Основные темы творчества Марины Цветаевой | Методическая разработка по литературе (11 класс) по теме: | Образовательная социальная сеть

Реферат: основные темы и идеи лирики марины цветаевой

Ярцевская
средняя (полная)
общеобразовательная
школа № 9

Экзаменационный
реферат

по литературе

Основные
темы и идеи
лирики Марины
Цветаевой

Выполнила:

учащаяся
11 А класса

Горянова
Ирина

Руководитель:

учитель
литературы

Давыдова
Людмила Николаевна

Ярцево
2007

Оглавление

Самобытный
талант Марины
Цветаевой

Основные
темы лирики
М. Цветаевой.
Высокое предназначение
поэта в обществе

Трепетное
отношение к
России и русскому
слову в поэзии
Марины Цветаевой

Любовь
– святая тема
в лирике Марины
Цветаевой

Популярность
поэзии Марины
Цветаевой в
наши дни

Список
использованной
литературы

…Моим стихам,
как драгоценным
винам,

Настанет
свой черед.

Самобытный
талант Марины
Цветаевой

“Незаконная
комета” поэзии
М.И. Цветаевой
вспыхнула на
небесах русской
литературы,
когда ей было
всего 18 лет. Сборник
“Вечерний
альбом” стал
первым шагом
юной гимназистки
в творческое
бессмертие.

В этом
сборнике она
определила
своё жизненное
и литературное
кредо-утверждение
собственной
непохожести
и самодостаточности,
обеспеченных
глубиной души.

Более
70лет назад, отвечая
на вопрос одной
парижской
газеты, что вы
думаете о своем
творчестве,
Цветаева написала:

…Моим
стихам, как
драгоценным
винам,

Настанет
свой черед.

(Моим
стихам, написанным
так рано…, 1913)

А в 1939
году, перед
отъездом на
родину, заявила:
“Стихам моим
– всегда будет
хорошо”. Обе
“формулы писательской
судьбы” М. Цветаевой
сегодня сбылись.
Её “черёд” пришел
уже тогда, когда
писались самые
первые строки,
когда живая,
горячая сила
чувства заставила
ощутить в себе
поэта. Пришла
пора рождения
нового – подлинного
по таланту и
духу! – русского
поэта.

Марина
Ивановна Цветаева
– мой любимый
поэт. Это поразительный
феномен не
только русской
поэзии, но прежде
всего русской
культуры, богатства
которой столь
неисчерпаемы.
Из книг и журналов
мы узнаем о
различных
взглядах
цветаевоведов
на биографию
поэта, на ее
судьбу. Судьба
поэта была
сложна и очень
трагична. Творчество
Цветаевой
по-настоящему
не изучено, не
прочитано. Само
творчество,
сам стиль поэтической
глубины – философский
– недоступен
для понимания
без декодирования,
стих воспринимается
внешне, неглубоко.
Самобытность
Цветаевой, ее
необыкновенный
талант, чувство
Родины и любви,
эпатаж, цветаевская
фронда, максимализм,
свойственный
юности – все
это привлекает
молодежь, но
самостоятельно
дойти до истоков,
до корней, понять
личность через
стихотворение
– это очень трудно.

Наша
страна сейчас
переживет
тяжелое время,
когда с экранов
телевизоров
провозглашается
культ денег,
затаптываются
понятия доброты,
порядочности,
чести и честности,
патриотизма,
любви, когда
резко падает
уровень культуры.
Цветаева, с ее
большой любовью
к Родине, с трепетным
отношением
к любви, к пониманию
долга, поможет
нам многое
понять и восстановить
вечные жизненные
ценности.

Ее
творчество
необходимо
изучать именно
теперь, когда
наше представление
о наследии
Цветаевой
обогатилось
новыми текстами
– стихотворными
циклами, поэмами,
эссе, письмами,
стал вырисовываться
облик, образ
крупного явления
русской культуры.
Цветаева явила
нам предельно
искреннюю силу
страстей, уже
позабытых в
наш рациональный
век, ту силу, у
которой любовь
и преданность
(“Я тебя отвоюю
у всех времен,
у всех ночей…”)
не слова, а действие,
разрывающее
словесную
оболочку, у
которой вера
в добро и бескорыстие
человеческое
– единственно
возможный путь.

Поэзия
Цветаевой
самобытна, и
стиль ее стихов
очень сложен.
Усложненная
ритмика, звукопись,
сбивающаяся
на косноязычие,
как будто
неконтролируемый
синтаксис – это
воплощение
замысла в той
форме, которая
представлялась
единственной
как дыхание.

В 1934 году
была опубликована
одна из программных
статей М.И. Цветаевой
“Поэты с историей
и поэты без
истории”. В этой
работе она
делит художников
слова на две
категории. К
первой относятся
поэты “стрелы”,
т.е. мысли и
развития, отражающие
изменения мира
и изменяющиеся
с движением
времени; другие
– это “чистые
лирики”, поэты
чувства. К последним
она относила
себя.

Одна
из главных черт
этого “чистого
лирика” – самодостаточность,
творческий
индивидуализм.
Своеобразие
цветаевской
позиции в том,
что ее лирическая
героиня всегда
абсолютно
тождественна
личности поэта:
Цветаева ратовала
за предельную
искренность
поэзии, поэтому
любое “я” в
стихотворении,
по ее мнению,
должно соответствовать
биографическому
“я”, с его настроениями,
чувствами и
мироощущением.

Поэзия
Цветаевой –
прежде всего
вызов миру. О
любви к мужу
она скажет в
раннем стихотворении:
“Я с вызовом
ношу его кольцо!
“; в цикле “Стихи
о Москве” представит
себя умершей
и противопоставит
миру живых,
хоронящих ее:

По улицам
оставленной
Москвы

Поеду
– я, и побредете
– вы.

И не
один дорогою
отстанет,

И первый
ком о крышку
гроба грянет…

(Настанет
день, – печальный,
говорят! 1916)

В этих
стихах эмигрантских
лет цветаевское
противостояние
миру получает
уже более конкретное
обоснование:
в эпоху испытаний
поэт видит себя
в числе немногих,
сохранивших
прямой путь
чести и мужества,
предельной
искренности
и неподкупности:

Некоторым,
без кривизны,-

Дорог
дается жизнь.

(Некоторым
– не закон. 1922)

Но главное
противостояние
в мире Цветаевой
– это вечное
противостояние
поэта и черни,
творца и мещанина.
Цветаева утверждает
право творца
на свой собственный
мир, право на
творчество.
Так рождается
поэма “Крысолов”,
в основе сюжета
которой лежит
немецкое предание,
под пером поэта
получившее
иную трактовку
– борьбы творчества
и мещанства.

