Татаро-монгольское нашестие и его последствия для русских земель. Реферат. История. 2008-10-17

Отечественная историография монгольского завоевания Руси

Специальность: 07.00.09 – историография, источниковедение и методы исторического исследования

Автореферат

диссертации на соискания ученой степени

доктора исторических наук

Москва-2007

Работа выполнена на кафедре истории ИППК МГУ

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Кадырбаев Александр Шайдатович,

доктор исторических наук,

Арапов Дмитрий Юрьевич

доктор исторических наук, профессор Усанов Виктор Иванович

Ведущая организация: Челябинский государственный педагогический университет

Защита состоится ” ” ________________2007 г. в _______часов на

заседании Диссертационного совета Д.501.001.75 Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова по адресу: 119899, Москва, Воробьевы горы, 2-й корпус гуманитарных факультетов, ИППК.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (1-й корпус гуманитарных факультетов).

Автореферат разослан “____ ” _____________2007 г.

Ученый секретарь

диссертационного Совета,

доктор исторических наук Разуваева Н.Н.

I. Общая характеристика работы

Актуальность исследования.
К числу ведущих и актуальных проблем мировой медиевистики относится вопрос монгольских завоеваний в Евразии и история возникших здесь полиэтничных владений в рамках огромной Монгольской империи. Вряд ли сегодня найдется страна в Европе или Азии, в той или иной степени не испытавшая на себе их влияния. “В исторической памяти русского народа и других народов, подвергшихся монгольскому завоеванию, походы Батыя сохранились как катастрофическое бедствие, принесшее смерть и страдания сотням тысяч людей, сопровождавшееся разрушением городов и уничтожением культурных ценностей, – подчеркивает современный российский историк. – Для Руси эти походы означали установление на два с лишним столетия чужеземного ига, изменившего вектор ее естественного развития”[1]
.

После монгольского завоевания Руси само возникновение Московского княжества, его территориальный рост и усиление, выдвижение на ведущие позиции в Северо-Восточной Руси, объединение под властью московских великих князей значительной части северных русских земель происходили на фоне отношений с Золотой Ордой и в тесной связи с ней. Поэтому необходимость оценки степени влияния монгольского завоевания на русскую историю с самого начала была неразрывно связана с задачей изучения истории этого образования. Сам характер первой постановки академической задачи в 1826 году отражал общее состояние отечественной историографии того времени, в которой, как известно, вопрос об исторических последствиях монгольского ига решался весьма неоднозначно и противоречиво[2]
.

Как писал один из основоположников отечественного востоковедения: “История сей династии образует необходимое звено Российской истории, и само собою ясно, что ближайшее познание первой не только служит к точнейшему уразумению последней, в сем достопамятном и злополучном периоде, но и много способствует к пояснению наших понятий о влиянии, которое Монгольское владычество имело на постановления и народный быт России[3]
“.

Вполне объективно замечание о том, что “вопросы, связанные с этнической историей, формой общения и взаимодействия народов, входивших в средневековые государственные образования, так же как и источники, в которых нашли отражение исторические судьбы народов Восточной Европы, еще далеко не полностью изучены, хотя теме этой и, в частности, выявлению и разработке восточных источников с давних пор уделяется большое внимание[4]
“.

Поэтому, несмотря на то, что для нас в одинаковой степени ценными для интерпретации по искомой проблеме являются источники на всех языках, которые появились и отложились в Золотой Орде и за ее пределами, мы обращаемся к тщательному анализу истории изучения и интерпретации восточных. Кроме того, как отмечал известный историк-востоковед Б.Н. Заходер задача описания истории изучения и публикации восточных историков заслуживает отдельной монографии[5]
.

В связи с этим, мы считаем необходимым в исследовании проблемы монгольского завоевания Руси в отечественной исторической науке, наряду с разработками русской истории, одновременно изучать изыскания представителей русского академического востоковедения[6]
, перед которыми была поставлена важнейшая задача освоения комплекса письменных источников, в чем ориенталисты были “прежде всего, филологами по приемам и методам исследования[7]
“. Весьма актуален в этом плане призыв К.А. Пищулиной, что “нужен дальнейший поиск материала, в уже казалось бы, известных сочинениях этих и других восточных авторов[8]
“.

За долгие годы исследовательской работы монгольское завоевание Руси было изучено и освещено крайне неравномерно. Есть мнение, что “отдельные… моменты этого сложного, насыщенного бурными событиями и новыми явлениями периода или вообще выпадали из поля зрения интерпретаторов, или же изображались… однобоко, искаженно…”[9]
. В советское время даже сложилась неестественная ситуация противопоставления историографии “до- и послереволюционной”, когда считалось, что “русские дворянско-буржуазные исследователи… были бессильны понять значение освободительной борьбы… народов против татаро-монгольских захватчиков и оценить решающий вклад великого русского народа в борьбу…”[10]
. Это была крайняя точка зрения, не учитывавшая огромный вклад предшествующих поколений историков.

Со второй половины 80-х гг. XX в., в связи с началом “перестроечных процессов” среди отечественных историков утвердилось мнение о том, что выход из кризиса исторической науки заключается в критическом переосмыслении всего накопленного материала. Некоторые современные историки считают, что “нет оснований характеризовать состояние российской историографии конца XIX начала XX в. как “кризисное”: на самом деле развитие российской исторической мысли шло по восходящей линии”[11]
. Большое внимание современные историографы уделяют изучению науки советского периода. По суждению одного из них: “В подавляющем большинстве случаев за внешними формами – ритуально политизированными и идеологизированными – она (историческая наука. – Ф.М.) продолжала развиваться по своим внутренним, присущим ей как форме общественного сознания законам. И это подспудное течение, ход исторической мысли не могли изменить существовавшие привходящие обстоятельства”[12]
.

В свете общепризнанной важности темы отношений Руси с Золотой Ордой парадоксально выглядит тот факт, что до сих пор нет комплексного и обобщающего историографического исследования, которое бы охватывало весь период монгольского завоевания и одновременного существования этих государственных образований. Еще разительней контраст между их положением в начале и конце этого процесса. “В конце XIII в., с одной стороны, – небольшое княжество в бассейне р. Москвы (не имевшее даже выхода к Оке), с другой – огромная держава, раскинувшаяся в степях от Дуная до Иртыша. В начале XVI столетия, с одной стороны, – крупнейшее государство Европы, занявшее примерно половину территории Руси домонгольской эпохи, с другой – несколько десятков тысяч мечущихся по степи людей[13]
“.

Поставленная проблема в широком смысле актуальна, имеет самостоятельное значение и вписывается в рамки одной из задач историографической науки, которая подразумевает “изучение методики исторического исследования, совокупности приемов анализа, истолкования и использования источников империя только в 1261 г.). Зависимость от ордынского различными школами и направлениями исторической мысли”[14]
.

Такая постановка проблемы, включающая обобщение и осмысление опыта, накопленного несколькими поколениями историков, дает возможность представить не только степень разработанности проблемы со всеми ее достижениями и недостатками, но и выявить еще не в полной мере изученные стороны.

Степень изученности темы.
Проблема монгольского завоевания Руси и установления ее зависимости в результате походов 1237-1238 гг. на Северо-Восточную Русь и 1239-1241 – Южную и до ее освобождения издавна изучается отечественной историографией, и всегда привлекала большое внимание исследователей. До 60-х гг. XIII в. верховными сюзеренами Руси считались монгольские императоры – великие ханы. С этого времени западный улус империи Чингисидов – Золотая Орда – стал полностью самостоятельным государством, и русские княжества остались в вассальной зависимости только от него. Зависимость выражалась в праве утверждать русских князей на “столах” и получать с русских земель дань (с XIV в. она именовалась на Руси “выходом”) и другие подати; русские князья были обязаны также предоставлять Золотой Орде военную помощь[15]
.

Зависимость от Орды (т.н. “иго”[16]
) просуществовала два с половиной столетия, сохраняясь даже после распада Золотой Орды на ряд ханств. Причина такой длительности и стойкости отношений зависимости – в особенностях мировосприятия эпохи. В отличие от других завоеванных стран, где монголы осели и правили непосредственно, русские земли сохранили в главных чертах свою общественно-политическую структуру, в них продолжали управлять собственные князья. Изменение во властвовании свелось к появлению вне пределов Руси источника верховной власти – хана Золотой Орды. На Руси он именовался царем, т.е. титулом более высоким, чем кто-либо из русских князей, и ранее последовательно применявшимся только к императорам Византии и Священной Римской империи. Золотая Орда, таким образом, заняла в мировосприятии место мировой державы – царства (в середине XIII в. временно пустовавшее в результате захвата столицы Византийской империи – Константинополя, в 1204 г. западными крестоносцами; восстановлена была Византийская империя только в 1261 г[17]
. Зависимость от ордынского “царя” стала традиционной нормой. Чтобы во властных кругах возник вопрос о ее ликвидации, должно было измениться не столько соотношение военных сил, сколько пробить себе дорогу идея о нелегитимности иноземной власти.

Несмотря на всю важность, вопрос о монгольском завоевании Руси издавна принадлежит к числу дискуссионных в отечественной историографии и не стал предметом ее специального рассмотрения. Но он освещался в тесной связи с другими: во-первых, в обобщающих трудах – по русской истории в целом[18]
или по истории Северо-Восточной Руси[19]
; во-вторых, в работах по истории Золотой Орды[20]
; в третьих, в исследованиях русско-монгольских отношений или международных отношений в Восточной Европе в целом[21]
. Специальные работы посвящались только двум коротким историческим периодам: времени княжения Дмитрия Донского до 1380 г. включительно[22]
и эпохе Ивана III до 1480 г. включительно[23]
, т.е. внимание исследователей было сконцентрировано лишь на двух ключевых эпизодах – Куликовской битве и ликвидации зависимости от Золотой Орды. Ряд работ посвящался выдающемуся деятелю этого периода Александру Невскому[24]
.

Это было обусловлено, прежде всего, тем, что русские историки были озабочены стремлением к всестороннему изучению средневековой национальной российской истории. Поэтому “одни из них (отчасти уже Н.М. Карамзин, а главным образом Н.И. Костомаров и В.В. Леонтович, а также Н.П. Загоскин, В.И. Сергеевич, И. Энгельман и немногие др.), – утверждал в 1930 г. В.А. Рязановский, – находят, что монголы оказали большое влияние на развитие государства Московского, которое сложилось под влиянием монгольской государственности. Другие же – и таких большинство (С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, Е.Ф. Шмурло, М.Н. Поковский, Д.И. Багалей, М.Ф. Владимирский-Буданов, М.А. Дьяконов и некоторые другие) – находят, что т.н. татарское иго не оказало глубокого влияния на ход нашей истории, не произвело глубоких социальных переворотов в жизни Русского государства. …Приведенный взгляд, – продолжал он, – разделяемый наиболее видными нашими учеными историками последнего времени…, обладавшими для разрешения его и большим запасом сведений, занял в начале XX в. господствующее положение в науке[25]
“. Он также замечает, что появилось “направление научно-публицистической мысли, так называемое евразийство, придающее не только первостепенное, но исключительное значение для русского народа факту монголо-татарского нашествия и монголо-татарского влияния[26]
“.

В советский период отечественные историки по известным причинам больше интересовались социально-экономическими аспектами этой проблематики. Непосредственное воздействие иноземного нашествия и их власти в сфере экономической выразилось, по их оценкам, во-первых, в масштабных разорениях территорий во время ордынских походов и набегов; во-вторых, – в систематическом выкачивании из страны дани и других поборов[27]
.

Российские и советские исследователи добились значительных успехов в деле изучения историографии рассматриваемой нами проблемы. Их работы оказали существенное влияние на исследователей других стран, многие выводы ученых до сих пор составляют основу для работ последующих поколений историков.

Наука в настоящее время располагает многочисленными работами по истории различных регионов Монгольской империи, написанными среди прочих и сквозь призму восточных источников, которые косвенно имеют отношение к рассматриваемой нами проблеме и не могут не быть упомянуты здесь в качестве накопленного предшествующим развитием науки базиса. В них – задача изучения Золотой Орды была неразрывно связана с необходимостью оценки степени влияния на русскую историю монгольского завоевания. Хотя в целом имеющиеся работы историографического плана представляют собой беглые и краткие обзоры, предваряющие труды историков, мы отметим наиболее значительные, на наш взгляд, из них.

