало к инициативной и деятельной жизни. Центральнопромышленный район следует признать колыбелью раскольничества, известного под названием старообрядчества. Здесь находилась арена деятельности первых его проповедников, здесь же – в брянских и нижегородских лесах – возникли первые раскольничьи скиты из бежавших от преследования правительства старообрядцев. Из этих скитов особую известность приобрели воспетые писателем П.И. Мельниковым-Печерским Керженские скиты в Семеновском уезде Нижегородской губернии.

В.К. Плеве

Особое значение в раскольничестве имела Москва, являвшаяся главным центром и силой всех старообрядческих общин – как поповщины, так и беспоповщины. Обе раскольнические организации имели в числе своих последователей немало крупных купцов и фабрикантов, отличались богатством и пользовались огромным влиянием на весь раскольничий мир. Основными отличительными чертами раскольнического населения являлись сильно развитый дух солидарности и взаимопомощи, любознательность и стремление к грамоте, строгость в жизни, воздержанность к вредным привычкам (алкоголь, табак) и любовь к порядку, а вследствие этого – большая зажиточность и материальный достаток.

Теоретическое пояснение:

Эта разносторонняя деятельность в русском варианте Реформации приобретала, в отличие от протестантизма, не индивидуалистический, а коллективистский характер. Она проявлялась в попытках укрыться от злого

мира в отдаленных местах (тому способствовали огромные, мало освоенные территории), в развитии сектантства с его стремлением к прямому «Богообщению» (у хлыстов), в ереси и философско-теологических доктринах, «зараженных» гностицизмом («духоборы») с определенной социальной направленностью к мирской активности.

Так закладывались основы и правила перехода судеб мира из рук трансцендентного Бога в руки «людей Божьих». Однако этот иррациональный импульс перехода в относительно эффективные, рационализированные формы активного преобразования мира в части христианского общественного сознания строго преследовался.

Хотя только официальное православие пользовалось поддержкой государства и ответственные государственные посты могли занимать лишь лица православного вероисповедания, господствующая в Российской империи церковь оказалась неспособной сформировать единообразное социальное поведение, в чем, собственно, состояла (и состоит) ее важнейшая функция.

Многие регионы России представляли собой крупные историко-географические блоки, связанные этнокультурным и цивилизационным комплексом отношений не с великорусско-православным центром Российского государства, но с центрами, которые находились за пределами государственных границ империи. Для Средней Азии, Казахстана, исламских народов Поволжья – это Ближний Восток, исламское общество, Мекка. Для тюркских народов, помимо этого, весьма значимыми были реформы, осуществляемые младотурками, направленные на модернизацию и европеизацию турецкого общества. К иранскому, а отчасти и к индийскому, культурному ареалу тяготели таджики. Для христианских народов Закавказья и Северного Кавказа в большей или меньшей степени была значима связь с Передневосточным христианским ареалом (Левантом). Литовцы, поляки, католики белорусы и украинцы тяготели к католическому (Римскому) комплексу. Ламаисты Южной Сибири и Забайкалья составляли часть центральноазиатского мира тибетского буддизма. В религиозном отношении, таким образом, Россия унаследовала культурную «центробежность» народов, интегрированных империей, осуществлявшей экспансию в периферийных зонах нескольких мировых цивилизаций.

Теоретическое пояснение:

Модернизационная идеология и практика непосредственным образом влияют на социальное поведение и социальные контакты человека, превращая последние в гораздо более емкие и разнообразные, качественно иные. Поэтому модернизация совпадает с реформой в сфере права, когда должен быть создан гражданский кодекс поведения, который в любой стране обязан воспроизвести специфику структур и перечня запрещений «Писания», характерных для той или иной религиозной системы. В него же должна быть имплантирована специфика той или иной этноментальности (в традиционном обществе ее использует и

регулирует обычай, обычное право). На этих основах регламентируется поведение человека в изменяющихся условиях и обстоятельствах жизни.

Успех правовой реформы, создание органичной нормативной базы во многом зависит от адекватности и гибкости церкви, осознании ею сути происходящих перемен и их перспектив, ибо моральный авторитет и влияние церкви в традиционном обществе огромны. Задача церкви – сохранить сложившуюся систему безопасности социальных контактов человека и его социального поведения, а также помочь юристам отлить в юридические формулы новое социальное поведение и контакты. При этом моральный авторитет (а в российском контексте и немалая власть), которым обладала православная церковь, должен быть нелицемерно разделен между церковью, обществом и законом. Этот процесс задевает устоявшиеся каноны и поэтому чрезвычайно болезнен.

Разнообразие культурно-религиозных сред осложняло формирование однородной культурной среды населяющих государство народов. Каждая религия кроме системы жизненной безопасности формирует систему представлений и навыков мышления, стиль жизни, культуру труда, этику производственных отношений. Специфика этих представлений, стилей и навыков обусловлена религиозной верой и выработана практикой религиозной жизни, а также психологическими стимулами, которые в немалой степени дают определенное направление всему жизненному строю и заставляют индивида строго держаться его. В этом смысле все великие идеологии (мировые религии) замкнуты в себе и не поддаются логической атаке извне. Точнее, они не приемлют аргументов из другого источника.

В России, по мнению многих исследователей, колонизация народов и территорий носила более мягкий характер, чем у западноевропейских народов. Действительно, в отечественной истории не известны примеры физического уничтожения аборигенных этносов (хотя и известны примеры ухода целых племен, например, на том же Северном Кавказе, за пределы России). На некоторых территориях сопротивление было достаточно сильным, а преодоление его было жестким. И все же ближе к истине точка зрения, что Россия хотя и была тюрьмой народов, но она не была их могилой. И относительная мягкость была прямым следствием психомотивационных установок православного сознания и его видения картины мира. Но такое сознание, будучи более или менее терпимо к иному этноментальному пространству, сформировало и соответствующие результаты: колонизация во многих районах, особенно в условиях кризиса православия, то есть ослабления религиозной энергии населения, становилась тем родом деятельности, который сводится в большей степени к физическим усилиям.

Поэтому на тех территориях, которые присоединялись к России в XVI – XVII вв., предпринимались активные попытки христианизации населения (татар-кряшен -их было более 100 тыс., – мордвы, чувашей, мари, коми, алтайских народов), в разной степени успешные, но свидетельствующие об интеллектуально-

религиозной энергии. А на территориях, которые присоединялись позже, таковые попытки если и предпринимались, то носили индивидуальный характер. Это стремление к мирному уживанию разных религий свидетельствует об ослаблении религиозной энергии как у колонизующей ту или иную территорию массы населения, так и у самих православных миссионеров. Таким образом, распространение среди народов России православия как составной части официальной идеологии путем миссионерского убеждения и административного принуждения умножали слабость социальной функции православной церкви, снижали результаты обращения в православие. Новообращенные язычники оказывались слабо подготовленными следовать правилами жизнеобеспечения в рамках православной доктрины. В итоге проблемы собственно русского этноса передавались многим нерусским народам.