Для
поэзии Цветаевой
характерен
широкий эмоциональный
диапазон. Ее
поэзия строится
на контрасте
используемой
разговорной
или фольклорной
и усложненной
речевой лексики,
речевой стихии.
Например, поэма
“Переулочки”
целиком построена
на мелодике
заговора. Усложнение
лексики достигается
включением
редко употребляемых,
часто устаревших
слов или форм
слова, вызывающих
в памяти “высокий
штиль” прошлого.
В ее стихах
встречаются,
например, слова
“уста”, “очи”,
“лик”, “нереида”,
“лазурь”; неожиданные
грамматические
формы, например,
окказионализм
“лия”. Контраст
бытовой ситуации
и обыденной
лексики с “высоким
штилем” усиливает
торжественность
и патетичность
цветаевского
слога.

Лексический
контраст нередко
достигается
употреблением
иноязычных
слов и выражений,
рифмующихся
с русскими
словами:

О-де-ко-лонов

Семейных,
швейных

Счастий
(Klein wenig!)

Взять
ли кофейник?.

(Поезд
жизни, 1923)

Для
Цветаевой
характерны
также неожиданные
определения
и эмоционально
– экспрессивные
эпитеты. Так,
в стихотворении
“Орфей” появляются
эпитеты “отступающая
даль”, “кроваво-серебряный,
серебро – кровавый
след двойной”,
“осиянные
останки”.

Эмоциональный
накал стихотворения
повышается
инверсиями
(“брат нежный
мой”, “ход замедлялся
головы”), патетическими
обращениями
и восклицаниями:

И лира уверяла:
– мира!

А губы
повторяли: –
жаль!

…Волна
соленая, – ответь!

(Орфей,
1921)

Выразительность
стихотворения
достигается
при помощи
эллипсиса.

Цветаевская
“оборванная
фраза”, незавершенная
мыслью, заставляет
читателя замереть
на высокой
эмоциональной
кульминации:

Так,
лестницею,
нисходящей

Речною
– в колыбель
зыбей,

Так,
к острову тому,
где слаще,

Чем
где-либо – лжет
соловей…

Отличительная
особенность
лирики – неповторимая
поэтическая
интонация,
создаваемая
искусным
использованием
пауз, дроблением
лирического
потока на
выразительные
самостоятельные
отрезки, варьированием
темпа и громкости
речи. Паузы
передаются
с помощью
многочисленных
многоточий
и точки с запятой.
Кроме того,
выделению
ключевых слов
способствуют
“неправильные”
с точки зрения
традиции переносы,
которые нередко
дробят слова
и фразы, усиливая
и без того
напряженную
эмоциональность:

Расстояние,
версты, мили…

На
расставили,
рассадили,

Чтобы
тихо себя вели

По двум
разным концам
земли.

(Расстояние,
версты, мили!
1925)

Цветовая символика
выступает как
знак художественного
мира поэта:
“Красною кистью
рябина зажглась…”,
“золото волос…”,
“подсолнечная
ширь”, “в янтарную
лужу”.

Творчество
М. Цветаевой
стало выдающимся
и самобытным
явлением как
культуры “серебряного
века”, так и
всей истории
русской литературы.
Она принесла
в русскую поэзию
небывалую
дотоле глубину
и выразительность
лиризма. Благодаря
ей русская
поэзия получила
новое направление
в самораскрытии
женской души
с ее трагическими
противоречиями.

Однажды
я нашла у себя
дома сборник
Марины Цветаевой
и открыла наугад
страницу. Там
было стихотворение
” Мне нравится,
что вы больны
не мной…”. Это
стихотворение
вызвало у меня
бурю эмоций,
он близко мне
по духу. В дальнейшем
оно стало моим
любимым среди
произведений
М. Цветаевой.
С того времени
творчество
Цветаевой меня
заинтересовало
и в свободное
время я стала
все чаще читать
ее стихотворения.
Он то волнуют,
то действуют
как успокоительное,
но обязательно
вызывают эмоции.
Для себя я выделила
доминирующие
темы в творчестве
М. Цветаевой:
тема дороги,
пути – “Всюду
бегут дороги…”(1916),
“По нагорьям”(1922),
” Рельсы” (1923) и
др.; тема поэта,
его пути и жизни
– цикл “Поэт”,
“Стол”, “Разговор
с гением”(1928);
эволюция темы
Родины в произведениях
Цветаевой
разных лет –
цикл “Стихи
о Москве”(1916),
“Расстояние:
версты, мили…”(1925),
“Русской ржи
от меня поклон…”(1925),
“Лучина”(1931), ”
Тоска по Родине!
“(1934); трагичность,
разочарованность
женской любви
в лирике М. Цветаевой
– “Соперница,
а я к тебе приду…”(1916),
“Я – есмь. Ты –
будешь. Между
нами – бездна…”(1918),
“Поэма Горы”(1924),
“Поэма Конца”(1924);
пушкинская
тема в поэтическом
творчестве
М. Цветаевой
– ” Стихи к Пушкину”(1931);
поэты-современники
в поэтическом
мире М. Цветаевой
– циклы “Стихи
к Блоку”(1916-1921),
“Ахматовой”(1916),
” Маяковскому”(1921),
“Памяти Сергея
Есенина”(1926);
противоборство
творчества
и духовного
мещанства –
поэма “Крысолов”(1925),
“Поэма Лестницы”(1926),
“Читатели
газет”(1935); тема
одиночества
в любви, дружбе
и творчестве;
символика
лирической
ситуации сиротства
– “Роландов
Рог”(1921), цикл
“Ученик”(1921),
“Деревья”(1923);
тема собственной
смерти – “Стихи
о Москве”(1916), “По
набережным,
где серые
деревья…”(1923),
“Что, Муза моя?
Жива ли еще?
“(1925), ” Стол”(1933).

Марина
Цветаева, оставаясь
верной себе,
будучи свободной
от каких-то
внешних влияний,
интеллектуального
давления, от
подчинения
всяким авторитетам,
находилась
в постоянном
поиске, в состоянии
чуткого, мучительного
осмысления
мира. К открытию
великих тайн
мира она шла,
следуя нравственной
интуиции и
чутью поэта-романтика.
Поэтому ее
стихи и стали
“свидетелями
живыми” пережитого,
храня подлинные
черты бытия
человеческого,
бытия исторического.

Смысл
жизни постигается
ею через главную
проблему своей
жизни – проблему
творца. Пишутся
циклы стихов
о Поэте и поэтах,
ей дорогих. Она
обращалась
в циклах стихов
к Пушкину, к
Ахматовой, к
Блоку, к Пастернаку
и Мандельштаму,
Маяковскому.