Оценивая современное ему состояние изученности вопроса о монгольском завоевании Руси, выдающийся историк-востоковед XIX в. Х.Д. Френ подчеркивал общий недостаточно высокий источниковедческий уровень исторических исследований и связывал его, прежде всего, с крайне слабым использованием, как русских, так и особенно восточных источников[28]
. Придавая первостепенное значение анализу восточных нарративных материалов, ученый подчеркивал, наряду с необходимостью вовлечения в исследование проблемы золотоордынских монет, значение ввода в научный оборот сохранившихся ярлыков ханов. Среди европейских источников он особо выделял русские летописи, отмечая, что в них содержится ряд уникальных сведений о Золотой Орде. Его ученик О.И. Сенковский отмечал вслед за ним важность изучения истории Золотой Орды не только” для русской истории”, но и “для истории Азии”. Он не создал специального труда: сохранились лишь разбросанные в различных статьях и заметках его отдельные наблюдения по истории Золотой Орды[29]
. Ученый писал о тяжести ее ига для народов Восточной Европы и осуждал “бессмысленную жестокость Орды”[30]
.

Китайские материалы дают последовательную связь и объективное объяснение событий монгольских завоеваний. На основе перевода китаеведа Н.Я. Бичурина были сделаны переводы части фрагментов китайской хроники “Юань ши”[31]
, в которой содержится также материал о завоевательных походах монголов на Русь[32]
. П.И. Кафаров продолжил его исследования в области изысканий новых китайских источников по монгольским завоеваниям. В течение более чем 50 лет его исследование, посвященное “Юань-чао би-ши”[33]
, было на Западе единственным; он первым из европейских ученых обратил внимание на “Си ю цзи” и еще в 1866 г. опубликовал полный перевод его на русском языке[34]
; “Шэн-ву цинь-чжэн Лу” (“Описание личных походов священно-воинственного [императора Чингиса] является также ценным источником по истории монголов эпохи правления Чингисхана и Угэдэя[35]
. Переводы синолога В.П. Васильева более надежны в научном плане. Еще в 1857 г. ученый впервые на Западе обратил внимание на “Мэн-да бэй-лу” как на ценный источник по истории монголов, перевел его на русский язык и ознакомил с ним европейских ученых. “Мэн-да бэй-лу” (“Полное описание монголо-татар”)[36]
– самый древний источник по истории Монголии из сохранившихся записок путешественников первой половины XIII в. “Описание” представляет собой записку южносунского посла Чжао Хуна, побывавшего в Яньцзине в 1221 г. у главнокомандующего монгольскими войсками в Северном Китае – Мухали и дает разнообразную информацию по интересующей нас теме..

Большое значение в данном направлении имел труд известного отечественного ориенталиста П.С. Савельева, предпринявшего обширное историко-нумизматическое исследование, найденных на территории Восточной Европы кладов монет[37]
, чем расширил имевшиеся представления о политической истории Золотой Орды[38]
. Ученый подчеркивал историческое значение Куликовской битвы как первой большой победы русских над монголами и видел в событиях конца XIV в. начало “зари освобождения Руси” от золотоордынского ига. Особое место среди русских востоковедов-историков Золотой Орды принадлежит одному из крупнейших отечественных ориенталистов И.Н. Березину. Ученый ввел в научный оборот в России ценнейший источник по истории монгольских завоеваний “Джами ат-таварих” Рашид ад-Дина. Исследовав и опубликовав ряд ярлыков золотоордынских ханов, он дал краткую характеристику внутреннего устройства Золотой Орды, подчеркнул кочевой характер этой державы и в целом негативно отнесся к роли ислама в истории этого государства[39]
. Свои представления о политическом строе Золотой Орды ученый углубил и развил в докторской диссертации “Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева” (1864). Здесь он отмечал, что в ней “учреждения находятся еще в зародыше, что в целом господствует некоторый хаос, очень далекий от гармонии государственного строя, но при тех невыгодных условиях, которыми было обставлено существование Золотой Орды, и такое проявление государственного склада немало изумительно”[40]
. Это начинание продолжил востоковед Г.С. Саблуков, также интересовавшийся государственным устройством Золотой Орды[41]
.

Существенное место проблема монгольского завоевания Руси нашла в научном наследии видного русского ориенталиста В.В. Григорьева. Ученый показал важность и ценность для изучения истории монгольского завоевания Руси такого уникального источника, как ярлыков золотоордынских ханов русскому духовенству[42]
. Анализируя политику правителей Золотой Орды по отношению к покоренным им народам и их религиям, он подчеркивал наличие определенной веротерпимости завоевателей, связывая это не столько с политическими причинами, сколько с патриархальностью религиозной организации кочевников. Исследователь констатировал в качестве важнейшего фактора истории Золотой орды постоянную нестабильность политической обстановки в ней и считал что это негативно влияло на все стороны жизни этого государства[43]
.

Первостепенную роль в поиске и публикации важнейших письменных источников по истории Золотой Орды сыграл крупнейший русский востоковед В.Г. Тизенгаузен. Наиболее важным его трудом является составленный им свод сведений и материалов из восточных письменных источников по истории Золотой Орды и сопредельных с ней стран[44]
.

Основополагающую роль в историографии истории изучения монгольского завоевания играл, безусловно, крупнейший российский востоковед – академик В.В. Бартольд. В своем знаменитом труде “Туркестан в эпоху монгольского нашествия”, наряду с обзором и оценкой использованных источников, он дает анализ работ исследователей, работавших, в том числе и над проблемой монгольского завоевания Руси. В.В. Бартольд воздал должное их заслугам как ученых, которые добросовестно подвергли подробному исследованию почти все известные им мусульманские источники[45]
. Сделав в своих трудах немало ценных и интересных наблюдений по монгольскому завоеванию Руси, он, к сожалению, не увидел возможности создания обобщающих исследований по Золотой Орде, посильной для него, из-за весьма скудной тогда, по его мнению, источниковой базы[46]
.

Интерпретация в исторической науке этого корпуса нарративных источников долго не находила своего полного отражения в исследовательской литературе, хотя вписывалась в круг интересов востоковедов-медиевистов. Тем не менее, долгое время, например, даже не появлялись монографические труды по истории Золотой Орды. В предисловии к написанной в 1950 г. в соавторстве с Б.Д. Грековым книге “Золотая Орда и ее падение” А.Ю. Якубовский отмечал, что “сама историография Золотой Орды, которая еще не поставлена, была бы полезной темой, настолько поучительны неудачи, связанные с изучением этого вопроса”[47]
.

В предисловии к первому тому “Сборника летописей” Рашид ад-Дина (1952) под названием “Рашид ад-Дин и его исторический труд” И.П. Петрушевский привел подробный критический разбор тех публикаций и переводов по интересующей нас теме, которые были известны на тот момент в мировой науке. В результате анализа трудов ученых, автор подвел его к неожиданному, но марксистском выводу о том, что “ни буржуазная историография эпохи империализма, проникнутая расизмом”, ни русская дореволюционная историография, “оказавшаяся не в состоянии преодолеть свойственные буржуазной исторической мысли ограниченности, формализма и методологической слабости”, не были в состоянии осилить такую важную задачу”[48]
, хотя ряду публикаций дана объективная оценка.

В работах синолога Н.Ц. Мункуева по рассматриваемой нами проблеме дан подробный анализ изучения китайских источников советского периода[49]
. Он отмечал в 1970 г., что “до сих пор в монголоведческой и синологической литературе не было ни одной статьи или монографии, в которой были собраны данные о юаньских и минских источниках о монголах воедино”[50]
, в которых изложен и материал по монгольским завоеваниям.

Наиболее полной и объективной в оценке нашей проблемы остается работа советского археолога и востоковеда А.Ю. Якубовского “Из истории изучения монголов периода X-XIII вв.” (1953). Ученый дает подробный, написанный с твердых марксистско-ленинских позиций, анализ отечественной историографии, характеризуя научные взгляды и труды таких выдающихся историков-востоковедов, как Х. Френ, И. Бичурин, В.В. Григорьев, В.В. Васильев, В.В. Бартольд, И.Н. Березин, Б.Я. Владимирцов. С высоты сегодняшнего дня этот труд, безусловно, устарел, как и некоторые другие, и остается ярким отражением своего времени. Автор вынужден был, в известном смысле, выполнять “социальный заказ” в русле печально известного сталинского “Краткого курса”, долгое время определявшего общее направление исторической науки и ставшего своего рода Библией для нескольких поколений историков. Так, своего учителя В.В. Бартольда А.Ю. Якубовский отнес к когорте представителей так называемого идеалистического направления, хотя в целом считал его прогрессивным историком, обладавшим огромными фактическими знаниями. Его заслугу в историографии нашей проблемы он видел в разностороннем изучении широкого круга восточных первоисточников, имеющих отношение к рассматриваемой проблеме. В этом, как он считал, В.В. Бартольд оказался далеко впереди всех.

В качестве основных историографических источников по исследуемой нами проблеме современный российский ученый Г.А. Федоров-Давыдов рассматривал труды В.В. Бартольда, И.Н. Березина и других ориенталистов. Они интересовали его в плане поиска в восточных источниках особенностей, созданной в результате монгольского завоевания Золотой Орды, прежде всего, при выполнении докторской диссертации “Кочевники Восточной Европы в X-XIV вв.” (1966), и ряде других своих работ.

В связи с вышеизложенным, можно заметить, что о завоеваниях монголов написано так много на всех известных языках мира, и они настолько стали чем-то всемирным, что даже крестовые походы Европы на Ближний Восток мало сравнимы с этими событиями. Но до сих пор нет комплексной обобщающей работы по отечественной историографии монгольского завоевания Руси. В то же время, преемственное развитие исторического познания объективно ведет к переосмыслению и перепроверке тех или иных с течением времени устаревающих приемов интерпретации источниковедческой информации.

Таким образом, предшественники, проведя огромную работу в плане изучения и интерпретации источников, на сегодняшний день все же не дали исчерпывающих обобщений и выводов по исследуемой проблеме. Они не учли в отечественной историографии также ряд особенностей и, связанных с ними, последствий монгольского нашествия на Русь. Во-первых, в условиях монгольского завоевания произошло быстрое ослабление политических связей между различными регионами Руси; оно привело к ликвидации междоусобной борьбы и стремлению закрепить за собой и своими потомками “отчинные” земли, а не вести борьбу за “общерусские” столы. Это накладывало особый отпечаток на политику русских князей. Во-вторых, ядро нового государства возникает в Северо-Восточной Руси, а не в иных русских землях, что также должно сфокусировать внимание исследователей на процессе складывания единого государства со столицей в Москве, а не поиске других вариантов объединения. В-третьих, это ведет к обращению и новому осмыслению двух ключевых эпизодов монгольского завоевания Руси – Куликовской битве и ликвидации зависимости от Золотой Орды, потому что не были учтены некоторые причинно-следственные связи этих процессов. В четвертых, для исследования вышеназванных и других проблем, связанных с монгольским завоеванием Руси, необходимо расширение источниковой базы исследований. В частности это нужно сделать за счет включения в такой анализ восточных памятников как одного из наиболее информативных корпусов источников; привлечение новых материалов и более глубокого исследования уже известных, потому что материалы исторических источников дают новые идеи к осмыслению важнейших этапов развития нашего общества.

Объектом
данного исследования является отечественная историография XVIII – XX вв. по проблеме монгольского завоевания Руси, представленная двумя ее направлениями – русской историей и русским академическим востоковедением.

Предмет
диссертационной работы – сложный и противоречивый процесс накопления и развития научных знаний, движения исторической мысли по избранной теме, опубликованные исторические исследования, отразившие процесс монгольского завоевания Руси, формирование и развитие концептуальных подходов, их сравнительный анализ.