Для успешной модернизации России важной предпосылкой успеха являлась не только развитость государствообразующего этноса (великороссов), но и энергичность его навыков к интеллектуально-духовным усилиям (при этом нужно иметь в виду,что культура является не только основным ресурсом общества, не менее важным, чем земля и капитал, но и ресурсом ограниченным).

Теоретическое пояснение:

Слабые результаты христианизации колонизуемых территорий отмечались многими исследователями. Это вполне объяснимо: всегда платой за успешную агрессию-колонизацию становится проникновение в культуру победителей экзотической культуры ее жертв. Проникновение это усиливается, если, во-первых, победитель, хотя и силен, но не так энергичен, и, во-вторых, велико количество колонизуемых народов, за каждым из которых стоит своя уникальная и самобытная культура.

В истории России оба эти обстоятельства сыграли исключительную роль.

За 50 лет, предшествующих революционному 1917 г., из 1 172 тыс.

присоединившихся к Русской православной церкви половину составили католики, протестанты и греко-униаты (580 тыс.). Но только 110 тыс. из них специалисты решались считать «видимым плодом миссионерской проповеди, плодами трудов и усилий пастырей церкви и вообще всех ревнителей православия», а присоединение остальных 470 тыс. объяснялось не религиозными, а национальнополитическими причинами. Вторая половина присоединившихся считалась возвратившимися из раскола, но не приводились данные о параллельном уходе в раскол.

Об ослаблении энергии внутренней духовной жизни свидетельствовало и то, что, по данным Святейшего Синода (1859 г.), из 54,4 млн. православных причащались и исповедовались лишь 35 млн. По «небрежности» не исповедовались и не причащались 3,4 млн. взрослых и 9,2 млн. детей, по «удовлетворительным» причинам – 0,8 млн., 0,7 млн. – «по склонности к расколу». И к последним,

вероятно, нужно отнести 2,1 млн. исповедовавшихся, но от причастия отказавшихся, то есть скрытых раскольников.

Что же касается обращения из нехристианских вероисповеданий, то здесь успехи Русской православной церкви были еще более скромными: ежегодно иудеи присоединялись в среднем по 936 человек, мусульмане – по 1315, язычники – по 3104. Очевидно, отмечает историк П.Н. Милюков, до какой степени «цивилизаторская задача русского миссионерства… отходила на второй план перед его церковно-государственными или, говоря проще, полицейскими задачами». К рубежу веков эти тенденции лишь усилились.

На рубеже XIX – XX вв. в России сохранялось традиционное для феодализма деление населения на сословия, принадлежностью к одному из которых определялся от рождения социальный статус жителя империи.

Теоретическое пояснение:

Социальная структура (лат. «общественное строение») – совокупность классов и социальных групп (слоев) общества.

Понятие статуса является базовым в социологии, ибо определяет отношения равенства и неравенства людей или групп в обществе. Для модернизационной идеологии и практики статус играет важную роль: он существенным образом влияет на механизм формирования интереса.

По переписи 1897 г., крестьянское сословие составляло 77 % жителей страны, мещане – 10, 7 %, инородцы – 6,6 %, казаки – 2,3 %, потомственные дворяне – 0,97 %, дворяне личные – 0,5 %, православное духовенство – 0,5 %, почетные граждане

– 0,3 %, купцы – 0,2 %.

В свою очередь, каждое сословие имело свое внутреннее деление. Дворяне и почетные граждане подразделялись на потомственных и личных. Духовенство -на белое и черное (монашество). Купцы – на три гильдии.

К привилегированным сословиям принадлежали дворянство и духовенство.

Потомственное дворянство распределялось по шести разрядам, определенным еще в XVШ в.: «1. дворянство жалованное, или действительное; 2. дворянство военное; 3. дворянство по чинам, полученным в службе гражданской; 4. иностранные роды; 5. титулами отличные роды; 6. древние благородные дворянские роды». Разделение дворянства на разряды к концу XIX в. стало анахронизмом, но оно давало представление о происхождении «первенствующего» сословия, путях его пополнения, правительственной политике регулирования его численности и состава.

Престиж личного дворянства был минимален (его даже не считали настоящим дворянством). Помимо обычной выслуги потомственного дворянства, личные

дворяне могли до 1900 г. ходатайствовать о его получении в случае, если их отцы и деды прослужили по 20 лет в обер-офицерских чинах. Личное дворянство распространялось только на жену. Дети же пользовались статусом потомственных почетных граждан.

Личное дворянство приобреталось лицами недворянского происхождения пожалованием, что было крайне редко, достижением чина по службе либо в случае награждения орденом. По чинам личное дворянство получали: «1. Лица, производимые на действительной службе в чин обер-офицерский, а в гражданской – в чин девятого класса; … 3. Лица купеческого сословия, жалуемые чином девятого класса не по порядку службы, если при том не дано им будет особых грамот на дворянство потомственное».

Потомственных дворян с семьями, по переписи 1897 г., насчитывалось около 1,2 млн. человек. Определить численность личных дворян практически невозможно, поскольку официальная статистика приводит общие данные о личных дворянах и чиновниках. К началу нового века в целом по России они составили 631,2 тыс. человек, включая 304,4 тыс. мужчин и 326,9 тыс. женщин.

На рубеже веков чиновник, если он не родился потомственным дворянином, произведенный в первый чин XIV класса (коллежский регистратор) «Табеля о рангах» получал личное почетное гражданство, распространявшееся на жену. Дослужившись до чина IX класса (титулярный советник), он приобретал личное дворянство. Достигнув чина IV класса (действительный статский советник), он становился потомственным дворянином.

Дворянское сословие продолжало оставаться крупнейшим землевладельцем, хотя отмена крепостного права в 1861 г. привела к уменьшению его экономической мощи: земельный фонд шел на убыль, и оно постепенно разорялось.

По способам ведения хозяйства выделялись три типа помещиков.

Наиболее предприимчивые – таких было меньшинство – сумели перевести свое хозяйство на капиталистический путь: закупали современные

сельскохозяйственные машины и орудия, изучали и применяли передовую агротехнику, нанимали в большом числе рабочую силу и производили зерно на продажу. В Европейской России на начало нового века насчитывалось 570 капитализированных поместий, которым принадлежало 6 млн. десятин земли.

