Проблема свободы в философии н. а. бердяева
ПРОБЛЕМА СВОБОДЫ В ФИЛОСОФИИ Н.А.БЕРДЯЕВА
В.В. ФРОЛОВ, профессор, зав. каф. философии, д. филос. н„
ФИЛОСОФИЯ СВОБОДЫ
«Философия свободы» в творчестве русского мыслителя является итогом его философских исканий и представляет собой первую систематическую попытку изложения собственной философской позиции. В период с 1907 по 1910 годы Н.А. Бердяев опубликовал цикл статей, содержательно объединенных темой свободы. В 1911 году он выпустил их отдельной книгой. В своей творческой биографии Бердяев отмечает: «Я изошел от свободы, она моя родительница. Свобода для меня первичнее бытия. Своеобразие моего философского типа прежде всего в том, что я положил в основание философии не бытие, а свободу. В такой радикальной форме этого, кажется, не делал ни один философ. В свободе скрыта тайна мира». (Бердяев Н.А. Философия свободы. -М., 1989, с. 50-51).
В предисловии к «Философии свободы» мыслитель пишет: «Заглавие этой книги требует разъяснения. Философия свободы не означает здесь исследования проблемы свободы как одной из проблем философии, свобода не означает здесь объекта. Философия свободы значит здесь – философия свободных, философия, исходящая из свободы, в противоположность философии рабов, философии, исходящей из необходимости, свобода означает состояние философствующего субъекта» (Бердяев Н.А. Философия свободы -М, 1989, с. 12)
В этой работе выделяется несколько вопросов, раскрывая которые, Бердяев касается проблемы свободы: 1) философия и религия; 2) вера и знание; 3) познание, жизнь, истина; 4) христианство, свобода и смысл человеческой жизни.
Философия и религия
Описывая состояние философии в начале XX столетия, Н.А. Бердяев отмечает два привлекающих внимание обстоятельства. В философии наблюдается кризис, проявляющийся в ее эпигонстве и упадке. Это говорит о том, что философское творчество иссякает. В этом плане мыслитель прав, ибо грандиозные системы классической философии в XIX веке ушли в прошлое, породив множество эпигонских школ.
Итогом эпигонской эволюции классической философии в Европе, по мнению Бердяева, стали три ее основных направления – неокантианство, неогегельянство и неопозитивизм. В сущности, ничего нового в рамках рационалистической традиции, по сравнению с классической философией, западно-европейская философская мысль в конце XIX – начале XX столетий предложить не смогла.
Вместе с тем интерес к философии в обществе не только не увядал, но и усиливался. Стимулировался этот интерес потребностью многих людей с помощью философии переосмыслить свое миросозерцание. Однако философия на переломе веков не обладала необходимыми для этого потенциями. В эту философию уже никто не верил так, как верили, скажем, в Греции (в эпоху расцвета древнегреческой философской мысли) или в Германии (в эпоху торжества немецкого идеализма). Последним по-настоящему верующим в философию был Гегель. Но немецкий мыслитель обожествил свою философскую систему, возвел философскую гордыню в абсолют и тем самым предопределил ее свержение. Таким образом, происходит «кризис философии, т.е. в корне подвергается сомнению возможность
и правомерность отвлеченной рационалистической философии». (Там же, с. 18)
Кризис современной философии, как считает Н.А. Бердяев, состоит в том, что философия оторвалась от жизни, она стала слишком рационалистической и в силу этого неспособна познать бытие. У философии нет чувства бытия, она утратила истинные источники питания. Философия не может питаться только из самой себя так же, как она не может питаться и одной наукой. Зависимость философии от науки приводит к утрате самостоятельности философии. Выход из возникшего кризиса русский философ видит в отыскании философией своих истоков, корней.
В древности философия и вообще познание были функцией жизни, а жизнь была религиозной. Поэтому истоки древней философии коренились в религии, питание философии было религиозным. «На религиозном питании, на органической связи с народной жизнью была основана философская мудрость Гераклита и Пифагора». (Там же, с. 19). В средние века философия была связана с христианством. Это давало философии приобщенность к живому бытию. Философия Нового времени порывает с религией, уходит от жизни и закрывает себе путь к философскому осмыслению бытия. Между тем, философия способна познать бытие, жизнь лишь при условии органической связи с религией. «Философия может быть лишь органической функцией религиозной жизни. Первые славянофилы, Киреевский и Хомяков, яснее Вл. Соловьева сознавали, что лишь религиозно, а не философски, лишь в полноте жизни, а не в гнозисе достижим универсальный синтез, всеединство, так как свободнее были от рационализма». (Там же, с. 20).
Философия находит свою связь с религией через вселенское, церковное сознание, содержащее вселенскую истину. Только через вселенское сознание познаются тайны жизни. Преодолением рационализма философии, ограниченности логики через отречение от «малого», индивидуального разума достигается большой, вселенский разум, сфера Логоса. Ограниченность малого разу-
ма состоит в том, что он всегда функционирует как часть, противопоставляет субъект и объект. Достоинство вселенского разума заключается в его универсализме, в интуитивном постижении тождества субъекта и объекта. «Истина стяжается жизнью и подвигом, усилием воли и целостным духом, а не одним познанием». (Там же, с. 23). В таком понимании Бердяевым религии как источника, питающего философию и связи философии с жизнью, есть рациональное зерно.
Религия питает философию лишь постольку, поскольку связывает ее со вселенским, космическим разумом. Этот разум олицетворяется в Логосе, который согласно многочисленным религиозным, философским и научным источникам представляет собой воплощение законов космоса. Таким образом, философия обретает жизненною силу через постижение Логоса, проявлением которого выступают законы бытия, гармония мира.
Так философия может открывать тайны бытия, тайны жизни. В сущности, философия опирается на знание. Но знание это высшего порядка, знание самой глубокой сущности. Оно не частично, а универсально и опирается не на логику, а на интуицию. Вместе с тем Н.А. Бердяев признает необходимость рационального познания как познания, дополняющего интуитивное постижение вселенской истины, зерна которой составляют тайны бытия.
Вера и знание
Н.А. Бердяев рассматривает три варианта взаимоотношения веры и знания:
1) верховенство знания и отрицание веры;
2) верховенство веры и отрицание знания;
3) дуализм знания и веры. Первый тип взаимоотношения веры и знания опирался на ярко выраженный рационализм, характерный для мировоззрения европейской интеллигенции XIX века. Вера во всесильное знание в этот исторический период достигла апогея. Среди значительной части интеллигенции считалось хорошим тоном освободиться от пережитков прошлого, одним из которых, как полагали многие, была вера в Бога. Ос-
вобождение от религиозной веры позволяло, по их мнению, построить мировоззрение на чисто рационалистических основаниях.