Цель и задачи исследования.
В данном исследовании предпринята попытка комплексного и системного историографического анализа исторической литературы, направленного на выявление позиций и взглядов авторов по проблеме монгольского завоевания Руси, его хода и последствий, постановке узловых проблем дальнейшего исследования истории этого явления. Тематически исследование ограничивается анализом политических отношений и их отображением в общественном сознании, которые присутствуют в трудах представителей отечественной историографии. Отношения с Золотой Ордой других русских княжеств затрагиваются постольку, поскольку проливают свет на основную тему исследования – отечественную историографию монгольского завоевания Руси. Это же ограничение распространяется на отношения Московской Руси с выделившимися из Золотой Орды в XV в. политическими образованиями – Крымским, Казанским, Астраханским ханствами, Ногайской Ордой: в центре внимания будут контакты Московской Руси с Большой Ордой. Отношение зарубежных и национальных историков к поставленной проблеме, на наш взгляд, должны быть объектом специального рассмотрения.

Исходя из этого, автор обозначает следующий круг задач:

– дать источниковедческую характеристику проблемы;

– проанализировать работы представителей русской историографии XVIII – начала XX в. и определить особенности оценки монгольского завоевания Руси исследователями, их концептуальный подход;

– охарактеризовать особенности становления русской историографии и провести сравнительный анализ концепций монгольского завоевания Руси в советский период;

– определить основные направления исследования проблемы в новейшей русской историографии;

– выяснить подход русского академического востоковедения XIX – начала XXI века к проблеме монгольского завоевания Руси и Золотой Орды;

– отразить преемственность научных взглядов в отечественной историографии;

– определить неизученные или слабо изученные аспекты проблемы, дать рекомендации по организации будущей исследовательской работы.

Теоретико-методологическая база исследования.
Строгая научная объективность может быть обеспечена лишь при выверенной методологии исследования. Позитивным сдвигом в методологической области можно считать изменение отношения историков к произведениям классиков марксизма-ленинизма, которые в советской исторической науке всегда рассматривались как методологическая основа, на которую можно было опираться без всякого критического осмысления. В настоящее время необходимо учитывать как опыт историографического недавнего прошлого, так и новейшие изыскания историков, активно включающих в свой методологический арсенал результаты работы разных школ зарубежной исторической науки. Методологический аспект историографии проявляется еще одной гранью: интегрированностью в современность, что расширяет ее социальную, политическую и идеологическую функции. В историографии с помощью комплекса подходов решаются научно-исследовательские задачи.

Основополагающими принципами всякого исторического и историографического исследования автор считает объективность и историзм, следование которым приводит к действительно достоверным научным результатам. Объективность в историографическом исследовании необходима для максимально возможной нейтрализации предвзятого отношения при интерпретации и оценке факта. Чтобы быть объективным, историограф должен стремиться избежать конъюнктуры, чему призван помочь принцип историзма. Историограф должен раскрыть факты, влияющие на позицию, взгляды, концепцию автора анализируемого исторического произведения, то есть изучить социально-субъективное, классовое, партийное в подходе автора к подбору исторических фактов и их интерпретации. Принцип историзма требует от историографа изучать историческое произведение в конкретно-исторических условиях его появления, оценивать заслуги автора по сравнению с предшествующими, а не последующим уровнем исторических знаний. Одновременно этот принцип запрещает историографу модернизацию исторических произведений, перенесение на них и их авторов “императивов” сегодняшнего дня.

С принципом историзма тесно связан принцип системно-структурного анализа, который предусматривает рассмотрение любого развивающегося явления как определенной системы, обладающей соответствующей структурой и функциональной значимостью. Он направлен на выяснение места указанного произведения в ряду ему подобных, появившихся в одно и то же время. Эти основные принципы и составили методологическую основу исследования.

В целях реализации поставленных задач использовались такие методы исследования как проблемно-хронологический, синхронистический, сравнительно-исторический, историко-генетический и типологический. Автор также придерживался метода морально-этического свойства – корректности, деликатности в оценке историографических фактов.

Территориальное пространство
, начиная со времени монгольского завоевания, резко сужается: если ранее освещалась история всех древнерусских земель от Карпат и Среднего Поднепровья на юге до Финского залива и верхней Волги на севере, то с этого времени речь идет преимущественно о Северо-Восточной Руси и (в меньшей мере) Руси Северо-Западной (Новгородская земля)[51]
.

Хронологические
рамки исследования охватывают весь период изучения рассматриваемой проблемы от начала завоевания Руси и установления ее зависимости (ига) в результате походов 1237-1238 гг. на Северо-Восточную Русь и 1239-1241 – Южную и до ее освобождения.

Работа отечественных ученых с историографическими источниками охватывает период с XVIII по XXI в. Рамки обусловлены в широком плане определенными этапами становления отечественной историографии монгольского завоевания в едином процессе развития исторической науки в целом. Именно в этот временной отрезок происходят наиболее важные события в разработке и освоении информационного комплекса источников монгольского завоевания Руси ее составными частями: русской историей и русским академическим востоковедением.

– Первый этап (XVIII – начало XX вв.) характеризуется поиском источников, становлением источниковедческой базы, зарождением и формированием научных основ отечественной историографии, началом серьезных научных исследований и постановкой критического подхода ученых к источникам;

– второй этап (XX-XXI вв.) определяется интенсификацией и значительным углублением исследований в области освещения монгольского завоевания Руси и социально-экономической, политической, этнической истории Золотой Орды в отечественной историографии. Это – утверждение и расширение определенной источниковедческой методики, и более критическое отношение историков к источникам, как носителям необходимой информации; появление новых исследований, вариантов переводов, концептуализация и изменение подходов по исследуемой теме.

Научная новизна исследования
заключается в том, что она представляет собой первое в отечественной исторической науке обобщающее исследование, специально посвященное анализу всего комплекса трудов русской истории и русского академического востоковедения по монгольскому завоеванию Руси. В диссертации дана обстоятельная характеристика этапов историографии проблемы, изменение направленности, тематики и содержания ее изучения, выявлены ведущие тенденции, результаты и определены перспективы дальнейшего развития историографии монгольского завоевания Руси.

История развития всей научной мысли в исследованиях отечественных историков по данному вопросу в разные периоды рассматривается во всей противоречивости ее выражения, в диалектике сопоставительного анализа. В работе отмечаются позитивные и негативные стороны исторической литературы XVIII-XXI вв., определяется тот багаж исторических знаний, который прошел испытание временем.

Существенным признаком научной новизны диссертации является переосмысление и раскрытие слабоосвещенных аспектов в отечественной историографии монгольского завоевания Руси.

Практическая значимость исследования
обуславливается тем, что систематизированный в диссертации историографический материал, сделанные теоретические обобщения помогут восстановить существующие пробелы в отечественной историографии монгольского завоевания Руси. Она определяется также насущной необходимостью для историков для составления объективного представления о научных результатах и перспективах изучения монгольского завоевания Руси как одного из периодов российской истории, а также содействовать теоретическому обоснованию преобразований, происходящих в обществе.

Работа может быть использована также для демифологизации массового исторического сознания и укрепления его научности, воспитания патриотизма, в процессе преподавания общих и специальных курсов по истории России, при подготовке фундаментальных трудов по истории Отечества. Материалы данного исследования представляют интерес при подготовке общих и специальных курсов по историографии.

Источниковая база исследования.
Анализ источников основан на общих принципах исторической науки, подразумевает объективность, историзм, учет всей совокупности обстоятельств их создания и научной судьбы (в том числе авторство, мотивы и цель, достоверность, политическое и научное значение). При опоре на указанные выше принципы и методы для рассмотрения широкого круга источников, анализируемых в диссертации, обеспечивается достоверность исследования.

В данной историографической работе использовались две группы источников. Первую, основную группу источников составляет научная историческая литература. К ней относятся: а) опубликованные работы представителей русской истории XVIII – начала XX вв., оставивших информацию о ходе и результатах монгольского завоевания; исследования русских ученых советского периода, внесших большой вклад в разработку многих аспектов завоевания, но не свободных от идеологических установок; труды современных русских историков, отражающих данную проблему с позиций сегодняшнего дня. К исследованиям русского академического востоковедения принадлежат: б) первые, опубликованные в XIX – начале XX вв. в России исследования, основанные на анализе восточных источников по монгольским завоеваниям (в том числе Руси), и ее отношениям с Золотой Ордой; исследования советского периода, когда первостепенное значение придавалось задаче изучения истории народов СССР на основе издаваемых материалов восточных авторов, но не свободных от идеологических установок; с развитием науки и интенсификацией изучения различных аспектов истории средневековых монгольских государств в новейшее время стала нарастать и потребность в более заинтересованном внимании к историческим источникам.

Названная нами, вторая группа источников отличается неоднородностью. Наибольшее количество информации по монгольскому завоеванию Руси содержат, во-первых, русские источники – летописи; прямые или косвенные данные содержатся и в других памятниках русской средневековой литературы (некоторые из них дошли – полностью или частично – в составе летописей). Это – истории, повести, жития, сказания, слова, послания. Богатую информацию о московско-монгольских отношениях дают актовые источники: в первую очередь духовные и договорные (между собой, с князьями других русских земель и Литвой) грамоты московских князей, а также договоры Новгорода (с русскими князьями и международные), жалованные грамоты. На последнем этапе процесс одновременного существования Московского княжества и Большой Орды освещен в посольских книгах по сношениям с Крымским ханством и Польско-Литовским государством, а также в разрядных книгах. На отдельные аспекты рассматриваемой проблемы проливает свет информация родословных книг

Поскольку сохранилось очень мало монгольских источников по истории монгольских завоеваний и Золотой Орды, то ее приходится реконструировать на базе источников, происходящих в основном от других завоеванных монголами народов. К этой группе источников относятся, кроме монгольского “Сокровенного сказания” – китайская хроника “Юань-ши”, арабские исторические сочинения Ибн аль-Асира и ан-Насави, персидские – “Табакат-и Насири” Джузджани, “Тарих-и джехангушай” Джувейни, “Джами ат-таварих” Рашид ад-Дина, армянские летописи и сочинения – “Летопись Себастаци”, “Летопись Степаноса”, “Летопись Смбата Спарапета”, грузинские – хронограф “Картис цховреба”, сирийская хроника Григория Абуль Фараджа, тибетская – “Дэбтэр-марбо Гунта-Дорчжи, европейские хроники (например, Фомы Сплитского) и др. В распоряжении историков имеются также пространные произведения более позднего периода кроме монгольских (Лубсан Данзан, Санан – Сэцэн) – китайские (Сун Лян, Ван Вэй и др.), армянские (Григор Акнерци, Киракос Гандзакеци), византийские (Георгий Пахимер), западноевропейские (Матфей Парижский), многочисленные мусульманские (арабские, персидские) различных авторов. Практически весь корпус основных письменных источников по рассматриваемой тематике ныне доступен на русском языке, причем в виде не просто переводов, но переводов критически подготовленных текстов, снабженных всем необходимым научным и справочным аппаратом. Работа над такими переводами проводилась с момента становления его как науки в начале XIX в. и продолжается в настоящее время. Можно констатировать, что за все время исследовательской деятельности русское востоковедение блестяще справилось с этой задачей.

Таким образом, исследование нарративных источников, авторы которых в лице интеллектуальной элиты были в основном очевидцами событий, ведется достаточно давно. За этот период исследователям удалось провести колоссальную работу по выявлению, сбору, текстологической критике, определению авторской принадлежности, хронологии, выявлению оригиналов, источников заимствования по проблеме монгольского завоевания Руси.

Анализ самого материала, содержащегося в разных группах источников, опирается на проблемно-хронологический принцип, который позволяет комплексно рассмотреть поставленные вопросы, показать динамику, качественные изменения, результаты и перспективы в их изучении.

Привлечение разнообразных источников в их органической взаимосвязи и сравнительном сопоставлении, критическом отборе и анализе позволило выйти на адекватно объективный уровень раскрытия изучаемой темы.

Апробация основных положений исследования.
Основные положения и результаты диссертации были изложены в двух монографиях (объемом более 28,5 п.л.), ряде научных статей, тезисов, докладов, учебных пособий, общий объем которых составляет 32 п.л. Основные положения и выводы докладывались на научных конференциях и семинарах.