Другие предпочитали просто сдавать землю в аренду.

Третьи продолжали сохранять традиционные приемы обработки земли с отработками крестьян, привлекая их рабочий скот и инвентарь.

Помещики двух последних типов беднели, вынуждены были закладывать и перезакладывать свои имения, а в итоге – продавать свои земли городским предпринимателям и разбогатевшим крестьянам. За первое десятилетие XX в.

площадь дворянского землевладения сократилась на 20 %. Дворян стали называть «благородными нищими».

Однако дворяне традиционно занимали большинство должностей в государственном аппарате, армии, на дипломатической службе, а также в органах самоуправления. Играя ведущую роль в бюрократическом аппарате и армии, они оставались главной социальной опорой русского самодержавия.

Именно поэтому противники Витте из лагеря консерваторов требовали повернуть экономическую политику государства от помощи растущей буржуазии к поддержке разоряющихся помещиков.

Духовенство являлось достаточно замкнутым и в значительной мере наследственным сословием.

Купцы имели исключительные права на торговлю и промышленность.

В разряд почетных граждан попадали дети богатых купцов, личных дворян, духовенства, лица с высшим образованием, художники, артисты и т.д.

Мещанство в городах составляли мелкие торговцы, ремесленники, кустари, промысловики.

При этом большую роль в политической практике Российской империи, являясь важным элементом социального статуса, играла принадлежность к тому или иному этносу, так сказать этнический статус. Официально существовало понятие «инородцы». В противовес большевистскому определению Российской империи как «тюрьмы народов» сейчас распространяется представление о ней как о национально-индифферентной стране, где все народы (за одним прискорбным, по словам А.И. Солженицына, имеющего в виду евреев, исключением), пребывали в состоянии «добродушного неразличения».

В обиходном смысле инородцами считались все русские (именно русские, а не российские) подданные неславянского происхождения. В более строгом юридическом смысле власть относила к инородцам 13 категорий населения. Но татары и мордва, равно как латыши, литовцы и эстонцы, к инородцам не относились. Чтобы этнос не попадал в категорию инородцев, для власти важен был один из критериев: цивилизационной близости (как с жителями западных окраин) или исторической давности вхождения или присоединения к России (как с татарами и мордвой).

По переписи 1897 г., этнических инородцев насчитывалось 13,2 млн. человек, из которых: 6 млн. – народы Средней Азии и Казахстана, 5 млн. – евреи, 1 млн. -горцы Северного Кавказа, а также коренные жители Прикаспия, Сибири, Дальнего Востока и Крайнего Севера.

Однако «инородство» выделялось законодательством и как сословие и занимало

девятый ранг после потомственных граждан, чиновников, лиц духовного звания, почетных граждан, купцов, мещан, крестьян и войсковых казаков. Ниже были только «финляндские уроженцы» и «иностранцы». Это сословие составляло 8,3 млн. человек. Остальным «этническим инородцам» удавалось, правда, быть зачисленными в более высокие сословия.

Такая политика самодержавной власти имела серьезные последствия.

При существовавшем подходе к «инородству», в реальной жизни формировались престижные места и перспективные профессии, доступ к которым так или иначе ограничивался. Как правило, это – государственная служба, землевладение, военное дело. В результате этого положения круг деятельности ущемленных таким образом народов зачастую был ограничен торговлей и ремеслами. А в силу того, что это поле приложения сил не столь обширно, ущемленные народы стремились полностью его захватить и выжать из него максимум возможного. Этим они нередко приводили многих, особенно привилегированные социальные группы, в удивление и негодование, потому что богатство и власть, добытые таким путем, как оказалось, превосходят то, что можно получить в результате «благородных» занятий.

Это подтверждается и данными Всероссийской переписи об этнической дифференциации смертности и продолжительности жизни в империи.

Данные исследования:

В 1916 г. вышла работа С.А. Новосельского «Смертность и продолжительность жизни в России». Автор взял для анализа соответствующие данные об 11-ти крупных народах, принадлежащих к наиболее распространенным мировым религиям: русских, малороссов (украинцев), белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, молдаван, евреев, татар, башкир, чувашей. Представлены, таким образом, были православные, лютеране, католики, мусульмане, иудеи.

По подсчетам Новосельского, максимальную продолжительность жизни имели латыши. Русские жили в среднем на 16 – 17 лет меньше, то есть находились внизу перечня народов. Уступали русские в продолжительности жизни и таким близким по истории и культуре, территории и вероисповеданию народам, как малороссы (украинцы) и белорусы – более 7 лет. Разница между продолжительностью жизни у православных и иудеев составляла 15 лет у мужчин и 19 лет у женщин. С католиками и лютеранами эта разница составляла соответственно 10 и 11 лет. А с мусульманами – соответственно 5 и 6 лет.

Во многом причины такого положения были понятны: русским приходилось нести на себе все бремя имперской нагрузки – участвовать в войнах, охранять завоеванные территории, исполнять полицейские функции, то есть заполнять профессиональные ниши, связанные с немалым риском для жизни. Кроме того,

русским приходилось активнее других народов вовлекаться в те отрасли промышленного производства, где существовали тяжелые и вредные условиями труда. Это вело к возрастанию смертности в городах, особенно крупных.

Проведенный автором анализ результатов переписи и проводившихся статистических обследований неизбежно ставил вопрос (а также должен был насторожить тех, кто принимал политические решения в России): что же это за религиозные особенности, которые, даже при всем покровительственном отношении власти к православию, столь существенно отражаются на продолжительности жизни?

Крестьянство являлось самым многочисленным сословием (96,9 млн. человек). Для него была характерна наиболее традиционная психология, хотя под воздействием экономических перемен, которые нес наступивший век, оно тоже менялось.

По-прежнему было велико влияние на все стороны жизни русской деревни, как и на многие стороны жизни всего общества, веками существовавшей общины.

Теоретическое пояснение:

Кодификация такого опыта в общественном сознании подавляющего большинства населения, охраняемого самодержавием в форме общины, создавала объективные рамки и базу модернизационных мероприятий, предопределяла их идеологию и стиль реализации. Они-то и являлись гарантией сохранения, а при необходимости и усиления, роли властных рычагов, регулирующих механизмы социального признания социального поведения. Рычаги эти, конечно, способны на тот или иной промежуток времени обеспечить мир среди общества, но неизбежным следствием его становились консервация и даже регресс объективно необходимой деятельности.