Тема
России в творчестве
Цветаевой была
одной из ведущих.
Теперь уже не
принято называть
отъезд за границу
Цветаевой
бегством, эмиграцией,
убедительно
рассказано
о тяжелой изоляции
поэта, о чуждости
эмигрантской
литературной
среды, о тоске
по родной земле.
Она пишет такие
стихи, как “Русской
ржи от меня
поклон”, “Расстояния:
версты, мили…”,
“Тоска по Родине”,
“Рассвет на
рельсах”. Чувство
к покинутой
Родине проходило
тяжелейшие
испытания:
сознание вины
перед собой
и детьми, лишенными
Отчизны, дома,
будущего. Рождается
цикл “Стихов
к сыну”, в котором
она завещает
ему свою Русь.

Широк
охват лирических
тем Цветаевой,
но все, как к
единому центру,
сходятся к
любви в различных
оттенках этого
своенравного
чувства. Это
и стихи, посвященные
Сергею Эфрону
(“Я с вызовом
ношу его кольцо!
“), и Мандельштаму
(“У меня в Москве
– купола горят…”),
“Вот опять
окно”, “Мне
нравится, что
вы больны не
мной”. Любовь
строптивая,
безудержная,
звонкая, нежная
– такой ее воспевает
Марина Цветаева.
Ее героиня не
тихая и робкая,
а сильная и
смелая, скрывающая
свои чувства
женщина, а сильная
и смелая, не
боящаяся своих
чувств; ее душа,
как оголенный
нерв: кричит,
когда больно
и тоскливо, и
радуется, когда
любимый отвечает
взаимностью.
Несколько слов
Цветаева посвятила
мужу Сергею
Эфрону. Огромная
человеческая
преданность
и восхищение
выражены в
стихотворении
“Я с гордостью
ношу его кольцо!
“

Рефераты: Курсовая работа: Использование художественной литературы на уроках истории и во внеклассной работе -

Лирических
тем в творчестве
Цветаевой М.И.
очень много,
но я остановилась
на трех из них:
теме Поэта,
Родины и Любви.

Основные темы
лирики М. Цветаевой.
Высокое предназначение
поэта в обществе

Главная
тема, “святая
святых” лирики
Цветаевой в
наши дни – высокое
предназначение
поэта, которое
достигается
отречением
от пригибающих
душу к земле
страстей:

Умирая,
не скажу: была.

И не
жаль, и не ищу
виновных

Есть
на свете поважней
дела

Страстных
бурь и подвигов
любовных

Ты –
крылом стучавший
в эту грудь,

Молодой
виновник вдохновенья
–

Я тебе
повелеваю: –
будь!

Я – не
выйду из повиновенья.

(Умирая,
не скажу: была,
1918)

Так
в лирику Цветаевой
вошел образ
парящего над
поэтом крылатого
гения вдохновения,
знаменательно,
что это – не Муза,
а мужское его
воплощение:

Рыцарь
ангелоподобный
– Дом!

Небесный
часовой…

(Поэт,
1923)

Единственный
господин и
повелитель,
священный
Логос, голос
выше, во власти
которого целиком
находится поэт.

Цветаевой
всегда было
свойственно
романтическое
представление
о творчестве
как о бурном
порыве, захватывающем
художника: “К
искусству
подхода нет,
ибо оно захватывает”,
“Состояние
творчества
есть состояние
наваждения”,
“Поэта – далеко
заводит речь”.
Поэт и дело
поэта воплощались
для нее сперва
в образах “легкого
огня” и несгорающей
птицей Феникс,
позже – в образе
“не предугаданной
календарем”
беззаконной
кометы, в католических
понятиях “взрыва”
и “взлома”.
Писать стихи
– по Цветаевой
– это все “равно
что вскрыть
жилы, из которых
“неостановимо
и невосстановимо
хлещут и “жизнь”,
и “стих”.

Но
вихревая
исступленность
сочеталась
у Цветаевой
с упорной работой
над поэтическим
словом. Гениальность
поэта, в ее
представлении,
– это одновременно
и “высшая степень
подверженности
наитию”, и “управа
с этим наитием”.
Таким образом,
дело поэта
предполагает
не только согласие
со свободной
стихией творчества,
но и овладение
ремеслом. Цветаева
не гнушалась
этого слова:

Я знаю,
что Венера –
дело рук,

Ремесленник,
– и знаю ремесло!

Поэтому
наряду с буйством
и хмелем в Цветаевой
жила железная
дисциплина
художника,
умеющего работать
“до седьмого
пота”. “Творческая
воля есть терпение”,
– заметила она
как-то, и многие
ее черновики
свидетельствуют
об этом с полной
убедительностью
(например, варианты
к стихотворению
“Писала я на
аспидной доске…”).
Об упорном
творческом
труде говорит
она и в стихах,
составивших
цикл “Стол”,
и в стихах,
обращенных
к Пушкину:

Прадеду
– товарка:

В той
же мастерской!

Каждая
помарка –

Как
своей рукой…

Пелось
как – поется

И поныне
– так.

Знаем,
как “дается”!

Над
тобой, “пустяк”,

Знаем
– как потелось!.

(Станок,
1931)

При
всем том, будучи
опытным мастером
изощренной
формы, Цветаева
видела в ней
лишь средства,
а не цель поэзии.
Доказывая, что
в поэзии важна
суть и что только
новая суть
диктует поэту
новую форму,
она спорила
с формалистами:
“Точно слова
из слов, рифмы
из рифм, стихи
из стихов, рождаются!
“. Бориса Пастернака
она считала
лучшим русским
поэтом современности
– потому что он
“дал не новую
форму, а новую
сущность,
следовательно
– и новую форму”.

Продолжают
ее жизнь стихи,
проза, в нашем
сознании как
замечательное
явление духа
поэзии Цветаевой.
Потому что это
прекрасная
поэзия, рожденная
истинным талантом
и вдохновением.

По
известному
рассказу Пушкина,
вдохновение
“есть расположение
души к живейшему
восприятию
впечатлений,
следовательно,
к быстрому
соображению
понятий, что
способствует
объяснению
оных”.

Это
теоретический
аспект. А в “Осени”
Пушкин образно
воссоздал то
состояние,
когда “душа
стесняется
лирическим
волненьем,
трепещет и
звучит, и ищет,
как во сне, излиться
наконец свободным
проявлением…”.

В одном
случае – рассудок,
в другом – поэзия.
Они не противоречат
друг другу.

А вот
Цветаева:

На черном
небе – слова
начертаны –

И ослепили
глаза прекрасные…

И не
страшно нам
ложе смертное,

И не
сладко нам ложе
страстное.