Структура исследования.
Диссертация состоит из введения, пяти глав, примечаний, списка использованных источников и литературы.

II. Основное содержание диссертации

Во введении
обосновывается актуальность избранной темы, определяется объект, предмет, хронологические и территориальные рамки исследования, его методологическая база, формулируются цель и задачи, показывается научная новизна и характеризуется ее практическая значимость. Введение содержит общую характеристику состояния научной разработанности исследуемой проблемы в отечественной историографической литературе.

В первой главе “Источниковедческая характеристика проблемы”
представлена развернутая характеристика источниковой базы исследования. Даны классификация традиционных источников русской истории и еще недостаточно исследованных и мало используемых в научных изысканиях и разработках восточных памятников; их общая характеристика и критический анализ. Можно отметить, что количество и информативность, выявленных в настоящее время источников для анализа истории монгольского завоевания Руси, в принципе, достаточны. Плюсы и минусы различных видов письменных памятников порой взаимокомпенсируются, а их многочисленность позволяет заполнить хронологические лакуны, пропуски и недостаток сведений, неизбежные для каждого из них в отдельности.

Русская летописная традиция зафиксировала сведения о завоевательных походах монгольской армии, политике монгольской знати на Руси, историю русско-монгольских отношений в XIII-XVI вв., в том числе по посольским, культурным и религиозным связям. Кроме летописей важный материал содержится также в повестях и житиях, словах и сказаниях, актовых источниках, родословных книгах и т.п. В Иране были созданы крупные исторические произведения, поэтому персидские источники содержат подробную информацию по истории Монгольской империи в целом. Китайские материалы дают широкий охват событий монгольских завоеваний и их аналитический обзор, в то время как другие источники (армянские летописи) носят, как правило, фрагментарный и местный (областной) характер. Очень ценный материал мы получаем и из других восточных источников, которые имеют богатую информативную насыщенность для исследования отдельных аспектов проблемы. К тому же обогащение корпуса разноязычных нарративных материалов, более эффективное использование их информации, осуществление новых публикаций их текстов составляют в перспективе другое не менее важное направление источниковедения проблемы монгольского завоевания Руси и Золотой Орде.

Во вторую главу “Русская историография XVIII – начала XX в. о монгольском завоевании Руси и его последствиях”
включены два раздела: в первом освещается русская историография XVIII – первой половины XIX в.; во втором ее представляют ученые второй половины XIX – начала XX в. В первом разделе отмечается, что в русской историографии период монгольского завоевания Руси получает научное освещение в обобщающих исследованиях по истории России. Выясняя характер монгольского завоевания и его последствия для Руси, представители русской историографии XVIII – первой половины XIX в. поставили вопрос об актуальности изучения данного периода в русской истории (А.Л. Шлецер); выделили один из ее судьбоносных этапов – период от монголо-татарского ига до Ивана III (А.И. Манкиев). На основе русских летописей они сделали ряд важных наблюдений и наметок. В основном исследователи были ограничены современным им уровнем развития источниковедческого анализа. Поэтому в их трудах имел место прямой пересказ в форме повествования о событиях монгольского завоевания Руси и его последствиях по тексту летописей (часто поздних). С первыми ростками критики, которые проявились в их отношении, были подвергнуты пересмотру сведения летописей, содержащих объяснение хода истории как осуществление заранее предусмотренного божественного плана, который рассматривал всю историю человечества как непрерывную борьбу злого начала (сатаны и его царства) и праведников – “божьего царства” (провиденциализм). Авторы попытались освободить сведения этих источников от мистики и представить их в качестве чисто светских сюжетов (В.Н. Татищев, М.М. Щербатов, Н.Г. Устрялов). А.Л. Шлецер, М.Т. Каченовский, Н.А. Полевой были против использования в качестве источника памятников, в которых истинные факты были разукрашены воображением современников. Они выдвинули требование относиться к истории как к науке, устанавливая подлинность источника и проверку достоверности его сообщений. Кроме того, узость источниковедческой базы и ограниченность в использовании иноязычных источников характеризовали состояние исторической науки в этот период.

Основную причину монгольского завоевания Руси историки XVIII – первой половины XIX в. видели в междоусобной борьбе русских князей (М.М. Щербатов, И.Н. Болтин, А.Н. Голицын). Они также находили их в варварском стремлении к нашествиям и покорению у других народов (В.Н. Татищев, М.М. Щербатов, П.И. Рычков, А.Н. Голицын). В общем виде эти последствия были сконцентрированы в свирепом нашествии Батыевом, разорении и порабощении Руси.

Вместе с тем, характеризуя процесс установления зависимости от власти монголов, большинство ученых (В.Н. Татищев, М.В. Ломоносов, М.М. Щербатов, П.И. Рычков, А.Н. Голицын, Н.М. Карамзин) считали, что Русь попала в прямую зависимость; другие (И.Н. Болтин, Д.И. Иловайский, Н.Г. Устрялов) полагали, что монгольское владычество не имело серьезных последствий для русского народа, потому что монголы правили Россией издали, а русские управляли своими законами; монголы вели жизнь кочевую, не смешиваясь с русскими.

Значение деяний Александра Невского для Руси, по мнению русских историков XVIII – первой половины XIX в. (кроме Н.А. Полевого, который сводил их лишь к умилостивлению монголов покорностью, не давшему ощутимых результатов), заключалось в том, что этот князь своими победами над западными агрессорами и умиротворением монгольских ханов сумел отстоять государственность Руси и самобытность русского народа, сохранить православную веру.

В XVIII – первой половине XX в. возникает первая точка зрения о последствиях монгольского завоевания Руси. Она признавала его влияние на создание российской государственности. Основоположником этой точки зрения стал Н.М. Карамзин (М.П. Погодин, Д.И. Иловайский), сконцентрировавший идеи своих предшественников и современников в вывод, который был им предложен в его капитальном труде “История государства Российского”. Признавая тяжелые последствия монгольского ига, он в то же время отводил значительную роль политике Золотой Орды, которая, по его мнению, способствовала прекращению княжеских усобиц и усилению власти великого князя. Он стал первым исследователем, кто четко связал падение зависимости с событиями на р. Угре осенью 1480 г. (уже конкретном факте), заключив рассказ об Угорском “стоянии” словами: “Здесь конец нашему рабству”. Им также одним из первых был введен термин “иго”.

Во втором разделе утверждается, что русские историки второй половины XIX – начала XX в. занимались своими научными разработками в отличие от своих предшественников в иных общественно-политических условиях. Это было связано с обоснованием основных положений “русской идеи”, возникновением центрального научного течения русской исторической мысли, во многом определившим последующее развитие исторической науки – государственной школы; на это время пришелся и широко известный спор между славянофилами и западниками об особом или всеобщем пути России, который стал стержнем всей последующей историографии. Благодаря этому в российской исторической литературе довольно подробно стало изучаться происхождение российской государственности и влияние на этот процесс одного из его внешних факторов – монгольского завоевания.

Важнейшим достижением этого периода в русской исторической науке стала разработка и обоснование научной концепции исторического развития России С.М. Соловьевым (В.С. Борзаковский, С.Ф. Платонов, А.В. Экземплярский). Основными источниками, продолжали оставаться русские летописи, поэтому исследования охватывали привычный круг рассматриваемых ранее проблем монгольского завоевания Руси. Но в научных работах С.М. была выдвинута новая концепция органического восприятия истории – освещение сложного процесса образования Русского централизованного государства с учетом развития его внутренних закономерностей. Его исследовательский интерес состоял в том, чтобы показать непрерывность исторического процесса в России, несмотря на все его мнимые разрывы. В соответствии с этим, С.М. Соловьев, за ним В.О. Ключевский и С.Ф. Платонов считали, что историк не имеет права с половины XIII в., прерывать естественную нить событий, вставлять в них монгольский период и выдвигать на первый план монгольские отношения, вследствие чего необходимо закрываются главные явления и их причины.

В момент, когда своего апогея достигли споры между западниками и славянофилами об отношении России к Западной Европе, С.М. Соловьев заявил, что русская история проходила, с одной стороны, под знаком колонизации, “борьбы леса со степью”, с другой – она определялась европеизацией и стремлением к морю. Он подчеркивал, что Россия как “ворота из Азии в Европу” породила специфический тип цивилизации. По мнению С.М. Соловьева, монгольское нашествие было ничем иным, как продолжением давнего господства кочевников в степях Евразии и никакого серьезного воздействия на внутренний строй завоеванных русских земель монголы оказать не могли. Куликовскую битву он рассматривает в глобальном, евразийском масштабе, как событие, знаменовавшее конец господства азиатских племен в евразийских степях и положившее начало процессу европеизации России. Таким образом, монгольскому влиянию как явлению, привнесенному извне, он большого значения не придает; тем самым, он и его последователи отрицают влияние монгольского завоевания на формирование русской государственности.

Противоположной точки зрения по вопросу о воздействии монгольского завоевания Руси придерживался Н.И. Костомаров, который полагал, что русские князья полностью зависели от ханов; борьбу на Руси он склонен был объяснять личными качествами русских князей и монгольских ханов. В.И. Сергеевич на счет монгольских ханов относил первые попытки политического объединения Руси. Сдерживающее влияние монгольских ханов на княжеские усобицы подчеркивали В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов. П.Б. Струве считал, что монголы довольствовались сюзеренитетом и связанными с ним выгодами, не требовавшими интенсивного вмешательства в русскую жизнь.

Русских историков второй половины XIX – начала XX в. характеризовало стремление трезво и беспристрастно оценивать события, связанные с деятельностью Невского. Как и их предшественники, они считали, что князь своими победами над западными агрессорами и умиротворением монгольских ханов сумел отстоять государственность Руси. С.М. Соловьев считал, что Александр Невский проводил по отношению к Золотой Орде мирную политику и даже умел использовать монголов для укрепления своих позиций на Руси (преувеличивал его возможности в этом); считал их лишь орудиями для русских князей в борьбе за власть. В.О. Ключевский в некоторых замечаниях, касающихся обстановки и деятелей периода монгольского завоевания Руси, также отмечал государственный и полководческий талант Невского и ставил его выше других князей. Н.И. Костомаров подчеркивал понимание Александром задач времени и успешное их решение.

Третья глава “Русская историография советского периода о монгольском завоевании Руси, значении Куликовской битвы и событий 1382 г.”
состоит из двух разделов. В первом разделе представленная проблема анализируется русской историографией советского периода. На первых порах М.Н. Покровский считал, что по существу ничего нового этот внешний толчок в русскую историю внести не мог, но, помог разрешиться кризису внутреннему. А.Е. Пресняков, в отличие от М.Н. Покровского, признавал влияние на социально-политические отношения внутри государства как внутренних, так и внешних факторов. Он считал, что социально-политическое развитие Руси протекало, в основном, под действием внутренних сил, однако монгольская власть была очень мощным дополнительным фактором, который оказывал существенное влияние на исход политических событий. Г.В. Вернадский, продолжая традиции Н.М. Карамзина в оценке последствий монгольского завоевания, вслед за М.Н. Покровским отмечал, что прямо или косвенно монгольское нашествие способствовало падению политических институтов Киевского периода и росту абсолютизма и крепостничества на Руси. Основным итогом монгольского завоевания Руси, по его мнению, было включение ее в политическую и культурную систему империи монголов, благодаря чему Русь была поставлена в теснейшую связь со степным центром и азиатскими перифериями материка. К концу столетия (XIV) русский промышленный и военный потенциал оказался более передовым, нежели у завоевателей, и освобождение Руси стало лишь делом времени. И к середине XV в. великий князь московский получил независимость от хана фактически, а в 1480 г. – юридически.