Аграрник П.П. Маслов считал, что общинный строй при чисто земледельческом хозяйстве побуждал к ранним бракам; общинники даже в условиях земельной тесноты аккуратно исполняли заповедь «плодитесь и размножайтесь». Своеобразная «премия за рождаемость» уплачивалась из общего земельного фонда общинников, при этом многосемейные поднимались экономически, сокращая земельный фонд малосемейных.

тл _ _ *_/ *_/

В условиях растущего малоземелья часть крестьянства порывала со своей средой и уходила в город. Среди оставшихся усиливалось расслоение по материальному и социальному положению. Бедная часть деревни пролетаризировалась, все более интенсивно продавая свою рабочую силу, богатая – капитализировалась, энергично используя этот труд. Среди зажиточных крестьян имелся и слой «мироедов», живших на доходы от ростовщичества. Неприязнь к «паразитам», «мироедам», «кулакам» усиливала социальную напряженность в российской деревне.

Мерилом благополучия на селе оставалась земля. Размер надела служил барометром зажиточности. Бедные слои, которые не могли прокормиться малым -менее 15 десятин (1 десятина = 1,093 гектара) – наделом, к тому же без тягловой силы, занимались отходническими промыслами и работой по найму. В этих семьях роль денег и товаров, которые можно было на них купить, все более возрастала. Питание этой группы, как и крестьян-середняков (надел от 15 до 30 десятин) было достаточно скромным.

Данные исследования:

«Потребление в русском крестьянском хозяйстве поражает своими незначительными размерами. Статистическое исследование в Воронежской губернии 67 хозяйств среднего достатка дало вывод, что при семье из 8 душ, в числе которых находятся два полных работника, расход на каждую. душу достигает 53 рублей 5 копеек в год. Из этой суммы 26 рублей 78 копеек представляют стоимость предметов, производимых самим крестьянским хозяйством, а 26 рублей 27 копеек являются денежным расходом. В последнем больше 14 рублей идут на потребности хозяйства (арендная плата за землю, покупной корм для скота) и только 12 рублей затрачиваются на личное потребление. Из этих 12 рублей 2 рубля 21 копейка употребляются на одежду, 1 рубль 65 копеек – на водку, 49 копеек – на чай и сахар, 45 копеек – на рыбу, 40 копеек – на продукты скотоводства, 9 копеек – на мыло.»

(Витте С.Ю. Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве, читанных его императорскому высочеству великому князю Михаилу Александровичу. СПб., 1912. С. 137).

В зажиточной части деревни питание улучшалось за счет большего потребления мяса, овощей и белого хлеба.

Менялся деревенский мир, хотя многие патриархальные устои отечественной деревни сохранялись. В село постепенно входила городская мода. По праздникам вместо традиционной крестьянской одежды мужчины красовались в пиджаках и галошах, женщины – в шерстяных и шелковых платьях.

Средняя продолжительность жизни крестьян составляла: в губерниях

Центральной России для мужчин – 31 год, для женщин – 33 года; в украинских губерниях – соответственно 35 и 36; в белорусских – 37 и 38; в среднем по стране

– 35 и 36 лет.

Основной особенностью смертности на рубеже столетий была высокая смертность детей в возрасте до 10 лет. В крестьянских семьях в прежние времена умирал каждый второй ребенок, к концу XIX в. благодаря развитию земской медицины ситуация стала улучшаться. Но в рабочих семьях каждый второй ребенок умирал и в начале XX в.

У русского православного этноса кормление ребенка грудью продолжалось

больше года, а в большинстве случаев – до следующей беременности. Зачастую это продолжалось и дольше, поскольку бытовало твердое убеждение, что в период кормления не может наступить новая беременность. У мусульман лактационный период четко регламентировался Кораном: женщины кормили своих детей два полных года. Эти различия являлись главной причиной более низкой рождаемости у мусульманских народов.

С учетом приведенных сроков можно определить, что при относительно благоприятных условиях замужняя крестьянка могла родить за свою жизнь примерно 8-10 детей.

Если крестьянская девушка до 25 лет не выходила замуж, то она получала презрительное прозвище «вековуха» и оказывалась вне нормального течения крестьянской жизни. Большинство «вековух» пополняли ряды монастырских послушниц (лица, готовящиеся к вступлению в монашество). Сюда же нужно причислить немалое число бесприданниц, которые не хотели идти замуж в чужие бедные семьи и предпочитали монашеское бытие.

В новом веке проявилась тенденция к сокращению лактационного периода у православных. Причина заключалась в растущей занятости женщин в общественном производстве в городах и в домашнем хозяйстве в деревнях, где был развит отход мужчин на заработки. Согласно существовавшему рабочему законодательству, женщине на производстве был положен только четырехнедельный послеродовой отпуск.

Женщин из высших слоев общества ограничивать период кормления побуждали причины косметического характера.

Несмотря на строгие положения российского законодательства, религиозные запреты, аборты и контрацепция постепенно получали распространение в России, главным образом в городах.

Модернизационные процессы нового века влияли прежде всего на городские слои. Расширялась востребованность людей образованных, профессионально занятых интеллектуальной деятельностью. Внутри интеллигенции существовали свои группы. Те, кто занимал высокие чиновничьи должности («цензовая» интеллигенция) и работал в сфере частного предпринимательства, чувствовали себя наиболее уверенно. Традиционными областями приложения знаний и деловых качеств интеллигенции оставались образование, здравоохранение, наука. Ученые, преподаватели, юристы, как правило, выступали наиболее активными пропагандистами либерально-демократических и социалистических идей и ценностей.

Огромную работу по изменению облика деревни вели специалисты земств (так называемый «среднепоместный служилый элемент»). Усилиями 150 тыс. специалистов к 1912 г. на селе было открыто 40 тыс. начальных школ, около 2

тыс. больниц, фельдшерских пунктов, аптек и т.д. Много внимания уделялось профессиональному образованию, включающему фельдшерские школы, ремесленные учебные заведения, сельскохозяйственные школы и другие. Создание и содержание этих учебных заведений обходилось органам местного самоуправления в немалые суммы.

Изменяли облик деревни и жизнь крестьян также другие направления деятельности земств, входившие в их компетенцию: улучшение культуры возделывания земли, ирригационные работы и осушение болот, борьба с сельскохозяйственными вредителями, налаживание общественных работ для крестьянского населения, пострадавшего от неурожаев, дорожное строительство, страхование от огня (поскольку пожары были настоящим бедствием деревянной российской деревни).

Особенно важна было медико-санитарная сфера их деятельности, поглощавшая до 25 % земского бюджета. Она включала в себя развитие стационарных центров медицинской помощи, возглавляемых земскими участковыми врачами от 3 до 20 на уезд. Земские медики впервые в России начали проводить профилактическую работу: массовые вакцинации, санитарный надзор, борьбу с распространением заразных болезней.