В поэте
– пишущий, в поэте
– пашущий!

Нам
знакомо иное
рвение:

Легкий
огонь, над кудрями
машущий, –

Дуновение
– вдохновения!

(Вдохновение,
1931)

Трудно
себе представить
другого поэта,
который бы с
такою фантастической
убежденностью
возвысил надо
всем творческое
одушевление,
как это сделала
Марина Цветаева.
Цветаевский
образ вдохновения
по главной сути
близок к пушкинскому,
хотя Пушкин
и не считал
вдохновение
привилегией
поэтов. “Вдохновение
нужно в геометрии,
как и в поэзии”,
– утверждал он.
Но здесь обращает
на себя внимание
не столько
близкий пушкинскому
взгляду на
вдохновение,
сколько его
резкое возвышение
над всеми страстями
человеческими.
Ни страх смерти,
ни сладость
любви – ничто
не может стать
вровень с
вдохновением.
В какие-то счастливые
моменты жизни
оно возвышает
все духовные,
нравственные,
психические
и физические
возможности
человека и с
необыкновенной
силой проявляет
в нем творческое
начало, талант.

Вдохновение
– та внутренняя
сила, которая
и нас, читателей,
заражает волнением
художника,
заставляет
сопереживать
ему, воспринимать
стихи с безоглядным
довершением.
Это пик творческого
самочувствия
и самоотдачи
поэта.

Но не
только, конечно,
преданность
поэзии давала
Цветаевой силу
преодолевать
тяжкие обстоятельства
жизни, и внушало
веру в будущее.
Она в какой-то
мере воплотила
в себе многие
черты русского
национального
характера, те
его черты, которые
прежде всего
сказались и
в Аввакуме с
его гордыней
и полным презрением
к бедам и напастям,
преследовавшим
огнепального
протопопа, и
уже в литературном
образе Ярославны,
всю страсть
души отдавшей
любви…

Осмысливая
свое положение
в русской поэзии,
Цветаева отнюдь
не принижает
собственных
заслуг. Так,
она естественно
считает себя
“правнучкой”
и “товаркой”
Пушкина, если
не равновеликой
ему, то стоящей
в том же поэтическом
ряду:

Вся
его наука, –

Мощь.
Светло – гляжу:

Пушкинскую
руку

Жму,
а не лижу.

(Станок,
1931)

В стихотворении
“Встреча с
Пушкиным” она
воображает
встречу с великим
поэтом. По-человечески
она ощущает
его таким же,
вполне реальным
существом, как
и она сама; ему
можно распахнуть
свою душу, что
она и делает:
“Встреча с
Пушкиным” –
стихотворение
– исповедь, оно
не о Пушкине,
а о себе.

Пушкин!
– Ты знал бы по
первому взору,

Кто
у тебя на пути.

И просиял
бы, и под гору
в гору

Не
предложил мне
идти.

(Стихи
к Пушкину, 1931)

Она бы шла рядом,
“не опираясь
на смуглую
руку”. Почему
“не опираясь”?
Потому, что ее
лирическая
героиня – поэт,
а не поэтесса;
она Пушкину
– товарищ, собрат.
Неровня, но
“коллега” по
ремеслу.

В творчестве
Цветаевой есть
интересная
черта: часто
крупные темы
вливаются в
стихотворения
– миниатюры,
представляющие
собой своеобразную
квинтэссенцию
ее чувств и
лирических
размышлений.
Таким стихотворением
можно назвать
“Вскрыла жилы:
неостановимо”
(1934), в котором
слились и сравнение
творческого
акта с самоубийством,
и мотив вечного
конфликта
художника с
непонимающим
его “плоским”
миром. В этой
же миниатюре
– осознание
вечного круговорота
бытия – смерть,
питающая землю,
– из которой
растет тростник,
– питает будущую
жизнь, подобно
тому, как каждый
“пролитый”
стих питает
творчество
настоящего
и будущего.
Кроме того
миниатюра
раскрывает
также цветаевскую
идею “сосуществования”
времен (прошлого
и будущего) – в
настоящем, идею
творения во
имя будущего,
часто – мимо
настоящего,
вопреки сегодняшнему
непониманию
(“через край
– и мимо”).

Даже
цветаевская
страстность
передана здесь,
но не через
дробление
фразы, а с помощью
повторов, придающих
эмоциональный
накал действию
– “выхлесту”
жизни и стиха
(“неостановимо”,
“невосстановимо”
и т.д.). Причем
одни и те же
слова, относящиеся
и к жизни, и к
стиху, подчеркивают
неразрывность
жизни, творчества
и смерти художника,
всегда живущего
на последнем
вздохе. Эмоциональное
напряжение
достигается
и графическими
средствами
– выделением
ключевых слов
с помощью знаков
препинания:

Вскрыла
жилы: неостановимо,

Невосстановимо
хлещет жизнь.

Подставляйте
миски и тарелки!

Всякая
тарелка будет
– мелкой,

Миска
– плоской.

Через
край – и мимо –

В землю
чугунную, питать
тростник.

Невозвратно,
неостановимо,

Невосстановимо
хлещет стих.

(Вскрыла
жилы: неостановимо,
1934)

Одно
из наиболее
характерных
состояний
Цветаевой-поэта
– состояние
абсолютного
одиночества.
Оно вызвано
постоянным
противостоянием
с миром, а также
характерным
для Цветаевой
внутренним
конфликтом
между бытом
и бытием.

Этот
конфликт пронизывает
все ее творчество
и приобретает
самые разные
оттенки: это
несовместимость
небесного и
земного, ада
и рая, демонического
и ангельского
начел в человеке;
высокого
избранничества
поэта с его
мирским существованием.
И в центре этого
конфликта сама
Марина Цветаева,
совмещающая
в себе и демонизм,
и ангельское
начало. Порой
она видит разрешение
конфликта в
собственной
смерти: у
“новопреставленной
болярыни Марины”
сквозь повседневное
лицо “проступит
лик”. Цветаева
считала творчество
поэта работой,
которую необходимо
выполнять
идеально, доводя
до совершенства.
Но эта работа
не могла продвигаться
без повелений
голоса свыше,
некой Музы, во
власти которой
целиком находится
поэт. Именно
этот голос
свыше приносит
вдохновение,
которое выше
всех страстей
человеческих
и без которого
не появилось
бы на свет ни
одно стихотворение
Марины Цветаевой.

Трепетное
отношение к
России и русскому
слову в поэзии
Марины Цветаевой

Любовь
к родине – истинно
поэтическое
свойство. Без
любви к родине
нет поэта. И
путь Цветаевой
в поэзии отмечен
многими знаками
этой любви –
вины, любви –
преданности,
любви – зависимости,
любви, которая,
наверное, диктовала
даже и ошибочные
поступки в ее
жизни.