Уже с конца 30-х гг. в советской историографии побеждает и утверждается в качестве единственной точка зрения о регрессивной роли монгольских завоеваний для всех покоренных монголами народов, и русского – в первую очередь. Такой подход стал основным в русской историографии советского периода и нашел отражение в работах последующих историков. В концепции А.Н. Насонова большая роль в разжигании междукняжеских противоречий была отведена Золотой Орде, политика которой была направлена на то, чтобы помешать политическому объединению Руси и созданию сильной центральной власти. “Кочевой феодализм”, по мнению Насонова не создал благоприятной почвы для сохранения целостности, созданной монголами на Руси государственной системы. У А.Н. Насонова это как вариант теории “борьбы леса со степью”, но с опорой на “завоевательную теорию”, популярную у марксистов, где кочевым народам отведено одно из ключевых мест, поскольку завоевание номадами земледельческих обществ с последующим обложением их данью или налогами, являлось излюбленной темой ее сторонников. Эта концепция соответствовала также европейскому представлению о генезисе политической организации. Согласно ее теоретикам, он мог осуществляться только вследствие насильственного подчинения одних обществ иными образованиями. Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский также отсылали своих читателей к официальной теории “кочевого феодализма”, видимо, считая вслед за А.Н. Насоновым, что монгольское завоевание Руси являлось фактом насильственного подчинения Руси одним из кочевых образований, обреченного на гибель под ударами цивилизованных народов. Этим доказывалось, что монголы в результате завоеваний создавали примитивные и химерные образования. Они не были способны создать ни политических, ни экономических предпосылок для их развития и в силу их ждал распад и разрушение борьбой подвластных им народов (А.Н.Насонов, Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский, В.Т. Пашуто).

Этот основной вывод авторов стал квинтэссенцией работы Б.Д. Грекова и А.Ю. Якубовского (В.Т. Пашуто) и сохранялся также в сборниках и книгах других историков, которые на многие годы оставались основополагающими для советской историографии. Однозначная характеристика последствий монгольского завоевания Восточной Европы давалась и в послевоенный период; она носила уже не столько научный, сколько публицистический характер. Особенно ярко эта линия прослеживается у И.Б. Грекова, в исследованиях которого теория А.Н. Насонова приобрела характер упрощенной и противоречащей многим фактам схемы. Русские князья изображаются в ней простыми марионетками в руках ханов, не обладающими никакой самостоятельной политической волей. В работах, посвященных проблеме образования единого русского государства (В.В. Мавродин, Л.В. Черепнин, М.Н. Тихомиров, А.М. Сахаров), в виде беглого очерка, с отсутствием глубокого анализа текста источников, эта проблема также рассматривалась в плане данной концепции. Подобные взгляды характерны и для работ В.В. Кучкина.

Одним из достижений советского периода продолжала оставаться известная предшественникам концепция “борьбы леса со степью”, которая, по мнению ее создателей, в русской истории определяла ход формирования социальных отношений и государственности. У Г.В. Вернадского, в отличие от С.М. Соловьева и его последователей существует не извечный антагонизм “леса” и “степи”, а борьба за объединение “леса” и “степи” как узловой момент и движущая сила русской истории до объединения “леса” и “степи” в российский имперский период. А.Е. Пресняков стал сторонником еще одного варианта концепции извечной “борьбы леса со степью”. Угроза со стороны кочевников привела к тому, что за свое служение делу европейской культуры Киевщина заплатила ранним надрывом своих сил и, естественно, не смогла противостоять монголам.

На рубеже 60-70-х гг. тема монгольского завоевания Руси стала привлекать внимание разных исследователей. Рассматривая государственное устройство Золотой Орды, историки практически не касались этнополитической географии и административной структуры этого государства. Стирание этого пробела было начато с середины 60-х годов, в связи с выходом в свет монографии Г.А. Федорова-Давыдова. После многократных попыток разных исследователей, начатый С.А. Плетневой и продолженный в его работах, здесь наиболее полно осуществился синтез археологии с историей. Первая попытка реконструкции исторической географии Золотой Орды Г.А. Федорова-Давыдова была полностью реализована в книге В.Л. Егорова.

Содержание других работ (М.Г. Сафаргалиев, В.Т. Пашуто, В.В. Каргалов) в основном было подчинено показу разрушительных последствий монгольских завоеваний, где решающим ударом по могуществу Золотой Орды признавалось ее поражение на Куликовом поле в 1380 году.

Второй раздел посвящен краткому обзору Куликовской битвы в советской исторической литературе. В ходе него выясняется, что эта тема всегда привлекала пристальное внимание историков данного периода. Трудно назвать какое-либо другое событие отечественной истории, о котором написано больше, чем о Куликовской битве. Для советских исследователей она была поворотным пунктом в борьбе с иноземным игом, общенародным делом, примером освободительной борьбы и великой победой русского народа над монгольскими завоевателями (А.А. Насонов, Л.В. Черепнин, М.Н. Тихомиров, В.В. Каргалов).

Здесь также предлагается пересмотреть традиционную точку зрения, что успешный поход Тохтамыша на Москву 1382 г. восстановил зависимость Северо-Восточной Руси, ликвидированную при Мамае (Б.Д. Греков, А.Ю. Якубовский, В.В. Каргалов, В.И. Буганов, В.Т. Пашуто, Б.Н. Флоря, А.Л. Хорошкевич). Однако подобное объяснение событий создает ряд трудностей и практически лишена оснований. Поход Тохтамыша, при всех тяжелых последствиях принятого Москвой удара, не привел к катастрофе. С политической точки зрения он не заставил капитулировать, а только временно ослабил ее влияние в русских землях. Вызов, брошенный узурпатору Мамаю, не ставил вопрос о сознательном непризнании верховенства законного хана, но после этого был предпринят первый шаг – построить отношения с ним без уплаты дани, а лишь на формальном признании сюзеренитета. Набег 1382 г. привел к срыву такой политики, но компромисс привел к сохранению доминирующей роли Дмитрия Донского на Руси, дал новые возможности для окончательного освобождения, позволил ему передавать по наследству великое княжение Владимирское.

Глава четвертая “Новейшие исторические исследования о монгольском завоевании Руси и освобождении ее от ига”
состоит из двух разделов. В первом разделе говорится о том, что за десятилетия, прошедшие со времени публикации “Золотой Орды и ее падения”, наука накопила много новых фактов и объяснений по монгольскому периоду. Исследователи постоянно расширяли диапазон изучения, все глубже проникая в сущность истории, связавшей монголов со многими народами. Традиционно негативное отношение к монгольским государствам и их политике сохранялось, и только немногие авторы новейшего времени посвящали периоду монгольского завоевания Руси специальные разработки. Они в основном были связаны с концепциями и исследованиями предшествующих авторов.

Концепция Л.Н. Гумилева, которая опирается на вывод Н.М. Карамзина о позитивных последствиях монгольского завоевания Руси и развитый евразийцами, строится на утверждении, что завоевания не состоялось, потому что оно не замышлялось. Он делает такое заключение на основе предположения о том, что Батый имел задание рассеять половцев и заключить приемлемый мир с оседлыми соседями; что у всей Монгольской империи не хватило бы людских ресурсов для таких масштабных завоеваний. Деяние Александра Невского положило начало новой этнической традиции союза с народами Евразии. Прежде всего, он был необходим с монголами, представлявшими собой заинтересованного партнера из-за сложности внутренней борьбы. Ради защиты общего Отечества от военной и идеологической агрессии Западной Европы Александр решился на этот шаг, потому что натиск западного суперэтноса на Русь был по-прежнему угрожающе реален. Отсюда следует вывод, что “татаро-монгольского ига” как такового не было, а отношения между ханами и князьями носили характер равноправного сотрудничества, а не господства и подчинения.

Противоположная точка зрения получила свое обоснование у последователей советской школы русской истории В.В. Каргалова и В.А. Кучкина. Первый подвергает критике необъективное изложение Л.Н. Гумилевым исторического материала о самом “Батыевом погроме” и последствиях иноземного ига для развития России, в то время, когда “советская историческая наука полностью опровергла бытовавшее в дореволюционной историографии и проповедуемое некоторыми историками мнение о “положительном” влиянии монголо-татар на формирование русской государственности. Он соглашается с выводом А.Н. Насонова, что Русское государство с центром в Москве создавалось не в результате содействия ордынских ханов, а “вопреки их интересам и помимо их воли”.

В.А. Кучкин дополняет эти обобщения; нашествие Батыя не повлекло за собой уничтожения древнерусского народа, не привело и к многовековой стагнации экономики, но влияние это было отрицательным (прервались связи древнерусских княжеств, на смену княжеским союзам пришла монархия, ослабла торговля, нарушились культурные контакты и т.п.) Таким образом, заключает он, монголо-татарское господство не только отбросило развитие древнерусских княжеств назад, но и явилось существенным фактором, под влиянием которого изменился ход внутреннего развития этих княжеств, возникли специфические черты в русском историческом процессе.

Если Л.Н. Гумилев подверг критике, созданную предшественниками теорию “борьбы леса со степью”, создатели которой считали своим долгом оправдать отсталость России от стран Западной Европы и доказать, что Русь своей степной борьбой прикрывала левый фланг европейского наступления, то В.В. Каргалов высказался позитивно в оценке этих действий. Он пришел к выводу, что Европу спасли не немецкие рыцари, не римские папы с их призывами к “крестовому походу”, не смерть великого хана, а русские дружинники, крестьяне и горожане Русской земли, с оружием в руках оборонявшие свою Родину от монголо-татарских завоевателей, обескровивших в непрерывных сражениях полчища Батыя.

В последние годы предприняты попытки в осмыслении политической истории Руси в рамках теории И.Я. Фроянова, которая исходит из того, что главными субъектами социально-политической жизни Древней Руси были территориальные городские общины – города-государства. Среди историков, работающих в этом направлении, ведущая роль принадлежит Ю.В. Кривошееву. Исследователь полагает, что исход политической борьбы в период монгольского завоевания Руси определяли три политические силы: князья, монголы и вече, выражавшее волю городских общин. Он считает, что русские князья находились в зависимом положении по отношению к правителям Золотой Орды. Но ханы воспринимали своих русских подданных как реальную политическую силу, и отношения между ними носили характер не только господства и подчинения, но очень часто и сотрудничества. В итоге, монгольское нашествие и иго не оказывает существенного влияния на внутренний строй Руси, в отличие от выводов известного исследования А.Н. Насонова и его последователей. Монгольский удар лишь обострил и ускорил течение уже начавшихся без него процессов и не был единственной причиной кризиса русское общество в XIII столетии. Данная концепция базируется на предыдущих исследованиях (С.М. Соловьев, М.Н. Покровский). Автор считает, что основой экономической жизни городов домосковского периода была не феодальная составляющая, а общинная (ремесленное производство и купеческий оборот). Особая роль им придается московской общине (а не династии московских Рюриковичей) в образовании Русского централизованного государства. Именно она смогла присоединить все русские земли, а ее князь становится “государем всея Руси”.

В статьях и исследованиях А.А. Горского также освещены важные этапы монгольского завоевания Руси. Но он приходит к заключению, что воздействие монголо-татарского нашествия и ордынского ига на политическую систему Руси следует признать значительным. Именно им во многом объясняется усиление обособленности русских земель, расхождение путей их развития. А.А. Горский, с одной стороны, отмечает тяжесть ордынского ига, разорительность татарских походов, политики ханов, направленной на недопущение усиления одного из князей за счет других; с другой стороны, сдерживавшими центростремительные тенденции в Северо-Восточной Руси; Ордой именно они были признаны старейшими на Руси. Автор утверждает, что в Северо-Восточной Руси в XIV веке начинается центростремительный процесс, завершившийся в конце XV – начале XVI столетия формированием государства, получившего имя Россия.

А.А. Горский в одном из очерков своей новой книги, подводит итог длительной разработке вопроса о роли Александра Невского в период монгольского завоевания Руси. Он на основе критического анализа данной проблемы в русской историографии приходит к выводу, что не было оснований объявлять его пособником монголов во время нашествия 1238 г. или виновником установления отношений зависимости в последующие годы, ни подозревать в недостаточной верности православию (равно как и, наоборот – в фанатичном неприятии католичества). И в пору войн, и в своих дипломатических действиях – по отношению к Орде или к римскому престолу – он действовал как расчетливый, но не беспринципный политик.

Анализ развития московско-ордынских отношений за два с лишним столетия позволил выяснить А.А. Горскому, что сознательная борьба за ликвидацию сюзеренитета ордынского хана – “царя” – не прослеживается вплоть до княжения Ивана III.