Благодаря этой деятельности заметно снизилась смертность населения: в 1867 г. умирали 37 человек из каждой тысячи, в 1887 г. – 34, в 1907 г. – 28.

Несмотря на определенные достижения, медицинскую помощь могли получать только больные с острыми или инфекционными заболеваниями. Хронических больных было в десятки раз больше, чем могли вместить койки небольших земских больниц.

Одним из показателей обострения проблем российского общества стал рост нищенства – массы безнадежных бедняков, живших в невыносимой нужде, поскольку из-за неспособности к полноценному труду доходы их были мизерными и нерегулярными. На рубеже веков статистика насчитывала в стране более 300 тыс. нищих. На эту последнюю ступень социальной лестницы опускались, во-первых, разорившиеся дворяне, купцы и мещане, во-вторых, потерявшие место фабричные рабочие и, в-третьих, перебравшиеся в города выходцы из беднейшего слоя деревни (они и составляли большинство нищих). Причинами такого социального падения чаще всего становились пожары, неурожаи,неизлечимые болезни, физические или умственные недостатки, алкоголизм. Наконец, эта социальная группа пополнялась за счет детей нищих (незаконнорожденных из-за беспорядочного сожительства).

Жили нищие попрошайничеством. При этом рядом с ними попрошайничали «псевдобедняки», которые делали это, причем весьма ловко и артистично, не от действительной нужды, а ради заработка. Нищие называли себя «работниками рукопротяжной фабрики».

Многие нищие попрошайничали не сами по себе, а на хозяина, который их безжалостно эксплуатировал. Такими хозяевами были, как правило, содержатели дешевых трактиров и ночлежных приютов. Были и хозяева типа «подрядчика»: они обучали нищенскому промыслу и одевали в тряпье новичков, обеспечивали им ночлег и даже сдавали им самые доходные места «в аренду». Такие «подрядчики» забирали у нищих 4/5 выпрошенных денег, часть которых шла на взятки полицейским.

Нищенство было переплетено с проституцией и воровством. Государство смотрело на нищенство как на род преступной деятельности и боролось с ним преимущественно жестокими репрессивными мерами, что нисколько его не уменьшало.

Данные исследования:

На рубеже веков в России было опубликовано несколько книг, в которых изучались причины и сути босячества, бродяжничества и нищенства. Один из наиболее серьезных исследователей этого явления – А. Бахтиаров – в книге «Босяки. Очерки с натуры» (СПб., 1903) описал наиболее характерные приемы, к которым прибегали нищие:

1) «На паперти» – попрощайничество у церквей и на кладбищах, где полицейские обычно не трогали нищих;

2) «Стойка» – пребывание в постоянном месте скопления людей, когда в зависимости от пола, возраста и внешнего вида прохожего деньги просились или на ночлег, или на хлеб, или на лечение;

3) «Ход» – движение по городу или вагонам пригородных поездов, что требовало внешне опрятного вида, благодаря чему приносило много обрезков и кусочков еды, прежде всего хлеба, поскольку большинство видело в таком попрошайке вполне порядочного человека, попавшего в затруднение;

4) «Сесть на якорь» – сидение на голой земле, а зимой – на снегу (обычно притворяясь калекой), что повышало риск попасть в руки городового;

5) «Круговая» – обход лавок по субботам, когда лавочники по старорусскому обычаю не отказывали в подаянии;

6) «Стрелять по знакомым местам» – обход домов состоятельных граждан, известных своей склонностью к благотворительности («стреляли» парой: один, затрапезного вида, жалостливо просит старую одежду, а второй, с мешком, ждет за углом).

Экономическое развитие страны способствовало быстрому формированию буржуазии, причем представители этой социальной группы юридически относились к разным сословиям. Численность ее в начале XX в. составляла более

1,5 млн. человек. Промышленная буржуазия концентрировалась в быстро растущих городах, в провинции буржуазия занималась главным образом торговлей. Верхушку этой социальной группы составляли владельцы и акционеры крупных монополий и банков – промышленные и финансовые воротилы.

Основу буржуазии составляло купечество, традиционно занимавшее ведущее место в российском предпринимательстве. Пополнялась она в основном за счет средних городских слоев (мещан) и разбогатевших крестьян. В свою очередь и дворянство, прежде всего помещики, которые сумели перевести свои имения на капиталистический путь развития, принимало все более активное участие в предпринимательской деятельности.

Среди владельцев фабрично-заводских заведений Европейской России, по данным промышленной переписи 1900 г., 26,9 % составляли купцы, 19,4 % -дворяне, 12,6 % – мещане, 9 % – крестьяне, 4,5 % – почетные граждане, 3,3 % -иностранные подданные, 1,9 % – лица свободных профессий, 1,1 % – чиновники, 21,2 % – прочие.

Известный предприниматель и политик А.И. Гучков, противопоставляя предприимчивость родовой знатности, говорил: «Я не только сын купца, но и внук крестьянина, который из крепостных людей выбился в люди своим трудолюбием и упорством». Эти качества у торгово-промышленной группы сочетались с честолюбием: добившиеся успеха становились потомственными почетными гражданами, попадая в высший слой городского населения. Наиболее удачливые, сумевшие завязать тесные отношения с чиновниками, даже получали дворянские звания.

В то же время у «благородных» постепенно ослабевало господствовавшее в прежние времена презрительное отношение к коммерции и купечеству.

Взгляд на предпринимательство как на общественно-полезную деятельность подпитывался религиозно-нравственными устоями православия, в особенности его старообрядческого течения, к которому принадлежали многие известные семьи российской буржуазии. Свое предпринимательство они рассматривали как миссию, возложенную на них Богом и судьбой, как промысел Божий, способствующий умножению благосостояния Отечества.

Психоментальный облик народа определяется его историей, традициями и образом жизни. Элементы безалаберности, ухарских разгулов, непредсказуемых переходов от пассивной покорности к разгульному бунту характерны для российской ментальности, причем независимо от социального статуса его носителей. В повести И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева» говорится о крайнем дворянском оскудении, «которое опять-таки никогда не понять европейскому человеку, чуждому русской страсти ко всяческому самоистреблению. Эта страсть была присуща не одним дворянам. Почему, в самом деле, влачил нищее существование русский мужик, все-таки владевший на великих просторах своих

богатством, которое и не снилось европейскому мужику, а свое безделье, дрему, мечтательность и всякую неустроенность оправдывавший только тем, что не хотели отнять для него лишнюю пядь земли от соседа помещика, и без того с каждым годом все скудевшего? Почему алчное купеческое стяжание то и дело прерывалось дикими размахами мотовства с проклятиями этому стяжанию, с горькими пьяными слезами о своем окаянстве и горячечными мечтами по своей собственной воле стать Иовом, бродягой, босяком, юродом?».