“Простите
меня, мои горы!

Простите
меня, мои реки!

Простите
меня, мои нивы!

Простите
меня, мои травы!
“

Мать
– крест надевала
солдату,

Мать
с сыном прощалась
навеки…

И снова
из сгорбленной
хаты:

“Простите
меня, мои реки!
“

(Простите
меня, мои горы!,
1918)

Истоки
ее характера
– в любви к России,
к русской истории,
к русскому
слову. Она пронесла
эту любовь
через все скитания,
беды и несчастья,
на которые сама
себя обрекла
и которыми
вдобавок наградила
ее жизнь. Она
выстрадала
эту любовь. И
не поступилась
ею, не поступилась
своей гордостью,
своим поэтическим
достоинством,
святым, трепетным
отношением
к русскому
слову.

О неподатливый
язык!

Чего
бы попросту
– мужик,

Пойми,
первая и до
меня:

Россия,
родина моя.

Но и
с Калужского
холма

Не
открывалася
она –

Даль
– тридевятая
земля!

Чужбина,
родина моя!

Даль,
прирожденная,
как боль,

Настолько
родина и столь

Рок,
что повсюду,
через всю

Даль
– всю ее с собой
несу!

Даль,
отдалившая
мне близь,

Новая
даль, говорящая:
“Вернись

Домой!
“

Со всех
– до горних звезд
–

Меня
снимающая мест!

(Родина,
1932)

Вот
она, сила притяжения
родной земли,
вот она, генетическая
связь с землею
предков, дающая
надежду хотя
бы на то, что
сын, которого
она благословляет
на возвращение
в Россию, “свой
край, свой век”
не будет “отбросом
страны своей”.
1

Расставание
с родиной было
очень тяжелым
для Цветаевой.
Это было время
осмысления
прошлого и
обобщения
случившегося.
Трагическое
ощущение конца
пронизывает
все, что она
делает в эти
месяцы. Прежде
всего, надо
было ответить
на собственный
вопрос: почему?
Почему я не
могу больше
здесь жить?
Пережив две
революции,
гражданскую
войну, военный
коммунизм,
дожив при большевиках
до НЭПа, она
уже была твердо
уверена, что
ей эта власть
не “по нраву”.
НЭП выглядел
еще отвратительнее
военного коммунизма.
Цветаева пишет
голодающему
в Крыму Волошину:
“О Москве. Она
чудовищна.
Живой нарост,
гнойник. На
Арбате 54 гастрономических
магазина: дома
извергают
продовольствие…
Люди такие же,
как магазины:
дают только
за деньги. Общий
закон – беспощадность.
Никому ни до
кого нет дела.
Милый Макс,
верь, я не из
зависти, будь
у меня миллионы,
я бы все равно
не покупала
окороков. Все
это слишком
пахнет кровью.
Голодных много,
но он где-то по
норам и по трущобам,
видимость
блистательна.
“2
Надо бежать,
потому что
нельзя жить
в стране, где
“слишком пахнет
кровью”. Это
не просто бегство,
но и протест,
потому что она
предпочла бы
умереть, чем
подчиниться
чужой воле,
несправедливой,
жестокой власти.
Она понимает,
что ее решение
правильно и
неотвратимо,
но переживается
оно тяжело. В
такие моменты
особенно ясно
осознается
неразрывность
с тем, что готова
оставить навсегда.
Для Цветаевой
расставание
с Россией
ассоциируется
со смертью,
отделением
души от тела:

Рефераты: Понятие и признаки административной ответственности. Курсовая работа (т). Основы права. 2015-05-09

Дух
от плоти косной
берет развод…

Но мысль
о погибших, о
том, что кровь
была пролита
напрасно, вызывает
в ней гнев отречения.
По стране прокатился
вопль “за что
боролись? “,
последовал
ряд самоубийств
среди тех, кто
видел в НЭПе
измену революции.
Цветаева отрекается
от “кровавой”
и “лютой” родины,
отрекается
от “дивного
города”, так
с нею сросшегося,
так ею любимого
и воспетого.
Отрекается
– сознательно,
в полной трезвости
представлений
о будущем. Отъезд,
прощание – взгляд
не только в
прошлое, но и
в будущее.

Стихотворение
“Рассвет на
рельсах” – взрыв
тоски по Родине.
Но родине идеальной,
не исковерканной,
не измученной:

Покамест
день не встал

С его
страстями
стравленными,

Во всю
горизонталь

Россию
восстанавливаю…

Далее
идет рассказ
о жизни М. Цветаевой
в Чехии.

Из сырости
– и свай,

Из сырости
– и серости.

Покамест
день не встал

И не
вмешался стрелочник.

Эти
строки исполнены
щемящей боли
от убогости
“жизни, как он
есть”, с ее неизбывной
нищетой, отголоски
собственных
кочевий с квартиры
на квартиру:
“Спаси Господи,
дым! – Дым – то, Бог
с ним! А главное
сырость!”

В следующей
строфе она
обращает внимание
на слово “стрелочник”.
Что это за
стрелочник,
который мешает
ей восстанавливать
Россию? Наверное,
этот стрелочник
– время, которое
хочется забыть,
вычеркнуть
из памяти.

Из России
уезжали не
только писатели
и поэты, не принявшие
крови революции,
уезжали и те,
кто озлобился
на большевиков,
кто перестал
им верить, верить
в святость
этого дела. Вот
как Цветаева
рассказала
о массовом
переезде за
границу:

И – шире
раскручу:

Невидимыми
рельсами

По сырости
пущу

Вагоны
с погорельцами:

С пропавшими
навек

Для
Бога и людей!

(Знак:
сорок человек

И восемь
лошадей)

Люди
уезжали, одни
– больные душой,
другие – опустошенные,
пропавшие навек
“для бога и
людей! “. Это
плач поэта о
потери веры
в добро, в то,
что жизнь вообще
невозможна
на той территории,
что звалась
Россией, Родиной.
Но, уехав за
границу, многие
не нашли там
приюта, они
чувствовали
себя, как и Цветаева,
очень одиноко.
Но нет пути
назад:

Так,
посредине шпал,

Где
даль шлагбаумом
выросла.

Из сырости
и шпал,

…Без
низости, без
лжи:

Даль
– да две рельсы
синие…

Эй, вон
она! – Держи!

По линиям,
по линиям…

И очень
скоро, через
две недели,
Цветаева напишет
еще одно стихотворение
“В сиром воздухе
загробном”,
которое продолжит
тему одиночества
и тоски, начатую
в “Рассвете
на рельсах”.