Во втором разделе освещаются решающие перемены в отношениях с Большой Ордой в правление Ивана III. Уже в первые годы его княжения определился сдвиг к более независимой политике. В начале – середине 70-х гг. в “общественной мысли” начинает утверждаться идея возможности полного освобождения из-под власти ордынского “царя”. По-видимому, немалую роль здесь сыграло крепнущее убеждение в “царском” (суверенном) характере власти самого великого князя московского. Неудачный поход Ахмата на Москву 1472 г. послужил поводом для прекращения даннических отношений. Впервые в Москве не признали власти законного правителя Большой Орды. Москва стала заявлять о своей независимости в сношениях с третьими странами, хотя, и открыто не разорвала контакты с Большой Ордой. После второй военной неудачи Ахмата – в 1480 г. – независимый статус Московского государства определился окончательно. После 1480 г. наступающей стороной в московско-ордынских отношениях стало Московское великое княжество, хотя Иван III и предпочитал действовать против Орды преимущественно руками союзных, зависимых и служилых татарских правителей. При всей бесспорной значимости 1480 года в истории ликвидации зависимости, он не выглядит более важной вехой, чем год 1472, поскольку именно тогда Иван Васильевич и его окружение перестали признавать зависимость от Большой Орды.

Итак, непризнание ордынской власти произошло в условиях, когда уже начала действовать идея перехода к московскому великому князю из погибшей Византийской империи царского достоинства, несовместимого с подчинением ордынскому царю. Таким образом, освобождение совершилось тогда, когда начала преодолеваться прочно укоренившееся в сознании мнение о законности верховной власти хана Большой Орды над Русью, и совершилось оно почти бескровно.

В пятой главе “Русская востоковедная историография XIX – начала XXI в. о монгольском завоевании Руси и Золотой Орде”
подчеркивается, что именно российским востоковедам XIX – начала XX века, при всех имеющихся трудностях и недостатках, принадлежала основная заслуга в области публикации текстов и переводов интересующих нас памятников, значительная роль в комплексном изучении источников по истории монгольского завоевания Руси и Золотой Орде. Это было вполне обоснованно, потому что российские ориенталисты больше европейских были заинтересованы в разработке данной тематики; на это толкало стремление к всестороннему изучению средневековой национальной российской истории и желание приложить основные усилия в данном направлении.

Уже с XVIII века в связи с возрастанием интереса к вопросу о значении иноземных (особенно тюркских) влияний на становление русской государственности и культуры внимание русских историков все больше стала привлекать проблема монгольских завоеваний в Восточной Европе. На этом этапе были предприняты определенные усилия – дать общую картину экспансии и оценить ее роль в истории Руси на материалах русских летописей. В данных изысканиях ведущее место заняли работы В.Н. Татищева, М.М. Щербатова, И.Н. Болтина и др. ученых, которые в совокупности и предопределили дальнейшее изучение этой проблемы в русской историографии. Вместе с тем, в этот период шло накопление отдельных фактов, которые становились лишь фрагментами целого. Это объяснялось тем обстоятельством, что восточные источники не были еще введены в научный оборот, что создавало историкам трудности в создании системного, адекватного представления о монгольском завоевании и его последствиях для Руси.

Научное историческое востоковедение в России возникло и развивалось в России как самостоятельное ответвление исторической науки; как и классическая русская история от времени Петра Великого и являлось такой же “западной” наукой, как все другие отрасли научного знания. Первые и основные источники на китайском языке, имеющие отношение к монгольскому завоеванию Руси, были переведены в XIX в. Н.Я. Бичуриным, П.И. Кафаровым, В.П. Васильевым. В них содержался материал о завоевательном походе монголов на Русь, жизнеописания великих ханов и знаменитых личностей, сведения о распределении военной добычи и военной тактике монголов. Этот труд был колоссальным достижением, намного опередившим европейскую синологию, потому что источники на других языках и местные памятники, большей частью были еще не выявлены или не изучены.

Заслуга Ф. Эрдмана состояла в том, что он первым в России обратился к “Сборнику летописей” Рашид ад-Дина и обосновал это необходимостью исследования периода монгольского завоевания Руси. Вслед за ним И.Н. Березин приступает к работе над изданием “Библиотеки восточных историков”, которая становится первым в России опытом сбора и комментирования сведений восточных источников о монголах и их походах на запад. В.В. Григорьев опубликовал перевод “Истории монголов от древнейших времен до Тамерлана”; она представляла собой главу о монголах известного исторического труда Хондемира, работы по истории Золотой Орды. Н.И. Веселовским были опубликованы также важные работы на эту тему. В.Г. Тизенгаузен впервые ввел в научный оборот ценнейший источниковедческий материал по истории монгольского завоевания Руси и Золотой Орды. Он был издан в первом томе “Сборника материалов, относящихся к истории Золотой Орды” (1884). В результате своих изысканий В.Г. Тизенгаузен, вопреки прогнозам и сомнениям В.В. Григорьева, неопровержимо доказал, что по истории монгольского завоевания Руси и Золотой Орды можно найти новые сведения в восточных источниках. Второй том “Сборника…” В.Г. Тизенгаузена увидел свет шестьдесят лет спустя после смерти автора – в 1941 г. М.А. Гаффаров стал известен своей работой “Из области персидской историографии монгольского периода”, в первом разделе которой имеются “Три отрывка, относящихся к Руси у Джовейния XIII в.”.

Можно сказать, что взятая в целом масштабная настойчивая работа, проделанная многими поколениями русского востоковедения XIX – начала XX вв., кардинально изменила взгляд на средневековые письменные источники по истории монгольских завоеваний и Золотой Орды. Отбросив бытовавшее ранее фактологическое, “потребительское” к ним отношение, своими исследованиями они заложили основу и подвели к качественно новому, подлинно научному и комплексному подходу в освоении заложенной в них ценной информации. Постепенно вырабатывалась соответствующая методологическая база для ее более глубокого осмысления и анализа при разработке сложных проблем истории монгольского завоевания Руси и Золотой Орды.

Во втором разделе признается, что основоположником тех приемов работы с источниками, которые получили признание и с успехом используются и в наши дни, созданных на основе всех достижений в области арабистики, иранистики, тюркологии и синологии, являлся В.В. Бартольд. Работы В.В. Бартольда были огромным шагом вперед по сравнению с тем, что было сделано предыдущими исследователями. Известному востоковеду Б.Я. Владимирцову вместе с В.В. Бартольдом удалось переоценить всю историю монголов на основе впервые введенных в научный оборот восточных источников. Многие русские историки советского периода использовали его вариант социального строя, которому было присвоено специфическое определение – кочевой феодализм. Но новое поколение востоковедов 20-30-х гг. стало исследовать в первую очередь революционные и национально-освободительные движения, потому что эти направления стали наиболее безопасными для жизни и престижными в науке.

В конце 30-х начале – 40-х гг. коллективом ученых-востоковедов была начата работа над новым переводом “Сборника летописей” Рашид ад-Дина. Основная доработка, неопубликованных и не подготовленных к публикации извлечений из персидских источников по истории монгольского завоевания Руси и Золотой Орды В.Г. Тизенгаузена была выполнена С.Л. Волиным. В научную разработку “Юань-чао би-ши” свой вклад внес С.А. Козин, который в 1941 г. опубликовал “Сокровенное сказание” – перевод хроники на русский язык с введением, текстами в двух транскрипциях и словарями. Персидские источники, прежде всего, Рашид ад-Дин, предоставляли исследователям монгольского завоевания Руси гораздо больше, чем материалы арабских и очень много добавляли к данным русских летописей и западноевропейских хроник. Для периода единства Золотой Орды, только персидские источники давали связное изложение ее политической истории.

Научный уровень разработки истории монгольских завоеваний и Золотой Орды в СССР в начале 50-х гг., несмотря на богатую источниковедческую базу, оставлял дискуссионными ряд принципиально важных проблем политического, социально-экономического и культурного функционирования монгольского государства. Абсолютно новым словом в науке стал очерк распада Золотой Орды А.Ю. Якубовского в его совместной работе с Б.Д. Грековым. Была продолжена работа по подготовке издания перевода “Сборника летописей” Рашид ад-Дина (Л.А. Хетагуров, О.И. Смирнова, А.А. Семенов). И.П. Петрушевским во вводном слове была внесена нужная поправка в перевод названия этой работы как “Собрание историй”.

В трудах советских исследователей 60-х гг. наметились новые тенденции в изучении истории кочевого населения степных районов нашей страны. В них проявляется стремление значительно расширить традиционные хронологические рамки и проследить судьбы кочевников в период господства монголов. В связи с этим особо хотелось бы выделить труды Г.А. Федорова-Давыдова. Началась совместная с востоковедами социалистических стран углубленная разработка восточных источников по истории и истории культуры народов Восточной Европы и стран Ближнего и Среднего Востока.

70–80-е гг. были успешными для синологов и иранистов. Были пересмотрены ранее созданные исторические сочинения, в частности “Юань-ши”, путем более тщательного изучения сохранившихся первоисточников и текстологического исследования опубликованных сочинений. Очередным шагом в реализации усилий ученых было окончание переиздания “Джами ат-таварих”.

В последнее время деятельность отечественных историков-востоковедов характеризуется более углубленным проникновением в сущность содержания средневековых текстов – появляются новые варианты переводов, интересующих нас источников, объяснения генеалогии, уточнение многочисленных имен, названий и терминов, дат, которыми наполнены произведения выдающихся историков прошлого. Как известно, эти проблемы являлись камнем преткновения для всех историков, занимавшихся изучением различных сторон истории Золотой Орды. Этим отличаются в настоящее время исследования таких новейших историков-востоковедов как Т.И. Султанов, А.А. Арсланова, Р.П. Храпачевский, А.Ш. Кадырбаев, Е.И. Кычанов.

Таким образом, необходимо отметить, что при разработке истории монгольского завоевания Руси и Золотой Орды в отечественной историографии непременным условием является комплексный подход к изучению письменных источников монгольского периода с учетом внутренней динамики интерпретации их сведений в каждом конкретном случае. Только при таком понимании, с нашей точки зрения, можно приблизиться к более глубокому осмыслению и пониманию проблемы монгольского завоевания Руси и Золотой Орде в российской истории, и в целом, это существенно поможет улучшить поиск новых идей, усилить научное обоснование и аргументированность вытекающих из исследования источников обобщений и выводов.

В заключении
подведены итоги исследования, сформулированы общие выводы и определены основные направления дальнейшего изучения темы. Можно отметить, что количество и информативность, выявленных в настоящее время источников для анализа истории монгольского завоевания Руси самодостаточны, взаимокомпенсируются; а их многочисленность позволяет заполнить недостаток сведений. По результатам комплексного историографического исследования вопроса монгольского завоевания Руси можно утверждать, что на протяжении всего периода XVIII – начала XXI в. данная проблема всегда находилась в центре внимания исторической науки. Каждому периоду было свойственно свое видение и оценка этого процесса. Для объективного анализа историографии проблемы надо учитывать то, что на концептуальный подход влияли идеологические факторы и изменение социально-политической ситуации. Общим для всех трех периодов русской историографии вопроса являлся интерес к монгольскому завоеванию Руси и его последствиям. Во всех трех периодах русской историографии рассматривалась проблема преемственности в освещении данного вопроса. Важным аспектом в рассмотрении проблемы было освещение двух периодов русской востоковедной историографии с присущими ей особенностями в подходе к данной теме. Однако он не получил должного развития из-за идеологического давления в советский период, которое предписывало историкам рассматривать весь материал через призму его соответствия марксистским установкам и европейским стандартам.