Часто, рассматривая проблемы ментальности, исследователи проводят границу между российскими и западноевропейскими типами людей. Носители протестантской этики, предполагающей рачительность, накопительство, самообладание, корпоративную честность и солидарность противопоставляются носителям этики православной, якобы являющейся антиподом первой. Это и так, и не совсем так. В русском менталитете не было явно отрицательного отношения к собственности, как и не было особенного благоговения к ее обладателям. Уважением в обществе пользовались не самые богатые, а достойные, чье состояние имело «прозрачное» и честное происхождение. Внезапно или неизвестно как разбогатевших людей сторонились. Почитали тех, кто занимался производством, а не ростовщичеством и, главное, сочетал предпринимательскую деятельность с милосердием, благотворительностью, активной общественной деятельностью.

В начале XX в. российская буржуазия сосредоточила в своих руках огромные материальные богатства. Однако ее политическая роль в жизни общества была значительно меньше экономического могущества. В условиях самодержавия и отсутствия политических свобод она – и в этом состояло ее главное отличие от западноевропейской буржуазии – не боролась за участие в политической жизни, а приспосабливалась к порядкам феодального государства. С одной стороны, предприниматели многие свои коммерческие проблемы решали через установление тесных отношений с бюрократическим аппаратом (обычно путем раздачи взяток) и получения государственных заказов, которые оплачивались из

С. «_/ ^ о 1 ^

другой – мощный военно-полицейский аппарат феодальной монархии удерживал рабочих в повиновении, а потому промышленники, полагаясь только на его силу, в случае любого выступления рабочих первым делом просили власти прислать на предприятие полицию, жандармов и даже войсковые части. Под защитой жестких карательных мер государства большинство российских собственников фабрик и заводов эксплуатировали своих рабочих самым беспощадным образом.

Пополняясь за счет притока бедноты из деревень, российский пролетариат на рубеже веков быстро рос численно, но доля его в населении едва превышала 1 %. Особенностью российского пролетариата было сохранение тесных связей с деревней: многие отходники, нанявшись на фабрику, возвращались потом в деревню (одни – на время уборки урожая, другие – навсегда).

Условия жизни рабочих в городах были ужасными. Рабочий день часто длился до

14 – 15 часов. Средняя реальная заработная плата была вдвое ниже, чем в развитых странах Западной Европы, где интересы рабочих защищали профсоюзы. В России отсутствовали как профсоюзы, так и меры социальной защиты со стороны государства. Причем зарплата женщин была вдвое ниже зарплаты мужчин. Наконец, на предприятиях существовала жестокая система штрафов (вычетов из зарплаты) за нарушение трудовой дисциплины, поломку станков и т.д.

Жили рабочие в неблагоустроенных казармах, где семейные «углы» разделялись занавесками, часто в антисанитарных условиях. Систематически недоедали и не имели необходимой медицинской помощи. В рабочих семьях, как прежде в крестьянских, умирал каждый второй родившийся ребенок.

Среди предпринимателей, однако, находились такие, кто стремился избежать забастовок, укрепить дисциплину и повысить производительность труда рабочих путем улучшения условий их жизни и повышения их грамотности: В.С. Бахрушин, П.П. Рябушинский, И.А. Морозов, С.И. Четвериков и другие. Одним из них был костромской текстильный фабрикант И.А. Коновалов (Товарищество мануфактур «Иван Коновалов с сыном»).

Земское обследование:

«Рабочие из ближайших деревень возвращаются домой после каждой смены, но значительное большинство живет при самой фабрике. Близ главного корпуса устроена каменная трехэтажная казарма на 600 сменных рабочих (или всего на 1200 человек). В нижнем этаже казармы помещаются столовая и чайная: во втором и третьем этажах — спальни, отдельные для холостых, девиц и семейных. В спальнях устроены широкие деревянные диваны… Здесь же имеются жестяные рукомойники с проведенною в них водою. На диванах – соломенные тюфяки и подушки, одеяла рабочие имеют свои. Для проветривания служат круглые вентиляторы в окнах и, частью, вытяжные душники. Содержатся спальни весьма чисто. Кроме казармы, существуют еще деревянные здания для 100 сменных (всего для 200) и для 150 денных рабочих. Судя по этому, только 650 человек, или менее 1/3 рабочих, не имеют при фабрике г. Коновалова готового помещения и уходят на дома или квартиры.

Каменная баня (с водопроводом) устроена на 40 рабочих – в два отделения, мужское и женское. Здание удобное, просторное и светлое; топится 2 раза в неделю. Больница на 22 кровати (1 кровать на 100 рабочих) помещается в прекрасно отделанном, сухом и светлом здании, отличающемся такими внешними приспособлениями и удобствами, какие не всегда встречаются и в городских больницах».

(Кинешемский земский календарь-ежегодник на 1913 г. Кинешма, 1913. С. 161 -162).

Годовой расход Коновалова на содержание больницы достигал 75 тыс. руб. Если в 1899 г. в поселке Бонячки Костромской губернии на деньги Коновалова функционировали две церковно-приходские школы и ремесленное училище, то к 1906 г. благодаря вновь построенным количество школ в окрестностях достигло 5-ти. В 1903 г. в г. Кинешме было выстроено реальное училище, затраты на строительство и оборудование которого составили 200 тыс. руб.

Однако сочетание предпринимательства с милосердием, благотворительностью и активной общественной деятельностью было характерно лишь для крайне незначительного числа фабрикантов и заводчиков, подавляющее большинство которых заботилось в первую очередь о собственной прибыли. Усилия предпринимателей – первопроходцев в деле формирования в России взвешенной социальной политики, проводимой отчасти и в интересах трудящихся, – не привлекали внимания широкой общественности. Она, к сожалению, не усматривала в этой обозначившейся перспективе альтернативы революционному насилию.

Промышленный кризис 1900 – 1903 гг. стал неожиданностью как для правительства, так и для предпринимательских кругов. Одномоментное банкротство 4 тыс. предприятий сопровождалось массовыми увольнениями рабочих. Экономическая проблема получила ярко выраженную социальную направленность и выросла в острый рабочий вопрос. Государство оказалось на стороне предпринимателей, обойдя вниманием другую сторону, пострадавшую от кризиса, – рабочих. В отношении пролетариев правительство прибегло к традиционным бюрократическим и силовым методам подавления.