Среди
патриотических
стихотворений
Цветаевой есть
одно совершенно
удивительное
– “Тоска по родине!.
“, где все нужно
понимать наоборот.
Такие пронзительные,
глубоко трагические
стихи мог написать
только поэт,
беззаветно
влюбленный
в родину и лишившийся
ее.

Корчась
от тоски по
родине и даже
пытаясь издеваться
над этой тоской,
Цветаева прохрипит:

Тоска
по родине! Давно

Разоблаченная
морока!

Мне
совершенно
все равно –

Где
совершенно
одинокой

Быть…

Она
даже с рычанием
оскалит зуб
на свой родной
язык, который
так обожала,
который так
умела нежно
и яростно мять
своими рабочими
руками, руками
гончара слова:

Не
обольщусь и
языком

Родным,
его призывом
млечным.

Мне
безразлично
на каком

Не
понимаемой
– быть встречным!

Дальше
мы натыкаемся
на “домоненавистнические”
слова:

Всяк
дом мне чужд,

Всяк
храм мне пуст…

Затем
следует еще
более отчужденное,
надменное:

И все
– равно, и все
– едино…

И вдруг
попытка издевательства
над тоской по
родине беспомощно
обрывается,
заканчиваясь
гениальным
по своей глубине
выходом, переворачивающим
весь смысл
стихотворения
в душераздирающую
трагедию любви
к родине:

Но если
по дороге – куст

Встает,
особенно рябина…

И все.
Только три
точки. Но в этих
точках мощное,
бесконечно
продолжающееся
во времени,
немое признание
в такой сильной
любви, на которую
не способны
тысячи вместе
взятых стихотворцев,
пишущих не
этими великими
точками, каждая
из которых как
капля крови,
а бесконечными
жиденькими
словами
псевдопатриотических
стишков. Может
быть, самый
высокий патриотизм
– он именно всегда
таков: точками,
а не пустыми
словами?

“Все
меня выталкивает
в Россию, – писала
Цветаева А.А.
Тесковой еще
в начале 1931 г.,
имея в виду
сложность
своего положения
в среде эмигрантов,
– в которую я
ехать не могу.
Здесь я не нужна.
Там я невозможна”3.
Это признание
нужно рассматривать
в двух аспектах.
С одной стороны
– трезвое понимание
своих возможностей
– невозможностей
– “здесь” и “там”.
С другой – “ехать
не могу”. Обратите
внимание, Цветаева
не говорит “не
хочу”. Случайно
ли это? Думала
ли она о возвращении
в Россию – если
бы ее не “выталкивало”?
Она собиралась
вернуться не
раньше, чем
через 10 лет. Что
же изменилось?
Почему Цветаева
добровольно
вернулась в
Советский Союз?
Переменилось
ли ее отношение
к большевикам,
приняла ли она
советскую
власть? И как
связано “все
выталкивает”
с “тоской по
родине”? Сложный
комплекс причин,
долгий путь
раздумий – и
накануне отъезда:
“выбора не
было”.

В Россию
рвался муж, и
Цветаева знала:
если он уедет,
она поедет за
ним. Тех, кто
уезжал или был
готов уехать,
вела любовь
к России, вера
в нее и – что, может
быть, еще важнее
– глубокое ощущение
своей ненужности,
неуместности,
отщепенства
в странах, где
им приходилось
жить. На какое
– то время и Цветаева
поддалась этому
настроению
– не для себя,
для сына…Наверное,
только так
можно объяснить
возникновение
цикла “Стихи
к сыну” в январе
1932 г.

Здесь
она во весь
голос говорит
о Советском
Союзе как о
новом мире
новых людей,
как о стране
совершенно
особого склада
и особой судьбы
(“всем краям
наоборот”)
неудержимо
рвущейся вперед
– в будущее, в
само мироздание
– “на – Марс”. Во
тьме дичающего
старого мира
сам звук “СССР”
звучит для
поэта как призыв
к спасению и
весть надежды.
Две важнейшие,
выстраданные
темы переплетаются
в этих предельно
искренних и
горячих стихах:
“отцов”, виноватых
в собственной
беде и несущих
заслуженную
кару за свою
вину, и “детей”,
к вине родителей
непричастных,
отнять у которых
мечту о новой
России со стороны
“отцов” было
бы преступлением.
Речь матери,
обращенная
к сыну, звучит
как завещание,
как непреложный
завет и как
собственная,
почти безнадежная,
мечта:

Призывное:
СССР, –

Не менее
во тьме небес

Призывное,
чем: SOS.

Нас
Родина не позовет!

Езжай,
мой сын, домой
– вперед –

В свой
край, в свой
век, в свой час,
– от нас…

(“Стихи
к сыну”, 1932)

Лучше
умереть стоя,
чем жить на
коленях. Вероятно
этим девизом
пользовалась
Марина Цветаева,
уезжая из Москвы.
Она предпочла
бы умереть, чем
подчиниться
чужой воле.
Тема России
является одной
из главных тем
лирики Цветаевой.
Это и память
о той России,
которую она
оставила в 22,
и интерес к
Советскому
Союзу, в который
она не хотела
бы вернуться
из страха быть
непонятной,
ненужной. Но,
несмотря на
почти физическую
боль от непонимания
и неприятия
ее лирике в
родной стране,
она сюда возвращается.
Это ее дом, ее
земля, ее страна.
Стихи, написанные
во время эмиграции
Цветаевой,
выражают ту
нежную, трепетную
и огромную
любовь, которую
она испытывала
к России, ту
бурю эмоции,
которую невозможно
было остановить,
да, наверное,
она и не пыталась
этого сделать.

Любовь – святая
тема в лирике
Марины Цветаевой

Еще
одна святая
тема лирики
Цветаевой –
тема любви. Я
не знаю другой
такой поэтессы,
которая бы так
писала о своих
чувствах.

От
обольщения
к разочарованию
– таков “любовный
крест” цветаевской
героини; страсти
и характеры
раскрывались
в стихах, образы
живых людей
начисто разрушались
в его сознании.
Единственный
человек, чей
образ ни в жизни,
ни в поэзии не
только не был
разрушен, но
совершенно
не потускнел,
был Сергей
Эфрон. ” Писала
я на аспидной
доске…” – так
называется
стихотворение,
посвященное
мужу. В нем Цветаева
признается
в любви: четырехкратный
повтор слова
“любим” говорит
о желании этого
чувства, о радости,
о счастье:

И, наконец,
– чтоб было всем
известно! –

Что
ты любим! любим!
любим! любим!
–

Расписывалась
радугой небесной.