К людям научного сознания относились Опост Конт, Герберт Спенсер и Карл Маркс. Конт верил в человечество, Фейербах – в религию любви, Спенсер – в мировое развитие, а Маркс верил в социализм, в будущее общество. Все они отрицали религиозную веру. Однако верили в такие вещи, которые также, как объект религиозной веры, невозможно увидеть и показать.
Объекты религиозной веры и объекты веры научного сознания принципиально различаются. Также принципиально различны вера религиозная и вера нерелигиозная. Вера нерелигиозная, научная, возникает, когда положения и выводы науки носят гипотетический характер и в процессе научного познания могут либо отбрасываться как заблуждения, либо уточняться, доказываться и таким образом превращаться в научную теорию. В этом отношении нерелигиозная вера стимулирует научное познание, формирует предпосылки продвижения ученого к истине.
В то же время Н.А. Бердяев отмечает одно общее качество веры религиозной и веры в положения науки. Это самое психологическое состояние веры, которое не упраздняется, а сохраняется, остается в силе. Существование Бога и вера в Бога не могут быть доказаны, также как не может быть доказана вера в исходные положения науки. Поэтому, несмотря на широкое распространение рационализма и позитивизма, научное мировоззрение переживает кризис. «От веры в единую, всеобъемлющую, догматическую науку, постигающую тайну мирового механизма, от веры в материализм, в механизм, в эволюционизм и проч. не остается камня на камне. А с другой стороны, философия и гносеология выяснили, что наука сама по себе не может обосновать, не может укрепить себя в пределах точного знания. Сами первоосновы науки требуют иного, философского обоснования. Своими корнями наука уходит в глубь, которую нельзя исследовать просто научно, а верхами своими наука поднимается к небу». (Там же, с. 41).
Второй этап взаимоотношения веры и знания, в рамках которого вера ограничивает знание, почти не получил сколько-нибудь заметного распространения и не заслуживает внимания в силу своего мракобесного характера.
Господствующим, по мнению Н.А. Бердяева, является третий тип взаимоотношения знания и веры – дуалистический. Это компромиссный вариант, признающий и знание, и веру, но в известных пропорциях, с ограничениями. В результате живой Бог оказался утерянным. Вместо живого Бога стали изобретать, выдумывать богов. «Этот роковой процесс смерти живого Бога в человеческом сознании нашел свое гениальное выражение в философии Канта, духовно властвующего и до сих пор над европейским сознанием. Именно Кант философски формулировал эту оторванность от живых истоков бытия, это бессилие воспринять живое конкретное бытие и живого конкретного Бога. Человек остался одиноким сам с собой, перед бездной пустоты, отрезанным от живой конкретности». (Там же, с. 43-44). В силу этих причин учение о противоположности знания и веры требует пересмотра.
Что такое вера и знание для Н.А. Бердяева? «Вера есть обличение вещей невидимых. …Знание … обличение вещей видимых». (Там же, с. 44-45). Видимые вещи даны в жизни человека принудительно, они как бы насилуют его, и человек в их выборе несвободен. Так, человек должен есть, пить, иметь одежду, жилье и т.д. Знание об этих вещах принудительно, а религиозная вера свободна.
Вместе с тем между знанием и верой наблюдается единство. Знание по мнению Бердяева, опирается на опыт, а опыт сам по себе не может дать знанию необходимые доказательства его достоверности. Непосредственный, необработанный логикой опыт содержит много таких предпосылок, которые принимаются на веру. Исходные предпосылки знания, непосредственно данные в опыте, рационально недоказуемы, и в них верится.
У ученого, также как и у человека религиозного, возникает психологическое со-
стояние веры. «С нашей точки зрения, и знание предполагает веру, оказывается формой веры, но веры элементарной и неполной, веры в низшую действительность. Знание есть доверие к ограниченному, земному кругозору… Вера есть тоже знание; знание через веру дается, но знание высшее и полное, видение всего, безграничности». (Там же, с. 53). Поэтому противоположность знания и веры, представленная тремя различными типами позиций, носит поверхностный характер. В действительности, отмечает Бердяев, знание есть вера, вера есть знание. Мир знания и мир веры разделены условно и даны как разные порядки, но они могут быть сведены к единству.
Итак, по мнению Н.А. Бердяева, научное знание и религиозная истина равноправны, так как необходимы для формирования воззрения человека на мир. Таким их положением определяется и связь этих истин с философией. Без религиозного питания философия чахнет, засыхает и превращается в паразита. В то же время философия не может обойтись без научного знания. Однако религиозная вера для философии также как и для науки – это не абсолютное исходное основание, а свет божественного, космического разума. Этот разум не ограничивает философию в ее изысканиях и не ставит науке каких-то жестких пределов. Божественный разум лишь просветляет, преображает истины философии и истины науки, делает их более полными и жизненными.
Познание, жизнь, истина
Недостаток всей рационалистической теории познания, берущей начало от Канта, состоит в ее оторванности от бытия, от жизни человеческого духа В границах такой теории субъект вырывается из бытия, становится над бытием и утрачивает связь с жизнью. В результате философия замыкается в своих собственных рамках и вынуждена ограничиваться в своем развитии лишь собственным потенциалом.
Между тем такое представление о природе философии, как считает Бердяев, не соответствует реальности. Философия жизнеспособна и может продуктивно развивать-
ся лишь внутри бытия, будучи его функцией. Этот принцип распространяется и на познание. Как мышление не может быть противоположно бытию и отделено от него, так и познание нельзя противополагать бытию и отрывать от действительной жизни духа.
В соответствии с такой позицией Н.А. Бердяев объясняет природу знания и познания. Знание, как и познание, есть функция самого бытия, его внутреннее качество. Посредством знания бытие саморас-крывается, расчленяется и оформляется. Знание (и познание) является моментом бытия, его жизнью. Акт познания- это акт творения бытия, а процесс познания – процесс развития, совершенствования бытия. «Знание есть путь от хаоса к космосу, от тьмы к свету, и не потому, что познающий субъект своим трансцендентальным сознанием оформливает бытие и распространяет на него рациональный свет, а потому, что само бытие просветляется и оформляется в акте самопознания». (Там же, с. 80). «Знание потому есть жизнь самого бытия, и потому в самом бытии происходит то, что происходит в знании, потому так, что в познающем субъекте и в познаваемом объекте, в мышлении и в бытии живет и действует тот же универсальный разум, Логос, – начало божественное, возвышающееся над противоположностями». (Там же, с. 81).