Теоретическое пояснение:

Рабочий вопрос – это комплекс сложных и взаимосвязанных проблем, к которым относятся: формирование рабочего класса, егочисленность и качественный состав, условия труда и жизненный уровень, правовое и политическое положение.

Единственное исключение – деятельность начальника Московского охранного отделения полковника С.В. Зубатова. Придуманный им способ установить контроль над растущим рабочим движением был весьма прост: отвлечь рабочих от политической борьбы с властью и направить движение пролетариев исключительно в русло экономических требований. Таким образом, по его мнению, правительство могло достичь двойного эффекта: снизить социальное недовольство рабочих и лишить революционное движение «горючего материала». Для этого создавались легальные рабочие организации (так называемые «полицейские профсоюзы»), которые действовали под тайным надзором полиции.

Первым таким профсоюзом стало созданное московской охранкой весной 1901 г. «Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве». Спустя два года профессиональные объединения по зубатовскому

проекту возникли во всех крупных городах страны: в Петербурге, Киеве, Одессе, Минске, Вильно (среди них было и «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга» священника Г.А. Гапона). Летом 1903 г. зубатовцы организовали стачку на юге России, в ходе которой были выдвинуты экономические требования, но вскоре она вышла из-под контроля властей и переросла во всеобщую забастовку. Лишившись доверия власти и покровителей в Министерстве внутренних дел, автор идей «полицейского социализма» Зубатов был уволен, и его карьера закончилась.

Правительство, впрочем, осознавало неэффективность одних только репрессивных мер против рабочего движения. Еще в 1894 г. был принят закон о реорганизации фабричной инспекции, который существенно расширял ее штаты и прерогативы. Инспекторам предписывалось глубже вникать в нужды рабочих, выявлять причины их недовольства. Принимались меры к регламентированию продолжительности рабочего дня. Согласно закону 1897 г. рабочий день не должен был превышать 11,5 часов, а для занятых на ночных работах – не более 10 часов. Контроль за соблюдением закона возлагался на фабричную инспекцию. Надзор инспекторов распространялся на 20 тысяч крупных и средних промышленных заведений России. Летом 1903 г. были изданы законодательные акты о страховании рабочих от увечий за счет предпринимателей и о введении на производствах должностей выборных старост.

На рубеже веков менялся характер и направленность рабочего движения. Если в 90-е гг. XIX в. преобладали забастовки экономического характера (повышения зарплаты, введения 8-часового рабочего дня и т.п.), то в начале нового века возрос удельный вес стачек, в которых рабочие выдвигали наряду с экономическими и политические требования (свободы слова, собраний и создания профессиональных союзов). За десять лет (1894 – 1904 гг.) бастовало около 400 тыс. рабочих. Стачками были охвачены преимущественно промышленные районы страны: Московский, Петербургский, Южный промышленный.

В Петербурге в 1896 – 1897 гг. забастовочное движение приняло столь масштабный характер, что получило название «петербургской промышленной войны».

1 мая 1901 г., в день международной солидарности рабочих, около 1 500 рабочих Обуховского сталелитейного завода в Петербурге приняли участие в забастовке. 26 человек были уволены. В их защиту поднялись все остальные. 7 мая рабочие, собравшиеся у завода, потребовали восстановить уволенных, ввести 8-часовой рабочий день, признать 1 мая выходным днем и внести его в календарь праздников. Руководили действиями бастовавших рабочие завода А. Гаврилов и

А. Ермаков. Около сотни пеших полицейских и конный эскадрон трижды пытались разогнать рабочих, но каждый раз отступали под градом камней. Только с помощью двух рот солдат, открывших огонь по рабочим, удалось сломить упорство обуховцев. 800 рабочих было арестовано (29 из них суд приговорил к каторжным работам), а остальные были высланы из города. В историю

российского рабочего движения события 7 мая 1901 г. вошли под названием «Обуховская оборона».

В ноябре 1902 г. забастовали рабочие предприятий Ростова-на-Дону. При

подавлении забастовки казаки убили и ранили 26 забастовщиков.

Летом 1903 г. небывалый в истории страны размах приняла всеобщая стачка на юге России: она охватила 200 тыс. рабочих промышленных центров Украины и Закавказья.

Чтобы сбить нарастающую волну рабочего движения, Витте считал необходимым сократить продолжительность рабочего дня и создать государственную систему для разрешения конфликтов между капиталистами и рабочими. Но его планы в связи с его отставкой с поста министра финансов остались нереализованными. Верх взяла точка зрения министра внутренних дел В.К. Плеве: рабочий вопрос вполне может быть решен жёсткими военно-полицейскими репрессиями и усиленной монархической пропагандой среди пролетариев.

На рубеже веков заметно усилилось и крестьянское аграрное движение.

Обычными стали земельные споры с помещиками, уничтожение межевых знаков на границах владений, запахивание помещичьих земель, сопротивление землемерам при межевании земель, столкновения с управляющими помещичьих имений. На смену патриархальному мужику эпохи крепостничества пришел земледелец, побывавший на заработках в городе, много повидавший и многому научившийся. Массовый отход крестьян на заработки менял менталитет и поведение сельского жителя. Возвращаясь в родную деревню, он приносил городские привычки и новые взгляды на жизнь.

За последние десять лет уходящего века (1891 – 1900 гг.) произошло 515 крестьянских волнений, из них 400 – на аграрной почве.

В новом веке эта тенденция усилилась.

Весной 1902 г. вспыхнуло восстание крестьян в Полтавской и Харьковской губерниях. Поводом послужил отказ крестьянам имения Карловка Полтавской губернии, оставшимся без средств к существованию после неудачной попытки переселиться в Уфимскую губернию, которые попросили помещика наделить их землей и продать им семена. В ответ возмущенные крестьяне запахали помещичью землю и сбили замки на господских амбарах с семенным фондом. Поступок карловских крестьян стал для жителей окрестных селений сигналом к началу тех же действий.

Беспорядки охватили в общей сложности 165 сел и деревень с числом жителей 150 тыс. в двух губерниях. На подавление волнений были направлены части регулярной армии и казачьих войск. На место прибыли командующий войсками Киевского военного округа генерал М.И. Драгомиров и министр внутренних дел

В.К. Плеве. Более 1000 участников беспорядков были преданы суду, в пользу владельцев 80 разгромленных имений с крестьян было взыскано 800 тыс. рублей.

В 1902 – 1903 гг. аграрные беспорядки, сопровождавшиеся погромами помещичьих имений, прокатились по 12-ти российским губерниям.

И до этих выступлений крестьянский вопрос находился в центре внимания правительства.