Ей мало земли,
ей нужно небо,
чтобы и оно
слышало и знало
о ее любви. В
последних
строках стихотворения
Цветаева дает
обет увековечить
имя мужа:

Непроданное
мной! – Внутри
кольца!

Ты
уцелеешь на
скрижалях.

Поэт
– всегда увлекающаяся
натура, поэт,
любя, забывает
обо всем на
свете, кроме
того человека,
которого избрал
своей половиной.
Марина Цветаева
сама творила
любимого человека,
создавала его
таким, каким
хотела вдеть
и разбивалась,
когда этот
человек не
выдерживал
ее натиска
чувств, напряженности
отношений,
состояния “быть
всегда на гребне
волны”. Мы знаем,
что Цветаева
не проста в
отношениях
с людьми, это
ее суть, ее
состояние.
Любви она отдавалась
вся, без остатка,
без оглядки.
В стихотворении
цикла “Н. Н.В. ”
“Пригвождена”,
посвященного
Вышеславцеву,
художнику –
графику, интереснейшему
человеку, дан
апофеоз любви
неслыханной,
грандиозной,
не боящейся
смерти. Почти
каждая строка
здесь звучит
формулой:

Пригвождена
к позорному
столбу,

Я все
ж скажу, что я
тебя люблю.

…Ты
не поймешь, –
малы мои слова!
–

Как
мало мне позорного
столба!

(Пригвождена,
1920)

Никакая
коллизия не
сможет оказаться
равной этой
любви, ради
которой героиня
поступится
всем:

Что,
если б знамя
мне доверил
полк,

И вдруг
бы ты предстал
перед глазами
–

С другим
в руке – окаменев,
как столб,

Моя
рука бы выпустила
знамя…

Цветаевская
героиня готова
умереть ради
любви; быть
нищей, она не
боится потерять
кровь, потому
что даже в неземной
жизни – в краю
“целований
молчаливых”
– она будет любить
своего избранника.

Цветаева
противопоставляет
любовь матери
к сыну и любовь
женщины к мужчине,
полагая, что
даже мать не
способна так
любить свое
дитя, как женщина
– мужчину, и потому
мать готова
за сына “умереть”,
а она – “умирать”.

Рефераты: Реферат: причины возникновения двусмысленности и способы преодоления, цена: 693 руб.

Когда
в земной, обычной
жизни женщина
любит мужчину,
она пытается
быть гордой,
даже если ее
очень тяжело,
не унижаться,
не опускаться
до того состояния,
когда самому
мужчине будет
неприятно
находиться
рядом.

“Поправ”
последнюю часть
– “Прениже ног
твоих, Прениже
трав”, она не
опустилась,
она не потеряла
гордость (что
гордость – когда
любишь?!) потому,
что пригвождена
рукой любимого
– “березкой на
лугу”. Она не
боится сплетен
и осуждений:
“И не рокот толп
– То голуби воркуют
утром рано…”

Третья
часть этого
стихотворения
отличается
от двух первых:
в ней шесть
двустиший, из
них первая и
последняя
строфы звучат
гимном любви.
Гимном цветаевской
любви, ибо каждая
женщина в любви
способна “быть
– или не быть”,
для нее если
“быть” – то с
любовью, любимой,
если “не быть”
– то не быть вообще:

Ты этого
хотел. – Так. –
Аллилуйя.

Я руку,
бьющую меня,
целую.

…В гром
кафедральный
– дабы насмерть
бить! –

Ты, белой
молнией взлетевший
бич!

(Пригвождена,
1920)

Молния
– она убивает,
она мгновенна,
но умереть от
руки любимого
человека, видимо,
для цветаевской
героини – счастье,
потому и стоит
в конце строки
восклицательный
знак.

Несколько
слов Цветаева
посвятила мужу
Сергею Эфрону.
Огромная человеческая
преданность
и восхищение
выражены в
стихотворении
“Я с гордостью
ношу его кольцо!”

Он тонок
первой тонкостью
ветвей.

Его
глаза – прекрасно
– бесполезны!
–

Под
крыльями распахнутых
бровей –

Две
бездны…

(Сергею
Эфрону, 1920)

Совсем
еще мальчик
– ему шел восемнадцатый
год – он был на
год моложе
Марины. Высокий,
худой, чуть
смуглый. С
прекрасным,
тонким и одухотворенным
лицом, на котором
лучились, сияли,
грустили огромные
светлые глаза:

Есть
огромные глаза

Цвета
моря…

(Сергею
Эфрону, 1920)

Семейные,
“эфроновские”
глаза – такие
же были у сестер
Сережи, а потом
и у дочери Цветаевой.
“Входит незнакомый
человек в комнату,
видишь эти
глаза и уже
знаешь – это
Эфрон,” – сказал
один художник,
знавший их всех
в Коктебеле.

Может
быть, все началось
с коктебельского
камушка? Множество
полудрагоценных
камней таилось
на коктебельских
пляжах, откапывали,
коллекционировали,
гордились друг
перед другом
своими находками.
Как бы то ни
было на самом
деле, Цветаева
связала свою
встречу с Сережей
с коктебельским
камешком.

“1911 г. Я
после кори
стриженная.
Лежу на берегу,
рою, рядом роет
Волошин Макс.

Макс,
я выйду замуж
только за того,
кто из всего
побережья
угадает, какой
мой любимый
камень.

Марина!
(Вкрадчивый
голос Макса)
– влюбленные,
как тебе, может
быть, уже известно,
– глупеют. И когда
тот, кого ты
полюбишь, принесет
тебе (сладчайшим
голосом) …булыжник,
ты совершенно
искренне поверишь,
что это твой
любимый камень!

…С
камушком – сбылось,
ибо С.Я. Эфрон…чуть
ли не в первый
день знакомства
открыл и вручил
мне – величайшая
редкость! –
…сердоликовую
бусу, которая
и по сей день
со мной. “

Марина
и Сережа нашли
друг друга
мгновенно и
навсегда. Их
встреча была
тем, чего жаждала
душа Цветаевой:
героизм, романтика,
жертвенность,
высокие чувства.
И – сам Сережа:
такой красивый,
юный, чистый,
так потянувшийся
к ней как к
единственному,
что может привязать
его к жизни.

В начале
пути Марине
не терпелось
вылепить своего
героя по образу,
сотворенному
ее воображением.
Она проецирует
на Сережу отблеск
славы юных
генералов –
героев 1812 г., старинного
рыцарства; она
не просто убеждена
в его высоком
предназначении
– она требовательна.
Кажется, ее
ранние стихи,
обращенные
к Сереже, повелительны,
Цветаева стремится
как бы заклясть
судьбу: да будет
так!