Таким образом, предпосылки теории познания нужно искать не в науке о духе, а в самой жизни духа, в самих силах бытия, в живом опыте сознания. Эта позиция противоположна германскому идеализму, который показал «бессилие диалектической мысли в конечных ее выводах, … обнаружил саморазложение разума как начала рационалистического». (Там же, с. 74). Лишь субъект, оторванный от жизни духа, может сделать такие выводы. Субъект, живущий в недрах бытия, устремлен к активному созиданию ценностей в самом бытии, совершенствованию своей природы и окружающего мира. Такое состояние субъекта совершенно особое. Оно трудно выразимо философским языком, в котором каждое понятие требует уточнения и определения.
Язык рационалистической философии затрудняет разговор людей по душам, осложняет истинное философствование. У людей одной веры смысл слов не оговаривается. Они понимают друг друга, ибо в их словах живет Логос. Высшим выражением познания является любовь. «Любовь к Богу и есть познание Бога, любовь к миру и есть познание мира, любовь к человеку и есть познание человека». (Там же, с. 83).
Рационалистическая теория познания существует не потому, что ее сконструировали философы. Эта теория существует как признак самого бытия, она имманентна бытию. Свобода бытия привела к отпадению от Абсолютного Разума. В результате бытие оказалось греховным, пронизанным болезнью, которая проявляется в рационализме. Поэтому рационализм – это состояние самого бытия, больного и испорченного. Рационализм можно преодолеть не новой теорией познания, а переходом к новому бытию. Главным признаком этого бытия являются единство, слитность, тождество субъекта и объекта, малого разума, человеческого и разума универсального, космического.
Путь познания универсального разума- интеллектуальная интуиция, проявление благодати, схождение Бога в существо мира. Связь человеческого разума с Разумом абсолютным никогда не прерывалась. Мировая история философии показывает, что вечная связь человеческого разума с Абсолютным тянется через всю историю философского самосознания человечества.
Задача истинной философии состоит в развитии и раскрытии этой вечной связи. Такой путь развития философии и вытекающий отсюда способ философствования является действительно истинным потому, что «… в основе мышления и в основе бытия лежит тот же Логос, Логос – субъект и объект, тождество субъекта и объекта. Все великие философы древнего и нового мира признавали Логос как начало субъективное и объективное, как основу мышления и бытия». (Там же, с. 119). «Всякое знание абсолютного бытия есть акт самоотречения отпавшего индивидуального разума во имя Ра-
зума универсального, и благодать интуиции дается этим смирением, отказом от самоутверждения в состоянии отпавшем от Логоса. Мы признаем абсолютную действительность, лишь приобщаясь к абсолютному Разуму, преодолевая оторванность которая отражается в индивидуалистическом эмпиризме и рационализме». (Там же, с. 20).
Такая позиция по-новому освещает вопрос о споре между верой и знанием. Вера, пропущенная через призму интуиции, расширяет сферу знания, раскрывает знание вещей высшего порядка, знание полное Утверждения науки истины, когда раскрывают законы природы. Но когда наука отрицает сверх естественное, иные меры, то ее суждения ложны. Низших истин нет. Истины веры и истины науки равны. Единственное, что дает вера, – это созерцание общих идей, благодатное расширение опыта.
Христианство, свобода и смысл человеческой жизни
Существенный недостаток рационалистической теории познания, по мнению Н.А. Бердяева, состоит в разорванности отношений субъекта и объекта, в отрыве познания от жизни духа. Но этот недостаток -не только гносеологический он- свойство самого бытия, признак его испорченности, греховности. Причина греховности бытия имеет характер космический. Она заключается в том, что мировая душа в своем свободном проявлении отпала от Бога, и поэтому все в мире несут ответственность за ее грехопадение. В этом – исток испорченности бытия, причина появления зла в мире.
Для объяснения этого качества бытия важно понять, что существует абсолютное бытие и небытие. Абсолютное, полное бытие есть божество положительное всеединство, вне которого нельзя мыслить никакого бытия. В абсолютном бытии пребывает идеальный космос, где осуществлено совершенное, настоящее, подлинное бытие, а не его фальсификация. Небытие – это злая пустота, переживаемая и испытываемая человеком. Зло не является антитезой бытию, а лишь занимает в нем призрачное фиктивное
место. Зло должно быть вытеснено из бытия, изничтожено, изобличено во всем своем ничтожестве и поддельности.
Бытие и небытие невозможно сопоставлять, так как они не находятся в одной плоскости. Бытие – абсолютно, небытие -относительно. «Зло есть то нарушение иерархической соподчиненности, после которого первый в небесной, ангельской иерархии становится сатаной, диаволом. Кроме Бога и творения ничего и нет; путь зла есть путь творения, отпавшего от Бога и погнавшегося за призраком своего оторванного бытия». (Там же, с. 136). «Зло – не особая стихия, а превращение всякой стихии в небытие, подмена подлинных реальностей фиктивными, оболгание всех стихий бытия». (Там же, с. 137). Поэтому, как это ни парадоксально, зло – это продукт свободы, результат свободного выбора мировой душой своего собственного пути. Но свободно выбрав безбожие, путь зла, люди сразу же свободу потеряли, ибо попали под давящее и насилующее воздействие внешней необходимости.
Свобода изначально присуща космосу, всему тварному бытию. Она – основа совершенства и добра. Только свободной любовью к Богу, людям, природе человек может достичь совершенства и воссоединиться с абсолютным бытием. В этом бытии не существует насилия. Оно устроено свободно. У каждого человека есть возможность свободным усилием духа осуществить божественную гармонию. В высшем смысле человек свободен, когда он соединен с Богом. Поэтому, рассматривая человеческую историю, Н.А. Бердяев видит ее исходный пункт в отпадении мировой души от Бога. Смысл истории заключается в искуплении греха и возвращении творения к Богу, оттеснении зла в сферу небытия и свободном воссоединении творения с абсолютным бытием. «История есть разоблачение обмана, выявление подлинных реальностей и их окончательное отделение от лжи… Если начальным в мировой истории была свобода выбора добра и зла, то конечным будет свобода утверждения добра, так как зло будет сознано как
окончательное рабство». («Философия свободы» с. 139)
Итак, Н.А. Бердяев определяет свободу в трех значениях, каждое из которых является необходимым для понимания смысла человеческой жизни. Свобода лежит в основании человеческой истории, ибо человек своей свободной волей избрал путь самости и эгоизма, безбожия и зла. Освободив себя от ответственности перед Абсолютным Разумом, человек оказался в сетях насилия. Иными словами, освободившись, он закабалил себя, попал в рабство. Но он способен из этого рабства вырваться, если того добровольно захочет и если своей свободной волей устремится к слиянию с Абсолютным Разумом, Богом. Освобождение человека от пути зла и насилия есть путь двуединый. Это ниспослание божественной благодати человеку и устремленность человека к своему творцу, его свободная любовь к Богу и ко всему сущему. Поэтому смысл жизни человека состоит для Н.А. Бердяева в том, чтобы всеми силами способствовать совершенствованию своей природы и окружающего мира, одухотворению материи. Идеалом свободы выступает человеческая природа, соединенная с божеской. Поэтому подлинную свободу человек может обрести, лишь добровольно и с любовью, следуя в своей жизни вере в Абсолютный Разум, которая вознесет его к светлым тучам божественной благодати. Но для этого нужно жить, а не умирать. Жить активно, дерзновенно, творчески преображая старый мир (мир зла, насилия и тьмы) и создавая новый мир – мир добра, свободы и света.