Историография вопроса монгольского завоевания Руси в своем развитии прошла те же этапы, что и вся историческая наука в целом. Однако, основываясь на изменении концептуальных подходов в историографии вопроса, автор диссертационного исследования считает возможным выделить следующие периоды:

1. В XVIII – начале XX вв. отношение к изучаемому явлению было неоднозначным. Одни из них (Н.М. Карамзин, Н.И. Костомаров, В.И. Сергеевич В.В. и др.), признавали значительное воздействие завоевателей на развитие Руси, выразившееся в создании благодаря им единого Московского (Российского) государства. Другая группа историков (среди них – С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов и др.) оценивали воздействие завоевателей на внутреннюю жизнь русского общества как крайне незначительное. Они полагали, что процессы, шедшие во второй половине XIII-XV вв., либо органически вытекали из тенденций предшествующего периода, либо возникали независимо от Золотой Орды. С.М. Соловьев утверждал, что монгольское нашествие было ничем иным, как продолжением давнего господства кочевников в степях Евразии и никакого серьезного воздействия на внутренний строй завоеванных русских земель монголы оказать не могли.

2. В советский период в русской историографии утверждается в качестве основной точка зрения о регрессивной роли монгольских завоеваний для русского народа. “Кочевой феодализм” не создал благоприятной почвы для сохранения целостности, созданной монголами на Руси государственной системы. Эта концепция соответствовала также европейскому представлению о генезисе политической организации у кочевников. Этот вывод стал квинтэссенцией и сохранялся в сборниках и книгах многих историков, которые на долгие годы оставались основополагающими для советской историографии.

3. В новейший период наука накопила много новых фактов и объяснений по монгольскому периоду. Исследователи постоянно расширяли диапазон изучения, все глубже проникая в сущность истории, связавшей монголов со многими народами. Концепция Л.Н. Гумилева, которая опирается на вывод Н.М. Карамзина о позитивных последствиях монгольского завоевания Руси и развитый евразийцами, строится на утверждении, что завоевания не состоялось, потому что оно не замышлялось. Противоположная точка зрения получила свое обоснование у последователей советской школы русской истории В.В. Каргалова и В.А. Кучкина. Первый соглашается с выводом А.Н. Насонова, что Русское государство с центром в Москве создавалось не в результате содействия ордынских ханов, а “вопреки их интересам и помимо их воли”. Второй пришел к выводу, что Европу спасли русские дружинники, крестьяне и горожане Русской земли, обескровивших в непрерывных сражениях полчища Батыя. Ю.В. Кривошеев отмечает, что монгольское нашествие и иго не оказывает существенного влияния на внутренний строй Руси, в отличие от выводов известного исследования А.Н. Насонова и его последователей. Монгольский удар лишь обострил и ускорил течение уже начавшихся без него процессов и не был единственной причиной кризиса русское общество в XIII столетии. Данная концепция базируется на предыдущих исследованиях (С.М. Соловьев, М.Н. Покровский). А.А. Горский также освещает важные этапы монгольского завоевания Руси и приходит к заключению, что воздействие монголо-татарского нашествия и ордынского ига на политическую систему Руси следует признать значительным. Именно им во многом объясняется усиление обособленности русских земель, расхождение путей их развития.

4. Важным подспорьем в исследовании проблемы монгольского завоевания Руси стала масштабная настойчивая работа, проделанная многими поколениями русского востоковедения XIX – начала XXI в., которая кардинально изменила взгляд на средневековые письменные источники по истории монгольских завоеваний и Золотой Орды. Отбросив бытовавшее ранее фактологическое, “потребительское” к ним отношение, своими исследованиями они заложили основу и подвели к качественно новому, подлинно научному и комплексному подходу в освоении заложенной в них ценной информации. Постепенно вырабатывалась соответствующая методологическая база для ее более глубокого осмысления и анализа при разработке сложных проблем истории монгольского завоевания Руси и Золотой Орды. Известным востоковедам Б.Я. Владимирцову и В.В. Бартольду удалось переоценить всю историю монголов на основе впервые введенных в научный оборот восточных источников. Многие русские историки советского периода использовали вариант социального строя, которому было присвоено специфическое определение – кочевой феодализм. Были пересмотрены и переизданы ранее созданные исторические сочинения восточных авторов. В последнее время деятельность отечественных историков-востоковедов характеризуется более углубленным проникновением в сущность содержания средневековых текстов – появляются новые варианты переводов, интересующих нас источников, объяснения генеалогии, уточнение многочисленных имен, названий и терминов, дат, которыми наполнены произведения выдающихся историков прошлого.

Сопоставление работ историков разного поколения и разных направлений в исследовании проблемы монгольского завоевания Руси позволяет создать объективную картину развития этого процесса и сделать более глубокие выводы о его последствиях. Автор диссертационного исследования в связи с этим исследовал события 1382 г., которые оказались “в тени” Куликовской битвы; события неудачного похода Ахмата на Москву в 1472 г.

Завоевание монголами Руси – это сложный многогранный процесс, который включал героическое сопротивление русского народа захватчикам и установление над ним ига – многовековой и тяжелой зависимости от завоевателей. Цели монголов были планомерными и захватническими, направленные на осуществление собственных интересов. Поэтому завоевание сопровождалось кровопролитием жестокостью и насилием. Так они отражены в исторических источниках, отечественной историографии и запечатлены в исторической памяти русского народа.

Вместе с тем, автор диссертационного исследования считает, что современное состояние отечественной историографии монгольского завоевания Руси показывает необходимость дальнейшей разработки данной проблемы, а именно:

– применение комплексного подхода к изучению письменных источников монгольского периода с учетом внутренней динамики интерпретации их сведений в разноязычных нарративных источниках, более эффективно использовать их информацию;

– проведение глубоких исследований понятийного аппарата и терминологии проблемы, которые на современном этапе вызывают многочисленные дискуссии;

– создание цельного научного исследования по проблеме монгольского завоевания Руси в сопоставительном анализе отечественной, национальной и зарубежной историографии.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях автора:

I. Научные публикации в изданиях, установленных ВАК:

1. Отечественная историография XVIII в. о монгольском периоде в истории России:// Вестник Бурятского государственного университета. 2006. Сер. 4. История. Вып.12. (0,3 п.л.).

2. Вклад евразийской исторической школы в изучение социально-политической истории Монгольской империи и Улуг Улуса XIII-XV вв.// Вестник Кузбасского государственного технического университета.2006. №6. 0,9 п.л.

3. Источники монгольского периода и их общая характеристика// Вестник Адыгейского государственного университета. 2006 №3(22). 0,5 п.л.

4. Монгольская “Яса” и её особенности в правовой системе (принята к печати в “Вопросы истории”). 0,5 п.л.

II. Монографии

5. Социально-политическая борьба в монгольском обществе и на Руси (к. XII-XIV в. в.). Челябинск, 2000. 14,4 п.л.

6. Отечественная историография монгольских завоеваний и Золотой Орды (XIII-XIV вв.). Челябинск, 2006. 14, 1 п.л.

III. Научные статьи

7. Особенности политического устройства Улуг Улуса// Науч. тр. Куст. СХИ. Юбил. вып. Ч.III (статья) – Кустанай, 1996. 0,2 п. л.

8. Система государственного управления в Улуг Улусе. Там же.0,2 п. л.

9. Ч. Ч. Валиханов как историк Улуг Улуса// Валихановские чтения – 3. Мат-лы научно-практич. конф. Ч. I. Кокчетав, 1996. 0.2 п. л.

10. Гуманистическое мировоззрение Л.Н.Гумилева и его значение в наши дни// Аграрная политика на рубеже веков. Ч.П. Тез. докл. межд. науч. конф. Акмола, 1997. 0,06 п.л.

11. Россия в XIII – XIV в. в.: формирование традиций государственности// Россия в истории мировой цивилизации. Тез. докл. Всерос. науч. конф. Челябинск, 1997. 0,3 п. л.

12. Погасшая звезда Кучлука// Истоки и перспективы российской культуры. Сб. тез. и докл. Челябинск, 1998. 0,3 п.л.

13. Звезды на степном небосклоне. Троицк, 1998. 5,5 п. л.

14. К историософии вопроса о формировании и развитии основ российской государственности в XIII-XV в. в. // Вестник Чел.ГАУ. Т. 27. Челябинск, 1998. 0,5 п.л.

15. Монгольские женщины и их роль в политической жизни (XIII – XV в. в.) // Актуальные проблемы ветеринарной медицины, животноводства, обществознания и подготовки кадров на Южном Урале. Материалы межвуз. научно-практич. конф. Ч. II. Троицк, 1998. 0,1 п.л.

16. О необходимости персонифицированного подхода к монгольскому периоду в истории России// Там же. – 0,1 п.л.

17. Блуждающая звезда Джамухи// Проблемы гармонизации мироотношения. Материалы межвуз. научно-исслед. конф. Челябинск, 1999. 0,5 п.л.

18. О национальной идее России// Актуальные проблемы ветеринарной медицины, животноводства, товароведения, обществознания и подготовки кадров на Южном Урале. Материалы межвуз. научно-практ. конф., посвященной 70-летию УГИВМ. Ч.П. Троицк, 1999. 0.1 п.л.

19. Особенности политической борьбы в монгольской степи в конце XII в. // Там же. 0,1 п.л.

20. Политическая борьба Чингисхана с внешними врагами в начале XIII в. //Актуальные проблемы ветеринарной медицины, животноводства, обществознания и подготовки кадров на Южном Урале. Материалы межвузов, научно-практич. конф. Ч.П. Троицк, 2000. 0.1 п.л.

21. Евразийство и современные проблемы России. // Там же. – 0.1 п.л.

22. Раскол монгольского общества в конце XII в.// Новые аспекты аграрного образования: от производства к развитию сельского хозяйства. Материалы научно-практич. конф. Тюмень, 2000. 0,1 п.л.

23. Политическая борьба в монгольском государстве в 1242-1251 г. г. // Там же. 0,1 п.л.

24. Политическое банкротство Ванхана и гибель Кереитского ханства// Проблемы гармонизации мироотношения. Материалы межвуз. научно-метод. конф. Челябинск, 2001. 0,3 п.л.

25. Битва на Калке как разведка боем// Мир на рубеже тысячелетий. Материалы региональной научно-практ. конф. Кустанай: Изд-во Куст.гос.ун-та, 2001. 0,6 п.л.

26. Политический кризис в Улуг Улусе во время Великой смуты.// Вестник ЧелГАУ. Т.34. Челябинск, 2001. 0, 24 п.л.

27. В соавторстве с Усановым В.И. Монгольский период в освещении официальной историографии.// Объединенный научный журнал. М., 2002. №30 (53). Спец. вып. 0, 25 п.л.

28. Либеральная, марксистская и эмигрантская историография о монгольском периоде в истории России.// Там же. 0, 23 п.л.

29. Урало-Иртышское междуречье в монгольский период.// Тюркские народы. Мат-лы V- го Сибирского симпозиума “Культурное наследие народов Западной Сибири” (9-11 декабря 2002 г., г.Тобольск). Тобольск-Омск, 2002. 0,1 п.л.

30. Роль бродников в битве на Калке.// Жизнь, отданная науке. Межвузовские науч. чтения, посвященные памяти проф. В.Ф. Мамонова. Тез.докл. Челябинск, 2002. 0,1 п.л.

31. Письменные источники по средневековой истории народов Урало-Иртышского междуречья// Этнические взаимодействия на Южном Урале. Тез.докл. Челябинск, 2002. 0,1 п.л.

32. Исторические и геополитические аспекты монгольской власти в Евразии (XII-XV вв.). // Сулеймановские чтения – 2002: Тез.докл.и сооб. науч.-практ.конф. Тюмень, 2003. 0,1 п.л.

33. Урало-Иртышское междуречье в составе Улуг Улуса (XIII-XIV вв.) // Объединенный научный журнал. М., 2003. №8 (66). Спец. вып. 0,4 п.л.

34. К этнополитической истории населения Урало-Иртышского междуречья в домонгольский период// Сулеймановские чтения – 2002: Тез.докл.и сооб. науч.-практ.конф. Тюмень, 2003. 0,1 п.л.

35. Некоторые особенности этнополитической ситуации в монгольский период// Этнические взаимодействия на Южном Урале. Мат-лы II региональной науч.-практ. конф. Челябинск, 2004. 0,1 п.л.

36. Евразийское единство как национальная идея России// Экономика, право и общество в XXI столетии. Мат-лы науч.-практ. конф. с межд.участием 18-19 ноября. Троицк, 2004. 0,1 п.л.