Я с
вызовом ношу
его кольцо

Да, в
Вечности – жена,
не на бумаге.
–

Его
чрезмерно узкое
лицо

Подобно
шпаге…

Начинает
Цветаева
стихотворение,
в котором рисует
романтический
портрет Сережи
и загадывает
о будущем. Каждая
строфа его –
ступень, ведущая
вверх, к пьедесталу
– или эшафоту?
– последних
строк:

В его
лице я рыцарству
верна.

Всем
вам, кто жил и
умирал без
страху! –

Такие
– в роковые времена
–

Слагают
стансы – и идут
на плаху.

(Сергею
Эфрону, 1920)

Она
еще не могла
предположить,
что “роковые
времена” не
за горами. Нет
сомнения в том,
что почувствовала
себя старшей,
взрослой рядом
с этим юношей.
Полюбив Сережу,
– сама недавно
подросток –
Марина приняла
на себя его
боль и ответственность
за его судьбу.
Она взяла его
за руку и повела
по жизни. Но
если она сама
была вне политики,
то Эфрон пошел
воевать на
стороне Белой
армии, хотя по
логике семейной
традиции Сергею
Эфрону естественнее
было оказаться
в рядах “красных”.
Но тут в поворот
Судьбы вмешалось
и смешанное
происхождение
Эфрона. Ведь
он был не только
наполовину
евреем – он был
православным.
Как сорвалось
у Цветаевой
слово ” трагически”?

В его
лице трагически
слилось

Две
древних крови…

(Сергею
Эфрону, 1920)

Почему
– трагически?
Сам ли он ощущал
двойственность
своего положения
полукровки
и страдал от
этого? И не оно
ли заставляло
больнее звучать
слово “Россия”,
“моя Россия”?

Трагизм
положения
заключается
в том, что выбор,
сделанный им,
не был окончательным.
Его швыряло
из стороны в
сторону: Белая
армия, отход
от добровольчества,
чувство своей
“вины” перед
новой Россией…Пока
же, летом 1911 года,
будущее рисовалось
счастливой
сказкой. С Цветаевой
произошел
огромный жизненный
перелом: появился
человек – любимый!
– которому она
была необходима.
Поэтому стихотворение
и заканчивается
строфой, которая
звучит, чуть
ли не формулой:

В его
лице я рыцарству
верна.

Как
и любого поэта,
тема любви не
могла обойти
творчество
Цветаевой.
Любовь для нее
самое сильное
чувство на
земле. Ее героиня
не боится смело
говорить о
своих чувствах,
не боится позора,
связанного
с признанием
в любви. Марина
Цветаева несколько
строк посвятила
мужу, Сергею
Эфрону. Высоту,
на которую
Цветаева поднимала
в стихах своего
мужа, под силу
было выдержать
только человеку
безукоризненному.
Больше ни к
одному реальному
человеку не
обращалась
она с такой
требовательностью
– разве что к
самой себе,
никого не поднимала
так высоко. От
обольщения
к разочарованию
– таков “любовный
крест” цветаевской
героини.

Популярность
поэзии Марины
Цветаевой в
наши дни

Изучение
творчества
М. Цветаевой
только начинается.
Значительная
часть ее архива,
находящегося
в ЦГАЛИ, закрыто
по распоряжению
ее дочери. К
тому же нет
доступа и к
беловым тетрадям
художественных
произведений
и, таким образом,
весь цветаевский
архив будет
открыт для
исследователей
в будущем.

Начиная
с 1965 года произведения
Марины Цветаевой
– и поэзия, и проза,
и переводы –
становятся
достоянием
самого широкого
читателя. Цветаеву
печатает множество
журналов, выходят
сборники и
альманахи;
постоянно, год
за годом выходят
и книги. Общий
тираж цветаевских
изданий давно
перешагнул
за полмиллиона.
Так возвращалось
“домой” творчество
Марины Цветаевой,
которое “живет,
и будет жить
во славу своей
страны”. 4

Если
на слова Цветаевой
поют песни в
известных
кинофильмах,
и эти песни
стали популярными,
то это, наверное,
и есть народное
признание. “Для
того чтобы
стать народным
поэтом, нужно
дать целому
народу через
тебя петь,” –
писала Цветаева.
На слова ее
писали и пишут
музыку известные
композиторы
– Д. Шостакович,
Б. Чайковский,
М. Таривердиев;
очень трудно
перечислить
всех поэтов,
посвятивших
Цветаевой стихи
– А. Ахматова,
П. Антокольский,
А. Вознесенский…
В городе Александрове
проходят летние
“Цветаевские
праздники
поэзии”.

Даже
сейчас пока
трудно в нескольких
словах объяснить
значение Марины
Цветаевой для
русской поэзии
и для всех нас.
Ее не впишешь
в рамки литературного
течения, в границы
исторического
отрезка времени.
Она необычайна
своеобразна,
трудноохватима
и всегда стоит
особняком. Но
по мудрому
слову Гете,
личный, субъективный,
“единичный
случай преображает
всеобщий интерес
и поэтичность
именно потому,
что о нем заговорил
поэт”. Да еще,
прибавим, такой
поэт, как Цветаева…

Многообразное
обладающее
неотразимой
силой – на любые
возрасты и
вкусы. Читатель,
вошедший в
поэтический
мир Марины
Цветаевой, не
сможет оставаться
спокойным,
бесстрастным,
она заставляет
жить интересной
внутренней
жизнью: восторгаться,
негодовать,
спорить, любить,
заряжает огромной
энергией,
одновременно
приказывая
тратить ее.

К 90-летию
со дня рождения
Цветаевой среди
деятелей литературы
и искусства
была распространена
анкета. Главными
здесь были два
вопроса: “Как
Вы относитесь
к творчеству
Цветаевой? ”
и “Что в личности
Цветаевой Вас
привлекает
больше всего?
“

Хочется
привести отзыв
О. Вацетиеса,
народного поэта
Латвии: “Цветаева
– звезда первой
величины. Кощунство
кощунств – относиться
к звезде как
источнику
света… Звезды
– это всколыхающая
духовный мир
человека тревога,
импульс и очищение
раздумий о
бесконечности,
которая нам
не постижима…
Это и еще многое
– моя Цветаева…Поэзия
не работа, не
ремесло, а духовное
состояние, и
единственный
способ существования…
Насыщенность
образов Цветаевой
– емкость строки
и краткость
– все качества,
каких в поэзии
требует уже
не прошедший,
а наш – 21 век. Время
увидело Марину
Цветаеву, признало
ее нужной и
позвало ее…
Цветаева пришла
уверенно. Ее
позвал ее час.
Ее настоящий
час. Теперь
видно – в чем и
насколько она
была впереди.
Тогда…”5