Духовная устремленность Бердяева к свободе является его судьбой. И мыслитель шел к ней всю жизнь. Уже в молодости сердце философа было открыто свободе. Вспоминая свою жизнь в семье родителей, Бердяев отмечает, что там совершенно отсутствовала авторитарность. «Я не помню, чтобы меня когда-либо наказывали… Мне свойственна изначальная свобода», – пишет философ в своей творческой автобиографии «Самопознание» (с. 26). «Я никогда не соглашался отказаться от свободы и даже уре-
зать ее, ничего не соглашался купить ценой отказа от свободы. Но я всегда знал, что свобода порождает страдание, отказ же от свободы уменьшает страдание. Свобода не легка, как думают ее враги, клевещущие на нее, свобода трудна, она есть тяжелое бремя». (Там же, с. 51). И последняя, чрезвычайно характерная мысль Бердяева о свободе, раскрывающая его позицию: «Свобода есть моя независимость и определяемость моей личности изнутри, и свобода есть моя творческая сила, не выбор между поставленным передо мной добром и злом, а мое созидание добра и зла. Само состояние выбора может давать человеку чувство угнетенности, нерешительности, даже несвободы. Освобождение наступает, когда выбор сделан, и когда я иду творческим путем. С свободой связана тема о человеке и творчестве». (Там же, с. 56).
СМЫСЛ ТВОРЧЕСТВА
Творчество и свобода – две ипостаси человеческой жизни. Свобода – предпосылка, условие и цель творчества. Освобождая себя и собирая силы для творчества, человек освобождается от зла. «Выход из рабства в свободу, из вражды «мира» в космическую любовь есть путь победы над грехом, над низшей природой». (Бердяев Н.А. Смысл творчества. Соч. – МД989. – С. 255).
Философия и творчество
Н.А. Бердяев скептически относился к возможностям рационального познания, и поэтому считал, что философия есть не наука, а особая область культуры. Наука обладает своей спецификой. Она познает необходимость. Стихия науки- необходимость. Поэтому наука – это послушание необходимости. Специфика философии – в познании свободы и познании из свободы. Философия всегда стремилась освободить человека от необходимости. «Философия есть искусство познания в свободе через творчество идей, противящихся мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность мира». (Там же, с. 269).
Способом философского постижения мира выступает интуиция. Философская интуиция изначальна. Она предшествует всякой логике, хотя и пользуется логикой в качестве своего подчиненного инструмента. Такая интуиция позволяет воспринимать вещи в их универсальности. Н.А. Бердяев понимает познание как качество самого бытия. Поэтому философское познание не противостоит бытию, а составляет функцию самого бытия, самой жизни. Познающий субъект, философ – это активный деятель, созидающий бытие и осветляющий его недра солнечными лучами знания. Философ не должен сомневаться, так как сомнение делает его зависимым от множественности мира.
Необходимая предпосылка философского познания- избирающая любовь. В любви сомнение прекращается, и универсальная природа вещей открывается во всей ее глубине и объемности. Понимая так философское познание, Н.А. Бердяев воссоздает свой образ философа: «Философ может быть более всех приобщен к соборному, вселенскому разуму, но он может быть одинок и не понят среди людей, разобщенных с этим разумом и потому отвергающих общеобязательность его дела. Критерии соборности, общности, вселенности не есть критерий количественный, критерий большинства. Соборность есть качество сознания… Призванный философ не согласится понизить качество своего дела в мире – он ждет, чтобы до больших высот дошел уровень духовной общности и чтобы в соответствии с этим изменился критерий общеобязательности. Первородную свободу преступно уступать требованиям необходимости. Меньшинство может быть более приобщено к разуму вселенскому, чем большинство, и потому философия не должна быть непременно для всех, не приобщенных, не должна опускаться до минимума, которому дано имя «научность». Во все времена по-разному философы отстаивали свою самостоятельность и свое противление мировой данности, говоря, что цель их познания – свобода, а не природа, дух, а не материя, ценность, а не действительность, смысл, а не необходи-
мость, сущность, а не являющееся. Философия, как и всякий творческий акт, устремлена к трансцендентному, к переходу за грани мировой данности. Философия не верит, что мир таков, каким он нам по необходимости навязан». («Смысл творчества», с. 274-275). «Философ- свободный, не зависимый от «мира», ни к чему не приспособляющийся человек. Философ не может служить государству или политическим партиям, академиям или профессиональным целям. Философ не может служить благу людей, не может быть на службе у людей и у частных целей человеческих. Говорю о философии как о творческом акте, а не как системе приспособления». (Там же, с. 291).
Философия может сделать человека причастным к Логосу, к всечеловечеству. Однако для этого человек должен приложить творческие усилия и через философскую интуицию соединиться со вселенной. Интуиция в философии не произвол. Доверять можно не каждой интуиции, а лишь той, которая связана с познанием сущего. Но это не означает, что сущее, смысл бытия лишь в познании созидается. Истинно сущее в творческом познании только развивается, возрастает. Человек, принадлежа двум мирам (земному и Божественному), через философское познание выходит в мир абсолютного бытия. Поэтому философия- это искусство, ибо философия занимается творчеством. Но философия отличается от поэзии, музыки и живописи тем, что представляет собой искусство познания. «Философия есть искусство познания через творчество идей, противящихся мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность мира». (Там же, с. 269).