37. Этнические процессы и государственные образования на территории Урало-Иртышского междуречья в XVв.// Сулеймановские чтения – 2005. Материалы VIII межрегиональной научно-практической конференции (г. Тобольск, 12-13 мая 2005 г.). Тюмень, 2005. 0,1 п.л.

38. Историография монгольского периода в истории России// Там же. 0, 37 п.л.

39. О некоторых особенностях изучения терминологии монгольского периода в историографии// Там же. 0,41 п.л.

Подписано в печать 08.02.2007

Объем 3,25 п.л. Тираж 100 экз. Заказ №88

Отпечатано в ИП Кузнецова Н.Н.

ИНН 741807420320

457100, г. Троицк, Челябинская область,

ул. Гагарина, 13

[1]
Никифоров Ю.А. Предисловие к русскому изданию// Чойсамба Ч. Завоевательные походы Бату-хана. Пер. с монг.яз. Ч. Чойсамба. – М., 2006. – С.7.

[2]
См.: Борисов Н.С. Отечественная историография о влиянии татаро-монгольского нашествия на русскую культуру// Проблемы истории СССР. Вып.5. М., 1976; Сахаров А.М. Историография истории СССР. – М., 1978. – С.95-96, 105, 110-111; и др.

[3]
Программа задачи, предложенной Императорскою Академиею Наук в 1832 г.// Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. – Т.1. – СПб., 1884. Приложение II. – С.555.

[4]
Тверитинова А.С. Предисловие// Восточные источники по истории народов Юго-Восточной и Центральной Европы. – Т.1. – М.: Наука, 1964. – С.3.

[5]
Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. – Т.1. – М., 1962. – С.107.

[6]
Кстати, современный историограф отмечает, что “трактовка русской истории с “ориенталистских” позиций… восходит к XVIII-XIX вв. (Кривошеев Ю.В. К историософии средневековой Руси в XX в.// Средневековая и новая Россия. Сб. науч. ст. К 60-летию профессора И.Я. Фроянова. – СПб., 1996. – С.96.

[7]
Кононов А.Н. Некоторые вопросы изучения отечественного востоковедения периода становления. – М., 1960. – С.2.

[8]
Пищулина К.А. Юго-Восточный Казахстан в сер.XIV – нач. XV века// Вопросы политической и социально-экономической истории. – Алма-Ата, 1977. – С.20.

[9]
Усманов М.А. О некоторых итогах семинара (вместо послесловия) // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. – Казань, 2002. – С.423.

[10]
Пашуто В.Т.Предисловие// Героическая борьба русского народа за независимость (XIII в.) – М., 1956. – С.3.

[11]
Искандеров А.А. Историческая наука на пороге XXI в.// Вопросы истории (далее ВИ). 1996. №4. – С.11.

[12]
Кривошеев Ю.В. К историософии средневековой Руси в XX в.//Средневековая и новая Россия. Сб. науч. ст. К 60-летию профессора И.Я. Фроянова. – СПб., 1996. – С.92-93.

[13]
Горский А.А. Москва и Орда. – М., 2001. – С.4-5.

[14]
Историография нового времени стран Европы и Америки. – М.: МГУ, 1967. –С.5.

[15]
См.: Хорошкевич А.Л. Изменение форм государственной эксплуатации на Руси в середине XIII в.// Общее и особенное в развитии феодализма в России и Молдавии. Проблемы феодальной государственной собственности и государственной эксплуатации (ранний и развитой феодализм). – М., 1988; Кучкин В.А. Русь под игом: как это было? – М., 1991. – С.18-25.

[16]
Впервые зависимость Руси от Золотой Орды была определена как “иго” польским хронистом Я. Длугошем в 1479 (IoannisDlugossiisenioriscanoniciopera. – T.14. – Cracoviae, 1878. – P.697 – iugumbarbarum, iugumservitutis. Ср. ошибочноеотнесениепервогоупотреблениятермина”иго” кконцу XVI в. – Ostrowski D. Muscovy and the Mongols Cross-cultural Influences on the Steppe Frontier. 1304-1589. – Camridge, 1998. – P.144-145).

[17]
См.: Горский А.А. “Всего еси исполнена земля Русская…”: Личности и ментальность русского средневековья. – М., 2001. – С.134-137.

[18]
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1998-2000. Т.3-5; Соловьев С.М. История России с древнейших времен. – М., 2001. – Т.3-4; Ключевский В.О. Соч. – М., 1957. – Т. II; Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. – СПб., 1913. –Ч.1; Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. М., 1933. Т.1; Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. – М., 1991; Скрынников Р.Г. История Российская, IX-XVII вв. – М., 1997 и др.

[19]
Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. – Пг., 1918; Мавродин В.В. Образование единого русского государства. – Л., 1951; Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. – М., 1960; Сахаров А.М. Образование и развитие Российского государства в XIV-XVII веках. – М., 1969; Горский А.А. Русь. От славянского Расселения до Московского царства. – М., 2004 и др.

[20]
Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. – М.; Л., 1937; 2-е изд. – М.; Л., 1952; Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. – Саранск, 1960; Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. – М., 1973; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII- XIV вв. – М., 1985; Из истории Золотой Орды. Сборник статей. – Казань, 1993; Мизун Ю.В., Мизун Ю.Г. Ханы и князья. Золотая Орда и русские княжества. – М., 2005 и др.

[21]
Насонов А.Н. Монголы и Русь. – М.; Л., 1940; Вернадский Г.В. Монголы и Русь. – Тверь, 1997; Греков И.Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV-XV вв. – М., 1963; он же. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. – М., 1975; Каратеев М.Д. Русь и Орда. – М., 1991; Князький И.О. Русь и степь. – М., 1996; Горский А.А. Москва и Орда; Каргалов В.В. На границах Руси стоять крепко! Великая Русь и Дикое поле: противостояние XIII- XVIII вв. – М., 1998; он же. Русь и кочевники. – М., 2004; Широкорад А.Б. Русь и Орда. – М., 2004 и др.

[22]
См.: Куликовская битва. Сборник статей./ Под ред. Л.Г. Бескровного. М, 1980; Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины (материалы юбилейной научной конференции). – М.: МГУ, 1983; Широкорад А.Б. Куликовская битва и рождение Московской Руси. – М., 2005 и др.

[23]
См.: Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. – М., 1983; Каргалов В.В. Конец ордынского ига. – М., 1984; Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. – Л., 1989 и др.

[24]
Вернадский Г.В. Два подвига Александра Невского// Евразийский временник. – Т.4. – Берлин, 1925; Пашуто В.Т. Александр Невский. – М., 1974; Летопись жизни и деятельности Александра Невского (сост. Ю.К. Бегунов)// князь Александр Невский и его эпоха. – СПб., 1995; Кучкин В.А. Александр Невский – государственный деятель и полководец средневековой Руси// Отечественная история (далее ОИ). 1996. №5.

[25]
Рязановский В.А. К вопросу о влиянии монгольской культуры и монгольского права на русскую культуру и право// Вопросы истории (далее ВИ). 1993. №7. – С.155.

[26]
Там же. – С.156.

[27]
Лишь в XIV в. возобновляется поступательное развитие сельского хозяйства, ремесла, монументального строительства; вторая же половина XIII в. является периодом кризиса (см.: Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. – М., 1948; Горский А.Д. Сельское хозяйство и промыслы// Очерки русской культуры XIII- XV веков. – Ч.I. – М., 1970 и др.), хотя и не все изменения в экономическом развитии в эту эпоху следует связывать именно и только с монгольским нашествием (см.; Русь в XIII веке: Древности темного времени./ Под ред. Н.А. Макарова и А.В. Чернецова. – М., 2003).

[28]
См.: Арапов Д.Ю. Русское востоковедение и изучение истории Золотой Орды// Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. – М.: МГУ, 1983. – С.71.

[29]
Цит. По: Савельев П.С. О жизни и трудах О.И. Сенковского. Собр. соч. О.И. Сенковского (барона Брамбеуса). – Т.I. – СПб., 1858. – С. LIII.

[30]
Сенковский О.И. Литва, Свитригайло и Коцебу. Там же. – Т.VI. – СПб., 1859. – С.50, 52.

[31]
Бичурин Н.Я. (Иакинф). История первых четырех ханов из дома Чингисова. – СПб., 1829.

[32]
Иванов А.И., Веселовский Н.И. Походы монголов на Россию по официальной китайской истории Юань Ши. – СПб., 1914.

[33]
Палладий. Старинное Монгольское сказание о Чингис-хане. // Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. – Т.IV. – СПб., 1866.

[34]
Палладий. Си ю цзи, или описание путешествия на Запад// Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. – Т.IV. – СПб., 1866.

[35]
Палладий. Старинное Китайское сказание о Чингис-хане, Шэн-ву-цин-чжэн Лу. Описание личных походов священно-воинственного. Пер. с предисл. и примеч.// Восточный сборник. – Т.1. – СПб., 1877.

[36]
Васильев В.П. Записка о монголо-татарах (Мэн-да бэй-лу)// Труды Восточного отделения Русского археологического общества (ТВОРАО). – Ч.IV. – СПб., 1859.

[37]
См.: Савельев П.С. Монеты Джучидов, Джагатаидов, Джелаиридов и другие, обращавшиеся в Золотой Орде в эпоху Тохтамыша. – Т.I-II. – СПб., 1858.

[38]
Там же. – Т.I . – С.147.

[39]
См.: Березин И.Н. Внутреннее устройство Золотой Орды (по Ханским ярлыкам)// Журнал Министерства Народного Просвещения (далее ЖМНП). 1850. №10. – Отд.II.

[40]
Березин И.Н. Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева// Труды Восточного отделения Русского Археологического Общества (далее ТВОРАО). 1864. – Т. VIII. – С.479-480.

[41]
Саблуков Г. Очерк внутреннего состояния Кипчакского царства// Известия Общества истории, археологии и этнографии при КГУ. – Т.XIII. – Казань, 1896.

[42]
См.: Григорьев В.В. О достоверности ярлыков, данных ханами Золотой Орды русскому духовенству (1842 г.)// Григорьев В.В. Россия и Азия. – СПб., 1876.

[43]
Григорьев В.В. Жизнь и труды П.С. Савельева преимущественно по воспоминаниям и переписке с ним. – СПб., 1861. – С.240.

[44]
Тизегаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. – Т.1. Извлечения из сочинений арабских. – СПб., 1884; – Т.2. Извлечения из персидских сочинений. – М.; Л., 1941.

[45]
См.: Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия// Соч. – Т.I. – С.108-109.

[46]
См.: Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. – С.12.

[47]
Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. – М.; Л.: Издательство АН СССР, 1950. – С.6.

[48]
Петрушевский И.П. Рашид ад-Дин и его исторический труд// Рашид ад-Дин. Сборник летописей. – Т.1. Ч.1. С.11.

[49]
Мункуев Н.Ц. П.И. Кафаров и некоторые проблемы изучения “Тайной истории монголов”// П.И. Кафаров и его вклад в отечественное востоковедение (К 100-летию со дня смерти)/ материалы конференции. Ч.2. М., 1979; Китайский источник о первых монгольских ханах. Надгробная надпись на могиле Елюй Чу-цая. Пер. и исследование. – М., 1965.

[50]
Мункуев Н.Ц. Некоторые проблемы истории монголов XIII в. по новым материалам. Исследование Южносунских источников: Автореферат док. дисс. – М., 1970. С.5.

[51]
Это связано с тем: что, во-первых, именно Северо-Восточная Русь стала основой нового единого государства, в то время как западные и южные русские княжества (Киевское, Черниговское, Смоленское, Волынское, Галицкое, Полоцкое, Пинское, Переяславское) в период с конца XIII по начало XV в. попали под власть Великого княжества Литовского и Польского королевства. Во-вторых, различная степень сохранности источников, содержащих сведения об истории разных земель, когда летописание Северо-Восточной Руси, Новгорода и Пскова XIII-XIV вв. представлено большим количеством материала, а летописание Южной Руси лишь Галицко-Волынской летописью, доведенной лишь до 1292 г. Большинство известных науке актов XIII-XIV вв. также связано с Северо-Восточной Русью и Новгородской землей.