Теоретическое пояснение:

Крестьянский вопрос – это комплекс сложных и взаимосвязанных проблем, к которым относятся: экономические основы существования крестьянства, его численность и внутренняя структура, условия труда и жизненный уровень, правовое и политическое положение.

Еще в начале 90-х гг. власти приступили к пересмотру действующего законодательства о крестьянах. К числу давно и настоятельно требовавших своего разрешения принадлежали переселенческое дело и паспортное законодательство, ограничивавшие передвижение крестьян в пределах губерний и их отъезд в малозаселенные, окраинные районы России. Однако принятые правительством меры (в 1895 г. были введены новые паспортные правила, в 1896 г. крестьяне получили право посылать в Сибирь ходоков для осмотра земель, в 1898 г. был установлен льготный переселенческий тариф) оказались малопродуктивны, поскольку их реализации мешали общинные устои: перераспределение земли и круговая порука.

Споры и дискуссии в правящих кругах России по крестьянскому вопросу обострились с наступлением нового века. Витте – в этом его поддерживало либеральное крыло правительства – считал необходимым упразднить общину и уравнять крестьян в правах с другими сословиями (превратить их из «полуперсон» в «персон»). Консерваторы, сплотившиеся вокруг министра внутренних дел Плеве, в интересах помещиков и государства выступали за сохранение общины как гаранта своевременной уплаты платежей и налогов; кроме того, они близоруко считали общину гарантом стабильности самодержавия. Плеве полагал, что крестьянский вопрос может быть разрешен насильственным переселением крестьян из центральных районов в Сибирь, где было много свободных государственных земель.

Малоземелье крестьян в Центральной России, падение платежеспособности крестьянских хозяйств, рост аграрных волнений только подогревали споры между либералами-реформаторами и консерваторами. Разногласия оказались настолько существенными, что в 1902 г. было образовано два органа для обсуждения данного вопроса – «Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности», возглавляемое Витте, и Редакционная комиссия по пересмотру законодательства о крестьянах (при МВД) под председательством

товарища (заместителя) министра А. С. Стишинского. С целью изучения итогов крестьянской реформы 1861 г. Особое совещание через свои местные органы (губернские и уездные комитеты) собрало и систематизировало огромный статистический материал о положении российской деревни за 40 лет. Глава совещания Витте настаивал на создании из крестьян «класса земельных собственников» как гарантии социальной стабильности. Он доказывал, что «прочно обеспеченный землей крестьянин есть наиболее консервативная сила, главная опора порядка», а посему необходимо расширить имущественные и гражданские права крестьян, а главное – содействовать переходу крестьян от общинного к «подворному и хуторскому владению» землей. Ни один из подготовленных вариантов реформы не был принят. Николай II, в очередной раз приняв сторону консерваторов ради сохранения самодержавия, в манифесте от 26 февраля 1903 г. подтвердил принцип крестьянской сословной обособленности, неприкосновенность общины и надельного землепользования.

Таким образом, в первые годы нового, XX, века предлагавшиеся либералами социальные реформы, которые могли бы если не решить, то значительно смягчить остроту рабочего и крестьянского вопросов, даже не были начаты правительством Николая II.

Вопросы и задания для самостоятельной работы:

1. Подумайте, о каких проблемах российского общества и государства говорят материалы Всероссийской переписи 1897 г.

2. Какие факторы ускоряли, а какие тормозили размывание сословий и появление новых социальных групп?

3. Являлось ли российское крестьянство опорой самодержавия? Если нет, то могло ли стать и при каких условиях? Аргументируйте ответы.

4. Сравните методы борьбы за свои интересы рабочих и крестьян. Что между ними общего и в чем состоят различия между ними? Какими факторами определялись их общность и особенности?

5. Какое место в российском обществе занимала интеллигенция?

6. Правомерно ли говорить об особой роли и положении интеллигенции в России? Аргументируйте ответ.

7. Почему планы С.В. Зубатова не могли быть реализованы в России?

Источники и литература Учебники и учебно-методические пособия

Березовая Л.Г. История России (Новое время, 1801 – 1917 гг.). М., 2002.

Верт Н. История советского государства, 1900 – 1991. М., 1995.

Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. 4-е изд. М., 1997.

Политическая история: Россия – СССР – Российская Федерация. Т. 1. М., 1996. Судьбы реформ и реформаторов в России. М., 1999.

Федоров В.А. История России, 1861 – 1917. М., 1998.

Источники

Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.В., Сивохина Т.А. Хрестоматия по истории России. М., 1999.

Хрестоматия по истории СССР, 1861 – 1917. М., 1990.

Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1 – 3. М., 1960 – 1996.

Коковцов В.Н. Из моего прошлого: Воспоминания, 1903 – 1919. Кн. 1. М., 1992. Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 2. М., 1990.

Литература

Ананьич Б.В. Банкирские дома в России, 1860 – 1914: Очерки истории частного предпринимательства. Л., 1991.

Анфимов А.М. Крестьянское хозяйство Европейской России, 1881 – 1904. М., 1980.

Белоусов Р.А. Экономическая история России: XX век. Кн. 1. М., 1999.

Бовыкин В.И., Петров Ю.А. Коммерческие банки Российской империи. М., 1994.

Вронский О.Г. Крестьянская община на рубеже XIX – XX вв.: структура управления, поземельные отношения, правопорядок. М., 1999.

Иностранное предпринимательство и заграничные инвестиции в России. М., 1997.

Корелин А.П. Дворянство в пореформенной России, 1861 – 1904 гг.: Состав, численность, корпоративная организация. М., 1979.

Либеральная модель общественного переустройства России на рубеже XIX – XX веков. М., 1994.

Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX

в.). 2-е изд., испр. Т. 2. СПб., 2000.

Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

Перегудова З.И. Политический сыск России (1880 – 1917). М., 2000.

Предпринимательство и предприниматели России от истоков до начала XX века. М., 1997.

Россия в начале XX века. М., 2002.

Россия на рубеже веков: Исторические портреты. М., 1991.

Тарновский К.Н. Мелкая промышленность в России в конце XIX – начале XX вв. М., 1995.

Тюкавкин В. Г. Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная реформа. М., 2001.

Хадонов Е.Е. Очерки из истории финансово-экономической политики

пореформенной России. М., 1997.

Шацилло К.Ф. Государство и монополии в военной промышленности России, конец XIX в. – 1914 г. М., 1992.

Шелохаев В.В. Либеральная модель переустройства России. М., 1996.

Шепелев Л.Е. Крупная буржуазия в России, конец XIX в. – 1914 г. М., 1992.