Стремление философии состоит в том, чтобы постигнуть смысл мира, чтобы противостоять, противиться бессмыслице мировой необходимости. В человеческой истории факт слияния земного и Божественного бытия человека воплощен в явлении Христа. Это, как полагает Н.А. Бердяев,-основной факт антропологии. Христос восстановил человеческую природу, поврежденную грехом и отпадением от Бога. Хри-
стос показал путь человека в земном мире. Человек принадлежит к царству свободы и поэтому является существом богоподобным, обращен к творчеству. Именно в творчестве, изначально свободном, раскрывается подлинная природа человека. Поэтому человек- необходимая предпосылка философского творчества. Предпосылка вселенская, космическая, а не чисто психологическая. Источником познания сущего выступают космические состояния человека, оказываясь в которых, он сливается с абсолютным бытием и постигает его смысл. Отсюда и философия является откровением. Но не откровением Бога, а откровением человека, причастного к Логосу, абсолютному бытию. «Философия есть откровение премудрости в самом человеке, через его творческое усилие. В подлинных философских интуициях и прозрениях человек соединяется со вселенной, антропологизм- с космизмом». (Там же, с. 289).
Человек, бытие, творчество
Абсолютной предпосылкой философского познания является акт исключительного самосознания человеком своего значения. Истинное значение человека заключается в том, что человек – это не замкнутое существо. Он космичен по своей природе. «Человек – малая вселенная, микрокосм – вот основная истина познания человека… Вселенная может входить в человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что в человеке есть весь состав вселенной, все ее силы и качества, что человек – не дробная часть вселенной, а цельная малая вселенная». (Там же, с. 295).
Такое представление о мире и человеке определяет понимание познания этого мира. Поскольку человек и космос равнозначны, постольку человек познает космос через себя. В этом плане философия, выражаясь словами Н.А. Бердяева, есть внутреннее познание мира через человека. Таким образом в человеке открывается абсолютное бытие, которому противостоит относительное бытие, то есть окружающий человека мир. Благодаря такому состоянию, человек
оказывается точкой пересечения двух миров. Вместе с тем Н.А. Бердяев критически оценивает позицию гуманизма, сторонники которого понимают человека как цель природы. Такое положение человека ввергает его в состояние богооставленности.
Гуманизм поэтому представляет собой идеологию природного, зависимого человека. Именно в природном мире гуманисты стремятся найти счастье человека. Они отвергают Бога и стремятся обоготворить человека. Гуманизм отвергает понимание человека как подобие Абсолютного Божественного бытия и трактует человека как одно из преходящих явлений природы. Поэтому гуманизм в своем крайнем выражении отрицает подлинного человека и перерождается в антигуманизм. «Пафос всякого гуманизма-утверждение человека как высшего и окончательного, как Бога, отвержение сверхчеловеческого. Но лишь только отвергается Бог и обоготворяется человек, человек падает ниже человеческого, ибо человек стоит на высоте лишь как образ и подобие высшего божественного бытия, он подлинно человек, когда он сыновей Богу. Человек не может быть только отцом, отцом своих детей, будущих человеческих поколений, он должен быть и сыном, должен иметь происхождение, должен иметь корни своей природы, уходящие в абсолютное бытие и вечность». (Там же, с. 321). До этой крайней формы гуманизм был доведен К. Марксом, отрицавшим самоценность человеческой личности и видевшим в человеке лишь функцию материального производства. В учении Маркса гуманистическая антропология приходит к кризису, ибо человек в этом учении истребляется во имя идеи социализма и пролетариата. Пролетариат в марксизме обожествляется, представляется новым богом. Свое завершение кризис гуманизма нашел в философии Ницше.
С христианской точки зрения, человек имеет истинную ценность только как подобие Бога. Однажды вступив на путь греха и самости, человек должен покаяться, искупить грех и таким образом спастись. Однако, с точки зрения Н.А. Бердяева, толь-
ко этим не исчерпывается жизненная задача человека. Чтобы реализовать свою истинною сущность, человек должен жить для творчества. Поэтому цель человеческой жизни и ее смысл – в творческом восхождении, которому предшествуют покаяние, искупление и спасение. В эволюции человека от покаяния и искупления к активному, творческому восхождению состоит, по мнению Н.А. Бердяева, подлинное значение образа Христа. С одной стороны, Христос предстает перед человеком как страдающий и жертвенный, распятый за грехи мира, а с другой – как прославленный и могучий. Творчество человека, окончательная тайна его природы обращены к Христу грядущему, к силе и славе абсолютного человека, образ которого воплощен в Христе. В процессе творчества раскроется подобие человеческой природы Творцу.
Поэтому для Н.А. Бердяева подлинное творчество есть действие, совместное с Богом. Бог создал человека из-за тоски по его отсутствию, а человек не может жить истинной жизнью без любви к Богу. Такова космическая потребность Бога в человеке, а человека в Боге. В этом состоит тайна христианства. Поэтому Бог близок человеку прежде всего своей человечностью. «К Богу – страшному повелителю, самодержавному хозяину -не может быть интимного отношения. Интимность возможна лишь в отношении к Богу как человеку, т.е. к Христу. Через Христа Бог перестает быть для нас хозяином, господином и повелителем, и промысел Божий перестает быть самодержавием. Начинается внутренняя, совместная, интимная жизнь человека с Богом, сознательная причастность человека к Божественной природе… Нельзя верить в Бога, если нет Христа. А если есть Христос, то Бог не хозяин, не господин, не самодержавный повелитель – Бог близок нам, человечен, Он в нас и мы в Нем. Бог сам человек- вот величайшее религиозное откровение, откровение Христа». (Там же, с. 362).
Истинное творчество предполагает своей безусловной предпосылкой свободу, представляющую основу всякого бытия, ибо она глубже бытия. Но до рационально ощу-
тимого дна свободы дойти невозможно, так как свободу нельзя ни из чего выводить и ни к чему сводить. Дно свободы есть его последняя тайна. Вместе с тем свобода не является царством произвола и случая. Она имеет положительное содержание. Свобода, как считает Н.А. Бердяев, есть мощь духа творить не из природного мира, а из себя. Свобода в своем положительном значении и есть творчество. Человеку изначально, субстанционально присуща творческая, свободная энергия. Но эта энергия не замыкается в человеке, ибо в самой природе человека есть бездонно глубокие родники. «Подлинная свобода, – пишет философ,- есть выражение космического (в противоположность хаотическому) состояния вселенной, ее иерархической гармонии, внутренней соединенности ее частей. Космическое всегда есть свободное, в нем нет внутренней необходимости, нет тяжести и давления, нет материализации одной части для другой. В космосе все живо, ничего не инертно, не отяжелено, не принуждает своей материальностью». (Там же, с. 374). Поэтому зрелая человеческая воля в своих проявлениях, освобождаясь от материальной необходимости, выходит из себя в .космическую жизнь. Это дает возможность индивиду утвердить себя в космическом универсализме. В то время, как индивидуализм сам по себе является бессодержательной, отрицательной пустотой. В строгом смысле слова индивидуализм представляет собой противоположность универсализму, выступает результатом отпадения человека от космоса и приводит его к само-обоготворению.
Формы проявления творчества
Творчество реализуется в различных формах. Одной из таких форм выступает взаимоотношение полов. В космосе, как и в человеческом обществе, существует разделение мужского и женского начал. «Душа мира – земля – женственна по отношению к Логосу – светоносному Мужу и жаждет соединения с Логосом, принятия его внутрь себя». (Там же, с. 402). В земном мире мужское есть начало человеческое, а женское –
начало космическое. Задача мужского и женского начал состоит в таком их соединении, которое в конечном итоге могло бы привести к возникновению Человека как образа и подобия Божьего. Эта цель достижима лишь одним способом- через вселенскую любовь.
Свое подлинное воплощение творчество находит в любви. Любовь ни в коей мере не может сводиться к сексуальному акту, ибо она – явление не от «мира сего». Ее невозможно упорядочить. С ее помощью нельзя «устроиться» в мире. Любовь – не здешний цветок. Она гибнет в среде материальной необходимости.
В отличие от любви (чувства космического, вселенского) институтом земного благоустройства биологического и социологического характера является семья. С точки зрения Н.А. Бердяева, семья регламентирует взаимоотношения полов и обрамляет их .рамками эмпирической необходимости. В семье сексуальный акт приобретает законную основу. Семья, таким образом, регулирует половые отношения. Но в семье регулируются также экономические, материальные отношения полов. Поэтому семья в полной мере не вмещает в себя любви, так как любовь не вмещается ни в какие категории. Любовь – что творческое дерзновение, творческий акт. Именно в любви утверждается личность, ее уникальные, неповторимые черты. «Любовь – свободное художество. В любви нет ничего хозяйственного, нет заботы. И свобода эта покупается лишь жертвенностью. Свобода любви – истина небесная». (Там же, с. 428).
Вечная, новая жизнь человека творится в любви. Поскольку природа любви носит космический характер, то встреча любящего с любимым происходит в Боге. Любовь как явление космическое приобщает к космической иерархии. Истинная любовь есть путь, следуя по которому, человек раскрывает в себе образ и подобие Бога. Однако подлинный брак выпадает немногим и совершается немногими. «Любовь всегда кос-мична, нужна для мировой гармонии, для божественных предназначений. Поэтому
любовь не должна бояться порождаемых ею страданий. Из космической природы любви неизбежен вывод, что любви неразделенной, односторонней не может И не ‘ДОЛЖНО быть, ибо любовь выше людей. Неразделенная любовь – вина, грех против космоса, против мировой гармонии». (Там же, с. 431). Поэтому смысл любви сводится к новой жизни, творческому восхождению личности, к устроению гармонии мира.
Сущность творческого акта в наибольшей мере раскрывается в художественном творчестве, находящем воплощение в сфере искусства. Художественное творчество возвышается над необходимостью. Воспринимая мир через красоту, художник прорывается через необходимость и видит мир просветленным и освобожденным. Красота в мире может восприниматься, а творчество может осуществляться только в условиях свободы. По своей природе художественное творчество не является отражением действительности, но всегда прибавлением к ней че-го-то еще не бывшего. Творчество поэтому онтологично, а не психологично. Цель художественного творчества, всего мирового процесса – высшее бытие, красота. Она внутренне присуща космосу. Поэтому заповедь новой эпохи состоит в том, чтобы постоянно творить красоту и жить в красоте. «За неисполнение заповеди красоты возможны адские муки». (Там же, с. 456). «Ибо красота есть великая сила, и она мир спасет». (Там же, с. 459).
Творчество осуществляется на основе определенной морали. Традиционная христианская мораль в своих представлениях отталкивается от принципа греховности мира, лежащего во зле. Поэтому христианская мораль проповедует терпение и покорность. Пафос этой морали – скромность положения и малые дела, направленные на приспособляемость человека к условиям материальной необходимости. Однако цельная этика жизни, как считает Н.А. Бердяев, не может быть построена на одном смирении, послушании и искушении. Они необходимы, но лишь как моменты пути, цель которого – творчество новой жизни. В моральной жизни человек
жаждет творить новое, высшее бытие. Творческая мораль строится на заботе о творческом восхождении. «Творческая мораль индивидуальна и космична, в ней творческая энергия индивидуальности переливается в космос, и космос наполняет собой индивидуальность. В творческой морали личное переживается как мировое и мировое как личное. Для нее перестает быть интересным банальный и элементарный вопрос об эгоизме и альтруизме. Есть божественная правда не только в любви к другому, но и в любви к себе. Христос заповедал любить ближнего, как самого себя, т.е. и самого себя любить, как образ и подобие Божье». (Там же, с. 475). Новая мораль направлена на освобождение человека от чувствования себя волом. Она направлена на жизнь в Духе.
Такая мораль предопределяет новое отношение к обществу, суть которого – в общении, в любви, духе и свободе. С этой точки зрения, равенство есть зло, ибо оно отвергает величие индивидуальности. На признании значения индивидуальности зиждется принцип иерархичности космоса. Ие-рархизм и аристократизм в истинном их значении всегда противоположны демократизму и внешнему иерархизму общественный положений. Новое общество возникнет не из ветхих элементов старого, а из личностей, возрожденных в Духе. В новом обществе окончательно раскроется божественность человека и его творчества. Это качество человека носит глубинный характер и определяется тем, что «человек – не только малая вселенная, но и малый Бог. Человек несет в себе двойной образ и подобие – образ и подобие вселенной и образ и подобие Божье». (Там же, с. 519).
СМЫСЛ ИСТОРИИ О сущности исторического
Приступая к рассмотрению смысла истории, Н.А. Бердяев предлагает читателю обратиться к пересмотру сановных вопросов философии истории и прежде всего – сущности «исторического». В отношении к историческому мыслитель выделяет три периода. В
границах первого периода историческое воспринимается через призму непосредственного, целостного, органического пребывания субъекта в определенном историческом строе. В этот период человеческая мысль статична и не способна схватывать динамичность объекта исторического познания.
Второй период отношения к историческому характеризуется раздвоением, расщеплением субъекта и объекта познания, рефлексией исторического познания. Субъект выводится из той жизни в которой он пребывал. Происходит разобщение между «историческим» и познающим субъектом. Сущность «исторического» от субъекта отдаляется. Чтобы преодолеть раздвоение «исторического» и познающего субъекта, следует приобщиться к тайне «исторического». «Нужно вернуться к тайникам исторической жизни, к ее внутреннему смыслу, к внутренней душе истории для того, чтобы осмыслить ее и построить настоящую философию истории» (Бердяев Н.А. Смысл истории. -М., 1990. – С. 6). Таков третий период отношения к историческому, период возвращения к историческому.
Особое место в концепции истории Н.А. Бердяева занимает человек. Он – существо в высшей степени историческое. Человек и историческое взаимосвязаны, сращены. Человека нельзя выделить из истории и взять абстрактно. Также как и историю нельзя рассматривать вне человека. Поэтому подлинная философия истории возможна лишь при условии глубокого тождества между исторической судьбой человека и судьбой всего человечества, глубоко родной каждому человеку. В судьбе истории человек должен увидеть свою судьбу, а в своем судьбе – судьбу истории. Такой путь открывает тайну истории, величайшие духовные судьбы человечества.
История представляет собой не голый фактический материал, а духовную реальность, познаваемую через историческую память. Историческое в таком свете духовно преображается, одухотворяется. Историческая память уясняет внутреннюю связь, душу истории. Таким образом, философия ис-
тории есть одухотворение и преображение исторического процесса через историческую память. Человек приобщается к судьбам истории через приобщение к ним судеб своего индивидуального духа. Такое приобщение духовное, слияние человека и истории возможно потому, что человек- эта малый космос. Он содержит в себе в свернутом, нераскрытом виде все свойства и качества Макрокосмоса, в нем отражаются все великие исторические эпохи.
С точки зрения христианства, история является процессом, в центре которого стоит факт явления Христа. В этом смысле история идет к своему центру- явлению Христа и от своего центра – явления Христа. Через этот принципиальный исторический факт христианство раскрыло выход вечного во временное, показало их нераздельность.
Поэтому Н.А. Бердяев различает историю земную и историю небесную. История небесная им понимается как глубинная, внутренняя жизнь духа, развертывающаяся в земной жизни, в земной человеческой судьбе и судьбе человечества. Отсюда и философия истории должна опираться на раскрытие небесной истории, на выявление связи, единства истории небесной и истории земной. «Основной вывод всех моих чтений о сущности истории, о сущности философии истории тот, что не может быть противоположения человека и истории, духовного мира человека и великого мира истории. Такое противоположение есть омертвение человека и омертвение истории. Метафизика истории, к которой мы должны стремиться, рассказывает не об истории как объекте внешнем, объекте и предмете познания, который остается для нас объектом внешнего предметного мира, метафизика истории есть вхождение в глубину истории, во внутреннее ее существо, это есть раскрытие истории, сама она, ее внутренняя жизнь, ее внутренняя драма, ее внутреннее движение и свершение». (Там же, с. 33)
О небесной истории. Бог и человек
Итак, пролог человеческой истории -на небе. Именно там задана ее тема, там по-
ставлен вопрос об отношениях между Богом и человеком. В истории философии, отмечает Н.А. Бердяев, распространено представление о Боге и человеческом мире как двух самостоятельных сферах. Одна- сфера божественного. Она едина и неподвижна в своем абсолютном совершенстве. Другая-сфера человеческого. Она множественна и противоречива. Однако такой взгляд разрывает связь между Божеством, которое характеризуется подлинным существованием, и миром человека, полным трагических конфликтов. Такой же позиции придерживается и официальное христианство, считающее, что на природу Божества не распространяется принцип движения и трагической судьбы. Между тем, полагает Бердяев, этот взгляд выражает внешнюю сторону христианского учения. В то время как его внутренняя сторона, его сокровенная истина, состоит в признании внутренней трагедии движения в Божественной жизни.
Сама возможность движения в природе Бога обусловлена тем, что в глубине Божественной жизни открывается сокровенная тайна. Это «…внутренняя страстная жажда Божья, внутренняя тоска по своему Другому, по тому Другому, который может быть для Бога объектом величайшей, беспредельной любви, тоска Божья и любовь к тому Другому и беспредельная жажда получить от Другого взаимность, быть любимым. Эта внутренняя трагедия любви Божьей к своему Другому и ожидание ответной любви и есть та сокровенная тайна Божественной жизни, с которой связано творение жизни и творение человека. И в троичном понимании Бога второй лик Божественной Троичности, лик Сына Божьего, понимаемый как беспредельная любовь, и есть сердце – вина как Божественной трагедии, так и трагедии миро-вой, и судьбы мировой». (Там же, с. 38-39).
Таким образом, жизнь Божественная внутренне родственна жизни человеческой, а тайна Христа является тайной отношений между Богом и человеком. Эта тайна, по мнению Н.А. Бердяева, заключается в рождении Бога в человеке и человека в Боге. Христос объединяет мир небесный и мир
земной. Небесная история проявляется в земной истории, а история земная представляет собой момент истории небесной. Так метафизическое делается историческим, а историческое – метафизическим. Первоосновой истории выступает свобода, свободная любовь между Богом и человеком. Бог захотел свободы в своем Другом – в человеке. Из свободы вытекают все муки мировой истории, ее трагические конфликты. Это обусловлено тем, что признание свободы в истории есть в то же время признание начала свободы зла. Существование этого начала в истории – источник трагизма человеческой жизни. Человек своею свободной волей отпал от Бога. Но человек той же свободной волей имеет возможность к нему возвратиться.
Христианство и история
Отличительная особенность христианского понимания истории состоит в том, что христианство впервые открывает миру начало духовной свободы. Эта свобода означает осуществление истории через действие свободного субъекта, свободного человеческого духа, продуктом которого является истинное добро. Христианство утверждает, «…что добро есть продукт свободы духа, и что только то добро, которое есть результат свободы духа, обладает истинной ценностью и является настоящим добром. Принудительную разумную необходимость добра христианство отвергает». (Там же, с. 86). Первичной темой всемирной истории является тема судьбы человека, взаимодействия свободного человеческого духа и природы, космоса. В реальной человеческой истории христианство сыграло роль объединяющего начала Восточной и Западной культур. Оно явилось провозвестником, духовной основой образования единого человечества. Поэтому в христианстве содержится предпосылка всемирной истории.
В отличие от христианства средневековое сознание не смогло в полной мере раскрыть свободную, творческую силу человека. В средневековом мире человек не был отпущен для свободного, творческого дела,
свободного созидания культуры. Оказалось, что осуществление Царства Божия без свободной деятельности человека невозможно. В этом смысле новая история раскрывает возможности свободной реализации человеческих сил. В новой истории осуществляется поворот от Божьего к человеческому, от внутренней, духовной сосредоточенности во внешнее культурное выявление. Внутренний дух новой истории олицетворяется в гуманизме, возносящем, раскрывающем и утверждающем человека.
Вместе с тем гуманизм новой истории принижает человека, ибо человек уже не считается существом высшего порядка, существом Божественного происхождения. В новой истории человек перестает ощущать и сознавать свою связь с божественной природой, высшим источником своей жизни, что приводит к разрушению человека. «Самоутверждение человека ведет к самоистреблению человека, раскрытие свободной игры сил человека, не связанного с высшей целью, ведет к иссяканию творческих сил. («Смысл истории», с. 110).
Гуманизм вывел человека на путь свободы, завершила который великая французская революция. Однако человек не вынес испытания свободой в революции и выставил себя на публичное поругание. В течение всего XIX века обнаруживалась неудача французской революции. Социализм в России, а позднее и в других странах, явился следствием французской революции и реакцией на нее. Лозунги свободы, равенства, братства были на знаменах социалистов в различных странах. Именно эти чаяния народов не смогла осуществить не только французская революция, но и революция в России. Корневой причиной этой глобальной неудачи оказалось отрицание Бога и обожествление человека, ибо «…права человека, забывающие права Бога, истребляют себя и не освобождают человека». (Там же, с. 113). Человек вступивший на путь исключительного самоутверждения, переставший признавать высшее начало, признающий себя самодавлеющим существом, отрицает себя. Такова неизбежная внутренняя диалектика жизни человека, по-
рвавшего связь с Богом, Космосом, абсолютными нравственными ценностями.
Человек превращается в оторванный атом, он сознает свое одиночество, и его охватывает чувство невыразимого ужаса, который он стремится преодолеть через объединение в коллективы. Так, самоуверенность человека из чувства индивидуального превращается в чувство коллективное. Он стремится к социальности. Ее воплощением становятся коммунистические идеи и социалистическая практика. Таким образом, на рубеже двух столетий, XIX и XX веков, с человеком происходит страшная катастрофа, надрыв его человеческого самочувствия, уход от природной жизни.
Одной из форм преодоления этой катастрофы духа стал социализм, ставший обратной стороной человеческой разобщенности и покинутости. По этой причине социализм оказался привлекательным, несмотря на принудительное устроение общественной жизни и судьбы отдельного человека. Однако задолго до вступления реального социализма в пору своего «расцвета» Н.А. Бердяев отмечает, что «Социализм в опыте осуществления своего будет совсем не тем, к чему социалисты стремятся. Он вскроет новые внутренние противоречия человеческой жизни, которые сделают невозможным осуществление тех задач, которые выставило социалистическое движение. Он никогда не осуществит ни …освобождения человеческого труда, … никогда не приведет человека к богатству, не осуществит равенства, и создаст лишь новую вражду между людьми, новую разобщенность и новые неслыханные формы гнета». (Там же, с. 155). Таким образом, социализм не выдержал испытания историей и явился одной из форм гибели идеалов Ренессанса. Также как другой формой его гибели оказался анархизм. Программы его столпов – Бакунина и Кропоткина в конечном счете направлены на утверждение коллективизма, не носящего, к сожалению, гуманистического характера. Окончательный разрыв с Ренессансом обнаружился в футуризме Пикассо, который в своем творчестве отошел от образцов природы и античности и, как считает Н.А.
Бердяев, в теософических течениях, в частности, в учении Штейнера.
Учение о прогрессе
Идея прогресса, по мнению Н.А. Бердяева, предполагает цель истории и ее смысл, который должен определяться целью исторического процесса. Учение о прогрессе может быть убедительным тогда, когда цель истории возвышается над временем и не связана с какой-либо исторической эпохой. Обосновать с научной точки зрения можно теорию эволюции, а не учение о прогрессе. Это учение может быть только предметом веры. «В истории нет по прямой линии совершающегося прогресса добра, прогресса совершенства, в силу которого грядущее поколение стоит выше поколения предшествующего; в истории нет и прогрес-
са счастья человеческого – есть лишь трагическое, все большее и большее раскрытие внутренних начал бытия, раскрытие самых противоположных начал, как светлых, так и начал зла. … В раскрытии этих противоречий и в выявлении их и заключается величайший внутренний смысл исторической судьбы человечества». (Там же, с. 150).
В чем же состоит для Н.А. Бердяева смысл истории и человеческой жизни? Смысл жизни человека и всей человеческой истории сводится к свободному творчеству человека, которое задано Богом и желанно для Бога. Поэтому судьба человека, которая лежит в основе истории, предполагает сверхисторическую цель. Это и есть самый большой аргумент в пользу того, что история и жизнь человека имеют высший смысл.
О КАТЕГОРИИ «СОЦИАЛЬНОЕ» В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Т.Л. ШЕСТОВА, доцент кафедры философии МГУЛа
Глобальные изменения, происходящие в современном обществе, влекут за собой глубинные перемены в общественнонаучном знании. Изменяется предмет, структура, методология обществознания. Изменяеются его статус в общей системе наук. Что стоит за этими изменениями, куда движется социальное знание? Ведет ли развитие современного гуманитарного знания к растворению, деонтологизации социального как такового или открывает новые возможности для развития обществознания как совокупности дисциплин, объект которых сохраняет твердый онтологический статус? Каковы черты нового, формирующегося на наших глазах, интегративного образа общества, создаваемого наукой? Эти вопросы лежат в основе настоящей статьи. Она посвящена одному из аспектов трансформации общественно-научного знания – проблеме изменения статуса категории «социальное» в общеонтологической картине, создаваемой современной философией.
На наш взгляд, одной из основных тенденций развития социального знания на современном этапе является его общая деон-тологизация, под которой понимается переключение внимания обществоведов с изучения наиболее общих форм существования социальной реальности на социальнофилософские проблемы гносеологического, этического, эстетического, аксиологического порядка, на проблемы методологии социальных наук.
Нельзя сказать, что проблемы социального бытия полностью перестали интересовать исследователей. Среди современных работ социально-онтологической проблематики выделяется ряд исследований, в которых изменен угол рассмотрения общества как специфической сферы бытия. Так, например, интересные аспекты рассмотрения социального бытия представлены в статье Э.А. Азроянца «Мегасоциум», в которой дается следующее определение мегасоциума: мегасоциум – это «..вся глобально представ-
